Чай

В подъезде пахнет сыростью и дешёвым кофе, которое продают в магазинчике напротив. Я поднимаюсь по чистым ступенькам (вероятно, недавно подметеными бабушкой из какой-то квартиры напротив), засунув руки в карманы пальто. Холодный уличный ветер разметал мои волосы и мне даже страшно представить, какое генздо творится на моей голове. Но я только считаю ступеньки, приближаясь к твоей квартире, не думая больше ни о чём другом, кроме тебя. Рикки, Рикки, Рикки… Мой маленький Рикки. Ты не ждёшь меня ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо. Но наш последний диалог тет-а-тет оставил много вопросов и недопониманий. Разве ты думаешь, что я просто так это оставлю? Ты смущен и я это вижу. Ты хочешь поговорить, но стесняешься и рот открыть. Глупый, маленький Рикки… Что же, Олсон. Тогда принимай гостей. Я подхожу к двери и касаюсь звонка. Глупый и наивный писк эхом отскакивает от стен твоей квартиры, глухо проникая в моё сознание. От скуки и, пытаясь скоротать время, рассматриваю острые носки своей обуви. Сколько требуется времени, чтобы открыть гребанную дверь? Слышится скрежет замка и перед моим взором предстаёт заспанный, недоумевающий Рикки. Я улыбаюсь краешком губ, рассматривая его с ног до головы. Сонный, помятый, растрепанный Олсон кажется мне милее обычного. Старая и растянувшаяся майка висит на нём тряпкой, оголяя некоторые участки кожи. Гитарист замечает мой пристальный взгляд, и словно прочитав мысли, смущенно поправляет одежду. — Крис? Что ты тут делаешь? — Можно пройти? — губы расползаются в усмешке и я делаю один шаг вперёд. Рикки поднимает на меня взгляд, заглядывая в самые глаза. — Д-да, конечно, — Олсон закашливается, понимая, что пауза растянулась на непозволительно долгое время. Он отходит на несколько шагов, пропуская меня в квартиру. Я прохожу внутрь и про себя отмечаю, что всё здесь было успешно мною забыто. Я был в квартире Рикки только однажды. Цель моего предыдущего визита исчезла из моей памяти в той же степени, что и этот белый ковёр, покоющийся на полу узкого коридора; эта скромная, расчитаная на небольшое количество людей, вешалка; это зеркало, висящее прямо напротив входной двери. Как много времени прошло, Рикки… Как долго… — Хочешь чай? Может, кофе? — голос Олсона, доносящийся из глубины квартиры, выволакивает меня из собственных мыслей. Я небрежно бросаю пальто на вешалку, мимолётно взглянув на своё отражение в зеркале. Вот только вместо лица, которое я ожидал увидеть, отражается торс и мои обтатуированные руки. Конечно. Как же я мог забыть. Маленький, милый Рикки… Усмешка снова играет на моём лице и я напрвляюсь на кухню, из которой ранее доносился голос Хоррора. Тот, в свою очередь, даже не замечает меня. Привстав на цыпочки, Рикки усердно пытается достать что-то с верхней полки. В считаные минуты я оказываюсь около Олсона. Полки находятся чуть ниже меня и моему взору открывается всё, что находится на них. Небольшая пачка печенья с изюмом лежит впритык к стене, не давая Рикки до неё достать. Пожав плечами, я беру упаковку со сдобным лакомством и протягиваю её гитаристу. Тот в недоумении смотрит на неё, пробегается взором по моей руке и встречается глазами со мной. — Спасибо, — Рикки, осознавая всю нелепость ситуации, смущенно опускает взгляд, забирая у меня упаковку. — Чай, будь добр, — запоздало отвечаю на вопрос, и, получив одобрительный кивок, решаю заняться осмотром помещения. — Я не ожидал твоего прихода, — начинает Олсон, возясь с блюдцами и чашками. — Что-то случилось? — Это следы былой