Illegal

      Вечером, совсем отчаявшись, Пак Чимин поехал в другой город. Туда, где держали его парня в тюрьме. Он уже много раз писал прошение поговорить с ним, хотя бы в разных комнатах через стекло и по телефону, много раз просил, но ему отказывали. В тот день его окончательно разрывало — директор, который переключился на Тэхёна, Тэхён, который, кажется был не против… Чимин собрал деньги и поехал. Он был готов сосать охранникам всем сразу, давать им взятки и снова сосать. Он был готов на всё, лишь бы снова увидеть Юнги.       Чонгук в этот вечер тоже пил в одиночестве. Думал о Чимине, который его оттолкнул, о Тэхёне, который так внезапно показал своё лицо и просочился, как песок, сквозь пальцы, о своих предпочтениях… Это требовало решения. Он поехал к Чимину, вызвав водителя, пронаблюдал, как тот вывалился из дома и сел в такси. Гук приказал ехать за ним чисто машинально, не зная, что придется отправиться далеко. Пока они ехали, он успел протрезветь. А у входа в закрытую зону догнал Чимина и громко спросил за его спиной:       — Что ты тут делаешь?       — А-а-а! — заорал тот, в темноте узнавая директора только по голосу. — Это Вы что здесь делаете? Следите за мной?       — Допустим, да. Так это тут сидит тот, кого ты так ждёшь? — Чонгук оглядывал здание и казалось, что его глаза светятся в темноте чем-то чёрным, глубже и гуще, чем тьма.       — Да! — с вызовом отозвался Чим. — И что теперь? Скажете, что мне нельзя его ждать?       — Я предложу тебе выбор, Чимин. Что ты готов сделать, чтобы увидеть его? — Чонгук точно василиском был, так шипеть зловеще просто так не научишься.       — Всё. Парень опустил голову, сжимая пальцы рук так, что ногти впивались в ладони, отчаянно повторяя:       — Всё!       — Отдашь свою жизнь? Сердце? Разум? Готов забыть всё, что было, ради этой встречи? — Чонгук по-прежнему смотрел на массивные ворота, а не на собеседника. По лицу Чимина потекли слёзы.       — Я всё отдам… Всё…       — Хорошо. Тогда пойдём, — Чонгук протянул руку. — Пойдём, ты увидишь его, но потом даже и не вспомнишь о его существовании. Чим резко всхлипнул и вскинул голову.       — Но я не хочу его забывать! Чонгук смотрел на него внимательно.       — Значит, ты не готов на всё? Чимин моргнул несколько раз, его ресницы слипались от слёз, дыхание сбилось. Он задержал выдох и шагнул за Чонгуком.       — Я готов, — решительно, хоть и горько звучало. Гук взял Чимина за руку, а потом повёл сквозь стены, сквозь людей, все замерли и время как будто остановилось. Когда они дошли до корпуса с заключёнными, Чонгук замедлился. Похоже, в общих камерах нужного человека не было. Он пошёл дальше, остановился у двери в одиночную и ухмыльнулся.       — Через семь лет он не выйдет. Плохо себя ведёт, — сообщил Чимину, а потом втолкнул его прямо сквозь дверь в маленькую затхлую комнатёнку, где прямо на полу сидел худой татуированный парень, в синей тюремной робе.       — Юнги! Чимин сам упал на пол, кинулся к нему и упал, но трогать боялся. Юнги был такой хрупкий, словно тронешь и рассыплется. Чимин заплакал, как только его увидел, но смотрел на него, смотрел, не мог отвести взгляд.       — Юнги, это я… Ты слышишь? — выдохнул он, наконец, смелея и трогая его руку кончиками пальцев. Тот спал, но от первого же касания дернулся, схватил «противника» за руку, заламывая её, прижимая парня под собой к полу.       — Жить надоело, сука? — он коленом в поясницу давил и был сплошным комком агрессии.       — Юнги! — Чимин дёрнулся и завыл от боли. — Это я! Чимин! Ты не помнишь меня? Ты не узнал меня? Юнги, больно же! Хватка ослабла.       — Чим? Это сон? Юнги слез с него, за плечо развернул к себе, трогая чужое лицо. В одиночке было темно и места только, чтобы лечь наискосок камеры.       — Я с ума сошёл? Это бред? — Юнги бормотал и трогал Чимина, изучал лицо, губы, нос, трогал шею, живот, бёдра и маленькие ладони держал своими худыми и мозолистыми.       — Чим, малыш, я спятил? Крыша в одиночке у многих ехала. Юнги тут и раньше галлюцинации ловил, но не такие чёткие.       — Нет. Это не сон, Юнги! Кажется, я заключил сделку с дьяволом, лишь бы тебя увидеть. Юнги, я так соскучился! Ты читал мои письма? — Чимин тыкался в него, как котенок, всхлипывал и цеплялся руками, мазал губами и слезами по коже.       — Да, читал, — хрипло звучало в ответ. — Мне не разрешают писать на волю. Юнги обнимал Чимина худыми, но очень сильными руками, гладил его по голове.       — Чим, детка, если это сон, я не хочу, чтобы ты ревел, понял? — он, кажется, отвык от нормальных разговоров в этих стенах и за Чимина держался так, что непонятно, кому это нужнее. — Расскажи, что ты продал? Что ты сделал, малыш? Конечно, в себя он не пришёл. Такого не могло быть, чтобы Чимин вдруг появился в одиночке. Но и не верить своим рукам и чувствам Юнги не мог.       — Он сказал, что я потом не вспомню о тебе… Увижу, но потом забуду. Но я… — Чимин приподнялся, держась за Юнги. — Я не выйду отсюда больше. Я останусь здесь. Я умру здесь с тобой, Юнги. Я больше не хочу без тебя…       — Ты сдурел? Чим, у меня деньги на воле припрятаны, никто не знает о них. Я скоро выйду, и мы заживём, слышишь меня? Малыш, я выйду, обязательно выйду! — Юнги тряс Чимина, как тряпичного. — Так что пиздуй отсюда и даже не думай, чтобы что-то с собой сделать, или сюда угодить! Я шкуру с тебя спущу! Понял? Я всё узнаю, Чим, как-то, что ты задницей крутишь перед камерой. Сучка маленькая! — Юнги схватил его прямо за горло. До них доходили новости и журналы определенные, за определенную плату. Из-за такого журнала Юнги тут и заперли. Какой-то урод вздумал дрочить на его малыша. Юнги не сразу узнал Чимина в этом вылизанном красавчике, но как узнал — вся кровь в голову бросилась. Он вроде и мускулистым особо не был, но был злым и Чимина считал полностью своим.       — Я делаю это ради тебя! — Чимин вцепился в его руку, сжимая запястье. — А ты не торопишься выходить! Я не трачу почти ничего, чтобы ты вышел, и мы смогли уехать куда-нибудь вдвоём, не думать о деньгах! И не называй меня сучкой, ты сам мудак! Ты меня оставил одного! Меня все так и норовят выебать! А ты меня не защищаешь!       — А ну, заткнись! — зарычал Юнги. — Заебал ныть! Он сгрёб Чимина в объятие, сжал крепко, губами в ухо ткнулся и зашептал хрипло:       — Подожди ещё немного, малыш. Тебе нужно только дождаться, я выйду и найду тебя. Я буду хорошо себя вести. Буду стараться. Понял? — поцелуй обжёг шею. Юнги лапал Чимина, как мечтал, когда только разглядел, в кого его «булочка» превратилась за годы порознь. Чимин вздрагивал от его рук, жался плотнее.       — Юнги-я, потрогай меня? Там… Он весь прижался, засунул руку в тюремную робу и там снова едва не заревел, когда член Юнги потрогал.       — Давай, покажи, как ты скучал. Юнги ему не мешал, он в этой тюрьме одичал почти. По началу очень часто видел мокрые сны с Чимином, а потом даже его лицо начало стираться из памяти, пока журнал под руку не попался. Сейчас Юнги плакал беззвучно и целовал его в губы, трогая за задницу, просунув ладони к коже.       — Я ненавижу чужие руки. Члены. Взгляды. Слова. Чимин-а, ты такой секси… Потому что это не твои слова! Я их всех ненавижу, Юнги-я! Я люблю только тебя. Я хочу быть только твоим! Чимин задницу подставлял и член Юнги уже дрочил вовсю, обеими руками, плотно сжимая пальцами.       — Малыш… Юнги целовал его горячо и раздевал очень порывисто, полностью оголяя круглые ягодицы.       — Это всё моё, помни об этом, — рычал почти, пропихивая в Чимина средние пальцы.       — Да! Да, Юнги! — послушно отзывался парень. Он целовал своего любимого, шею кусал, а потом, развернувшись, всё ему отдавал. Пришлось, конечно, член его отпустить, но Чимин знал — скоро Юнги найдет ему отличное место. Юнги его даже не растягивал — вошел прямо так.       — Мой малыш-ш… Он входил в Чимина и хрипло стонал. И был не в тюрьме, а на свободе, когда полностью оказался внутри. Чимин скулил, принимая его и едва не терял рассудок от осознания того, что это реальность, а не сон. Он был готов умереть после этого, но в этот момент, когда Юнги брал его, он был по-настоящему живым. В тот раз Юнги трахался, как дикий зверь, не жалел Чимина, двигал бедрами, как бешенный. По заднице шлёпал так сильно, что на утро она будет в синяках.       — Дрочи себе, малыш! — приказал и толкнул Чимина бёдрами вперёд, так что тот едва подбородком с полом не встретился. Чим громко вскрикнул. Стонал он тоже громко. Хорошо, что стены здесь были метровые и вряд ли кто-то слышал эти стенания. Парень дрочил себе, сжимался весь. Скоро он пачкал пол камеры своей спермой, точнее сказать — раскрашивал, пачкать там уже просто нечего было, и так грязно.       — Чим… — Юнги уткнулся в его загривок, после того, как кончил в него. Через пару секунд любовник резво развернулся и наклонился. Он сосал и вылизывал член Юнги, пока тот не опал, а потом смотрел на него очень преданно и влюбленно. Юнги целовал руки Чимина и впервые за много лет улыбался. Тот растворился под его поцелуями, просочился сквозь дверь и сквозь все коридоры, прямо в объятия Чонгука.       — Юнги! — всхлипнул Чимин, когда перестал его чувствовать. Это было как обидное пробуждение посреди лучшего в жизни сна.       — Время вышло, Чимин-а. Чонгук положил ладонь ему на глаза, а потом поцеловал, буквально высасывая из него память о Юнги. Это какие-то мелкие сошки должны были есть сердца. Чонгук мог питаться чем угодно — приятными воспоминаниями, слезами, болью и радостью. Сердце, конечно, он тоже мог съесть, но трупы — это слишком заметно. Зачем ему такие проблемы? Чимин сопротивлялся первые минуты, но потом расслабился и даже отвечать начал, а когда поцелуй закончился, удивленно спросил:       — Директор Чон? Что мы здесь делаем? Забавно, что он первый раз не назвал его Господином.       — Спи. Чонгук ему улыбнулся, а потом подхватил обмякшего парня на руки и вернулся к автомобилю. Водитель повез их обратно в Сеул. Чимин сладко спал, лежа у Чонгука на коленях. Приехали они уже утром. Чонгук отнёс парня в его квартиру, положил в постель, а потом уже из авто звонил на мобильный. Чимин проснулся от звонка, у него страшно болела голова, как будто вчера он тоже пил всё подряд и творил глупости. И задница болела, как будто его трахали, как минимум, трое.       — Директор Чон? — он с ужасом понял, который час.       — Доброе утро, Чимин-а, — голос у Чонгука был, как у сытого кота. — Ты опоздал на работу. Снова.       — Кажется, я заболел, — жалобно сказал тот. — Я побуду сегодня дома? Пожалуйста?       — Конечно, — Гук ласково усмехнулся. — Жду тебя завтра на работе. После разговора Чимин поплелся в душ, где с ужасом рассматривал следы от секса, синяки и укусы… Чимин офигевал — он переспал с директором и не помнит этого?