страсти? — я усмехаюсь, указав на багровое пятно, которое безуспешно пытались оттереть от обоев. Рикки оборачивается, безразлично смотрит на обои и молча возвращается к предыдущему занятию. Я осознаю, что задел какую-то личную тему и, пару раз кашлянув в кулак, перевожу взгляд на фикус. — Ты не ответил, — Рикки даже не смотрит в мою сторону, набирая воду в чайник. Я перевожу взгляд с обросшего пылью цветка на Олсона, вскинув вверх одну бровь. Второй раз избегаю этой темы, перебивая её какой-то другой. Открываю рот, в надежде ответить что-нибудь, но на ум так ничего и не приходит. — Каждому вечеру — своя компания, — пожалуй, единственное, до чего я способен додуматься. Всему своё время, Хоррор. Ещё рано напоминать тебе. — Значит, херовый у тебя вечер сегодня, — Рикки смеется, опуская сито с чаем в одну из чашек. Я смотрю за его движениями, будучи неспособным отвлечься на что-либо другое. Такой неуверенный, такой скромный, зажатый Олсон… Ох, Ричард, что же ты творишь со мной… Я подхожу к нему опираясь руками на поверхность кухонного стола. Хоррор оказывается зажатым между мной и столешницей. Второй раз попадаешь в мои сети, рыбка. И на этот раз нам никто не помешает. Верно, Рикки? — Что ты творишь, Кристофер? — его голос уставший, но всё равно такой родной. Олсон оборачивается, всматриваясь мне в глаза. От него снова несёт решительностью. И я снова замечаю огонёк смущения в глазах. Рикки, Рикки… Какой же ты милый. — Ну же, Ричард, не прикидывайся, что ничего не понимаешь. Уверен, ты помнишь нашу последнюю беседу наедине, — я слегка наклоняюсь и сильнее вжимаюсь руками в поверхность. — И ты так усердно избегаешь любых тесных контактов. Мне казалось, тогда твой настрой был более… решительным. — А, может, я передумал… — он рассматривает пол под нашими ногами и поправляет слегка отросшие волосы. Маленький, милый врунишка. — Я по голосу слышу, что нет, — улыбаюсь и, взяв лицо Рикки в ладони, приподнимаю его, заставляя взглянуть на себя. Лёгкий румянец алеет на щеках Хоррора и я улавливаю слабую улыбку у него на губах. Такой беззащитный, такой хрупкий, такой красивый Олсон… Я наклоняюсь настолько близко, что могу ощутить его дыхание. Горячее, прерывистое дыхание… Чайник издаёт щелчок и столб пара вываливается из носика. Я улыбаюсь и слегка отстраняюсь, поглаживая щеки Рикки большими пальцами рук. — Кажется, мы собирались выпить чаю… — гитарист не даёт мне закончить предложение. Он кладёт обе руки на мой затылок и, притянув к себе, затыкает мой рот поцелуем. По сценарию, мне положено удивиться. Но я нисколько не удивлён. Одна моя рука плавно сползает на талию Рикки, а вторая собственнически оказывается на его заднице. Олсон прекрасно это ощущает и с большим жаром целует меня. Я отвечаю ему, углубляясь в поцелуй, и пальцами перебираю ткань майки. Его кожа такая мягкая и тёплая. Почти бархатная на ощупь. От прикосновений моих холодных рук гитарист вздрагивает, прижимаясь ко мне плотнее. Милый, милый Рикки… Кольца пирсинга позванивают, встречаясь друг с другом. Я отрываюсь от губ Олсона, сгребая его в свои объятья. Он тихо смеется, утыкаясь носом мне в грудь. — Теперь поговорили? — его голос звучит приглушенно, но мне слышно каждое слово. Я усмехаюсь, поглаживая его по волосам. — Поговорили, Рикки. И мы ещё много раз с тобой поговорим. Как насчёт поговорить завтра? — Кристофер, — Хоррор отстраняется и сжимает моё запястье. — Может, ты мог бы остаться сегодня… — Конечно останусь. Я ведь всё ещё не выпил свой чай. Кажется, его смех я могу слушать часами.