Всё началось с обычной тренировки волейбольной команды старшей школы Карасуно. Все вели себя относительно нормально (для них, естественно). Хината бегал по залу, издавая при этом нечеловеческие крики. На него орал уставший от всего этого Кагеяма со своим самым страшным выражением лица. Их безбашенные семпаи-второгодки (безумно шумные Танака и Нишиноя, если быть точнее) вели себя примерно так же, считая это безумно крутым. Еще трое второгодок стояли в стороне, абсолютно не понимая, какого черта здесь вообще происходит. Раздражённый Тсукишима комментировал всё это безумие, а как всегда скромный Ямагучи пытался их оправдать или сделать хоть что-то:
— Ну вы и придурки. Это насколько тупыми надо быть, чтобы в своём возрасте себя так вести?
— Тсукки, не очень хорошо так говорить о сокомандниках…
— Заткнись, Ямагучи.
— Прости, Тсукки.
Огромный парень с длинными каштановыми волосами пытался успокоить низкого второгодку-либеро, но у него это очень плохо выходило. Асахи только с виду страшный, на самом деле он сам себя боится. Спокойный Сугавара смотрел на все это безумие с усмешкой. «Ну, по идее, Даичи и тренер скоро уже должны прийти с собрания…»
Конечно, будь здесь капитан и тем более Укай, такого бы точно не происходило. Но сегодня тренеров и капитанов всех спортивных команд в Карасуно собрали у директора, чтобы определиться с днями тренировок, тренировочных матчей и выездных игр.
Через некоторое время все подустали и решили заняться чем-то более спокойным до прихода старших. У Нишинои внезапно обнаружились карты («Ноя-сенпай, ты такой классный!»), что крайне порадовало остальных волейболистов. Все сели и начали играть в «дурака». Чтобы было интереснее, победитель загадывал проигравшему желание, а тот не мог отказаться.
Первый круг все происходило тихо, мирно и спокойно, все посмеивались и особо не напрягались. Постепенно атмосфера начала накаляться. Когда первым выбыл Танака (под слегка испуганные вздохи), все сосредоточились на игре, не обращая внимания на окружающий мир. Следующим выбыл Сугавара, хитро улыбаясь. Играл он очень хорошо (но не лучше Танаки, который был в этом профи) и с самого начала не переживал и абсолютно не напрягался. Дальше вышли из игры Энношита, Нарита и Киношита. В этот момент они были поистине счастливы, что не стали жертвами извращенной фантазии лысого доигровщика. Потом спаслись Нишиноя («Ноя-сенпай, ты такой классный!», «Хината, придурок, не показывай карты!»), Тсукишима и Кагеяма. В игре остались только Хината, Ямагучи и Асахи, который уже был одной ногой на том свете. Каждый ход обдумывался по несколько минут. Напряжение возрастало в геометрической прогрессии, а уверенность пропадала с каждой секундой. Никто из 3-х «везунчиков» не хотел выполнять желание Танаки.
И тут заорал от счастья Ямагучи. Он выбыл! Он не будет страдать! Тсукишима усмехнулся, запихивая бубновую шестерку себе в рукав. Ну не мог он дать Тадаши проиграть. Уж точно не в этот раз.
Хинату уже тянуло блевать от страха. Когда-то вкусный обед просил свободы. Он помнил прошлые желания Танаки в похожих играх, и умирать таким молодым низкому центральному блокирующему не хотелось. Он же еще не сыграл на Национальных, не побывал в других странах, не научил Натсу играть в волейбол, не целовался, не признался Кагеяме в лю…
Стоп…
Что?
И тут Хината конкретно завис. Была его очередь ходить, но он уже никого не видел и не слышал.
Почему он вообще подумал об этом? Может быть это от напряжения ему лезет в голову такая тупость? Но вроде думал он пока здраво, а мысль никуда не исчезала.
Он же вроде никогда до этого не думал о Кагеяме в ТАКОМ плане. Да и какой нормальный человек будет думать о своём напарнике как о потенциальном парне?
Шоё решил поразмышлять об этом всё после игры. Он на автомате положил какую-то карту, даже не смотря на неё, а затем услышал визг. Очень-очень счастливый визг. И этот визг издавал Асахи, кладя свою последнюю карту. Ох, нет. Ох, нет-нет-нет-нет-нет…
Это конец жалкой жизни рыжего паренька из префектуры Мияги.
— Хина-а-ата, — зловеще ухмыльнулся Танака, уже предвкушая грядущее веселье. Он знал, что загадать. — Подойди-ка поближе, кохай мой. Это будет сюрприз для остальных…
Шоё аккуратно подполз к жуткому доигровщику и наклонился поближе, чтобы услышать шепот Рюноске.
Второгодка что-то сказал рыжику на ухо и отодвинулся, наблюдая за реакцией жертвы. Хината покраснел и начал нести какую-то несвязную чушь про любовь, вред и почему-то резиночки. Через пару минут попыток объяснить хоть что-то, он вскочил на ноги и побежал с криками о том, что тренировка уже кончилась.
И правда, время тренировки уже подошло к концу, и все, посмеиваясь, побрели в раздевалку. Хинаты там уже не было.
— Просто дождитесь завтрашнего дня, — захохотал Танака. Всем стало не по себе.
***
Очередное скучное утро в Карасуно. Ученики ходят сонные и злые, а педагоги орут на всех подряд. Ничего нового, кратко говоря.
Кагеяма шел к своему классу, попивая любимое молоко. Мысли связующего вертелись вокруг одного очень надоедливого и очень рыжего парня, который уже конкретно достал его. Вечно он такой шумный, несобранный, тупящий… А возможно, Тобио просто не хотел признавать, что ему немного нравится Хината. Иначе как объяснить то, что ему так хочется защищать этот мандарин на ножках? Или как объяснить то, что вчера во время игры в карты, когда Хината проиграл, он так хотел заорать: «Не трогайте его! Загадайте желание мне, но не ему!» Да и к тому же, ведь это ненормально! Они оба парни, и…
…Не может быть такого, чтобы его чувства были взаимны. Так не бывает. Не в этой жизни.
Вдруг зоркий глаз волейболиста зацепился за толпу людей, которые собрались вокруг чего-то. В толпе он заметил пепельные волосы второго связующего Карасуно, высокого Асахи, выражение лица которого было очень странным, и лысую голову Танаки. Так же был слышен безумно громкий смех Нишинои и злобный голос Тсукишимы, а где Тсукишима, там и Ямагучи.
Кагеяме стало интересно, что же там происходит, и он вспомнил про желание Танаки. Значит там и Хината… Что же сенпай ему загадал?
Подойдя ближе и выкидывая коробку от молока, он увидел Шоё. И тут Кагеяма выпал из реальности…
На бедном волейболисте была женская школьная форма, а волосы были собраны в хвостики двумя оранжевыми резиночками с бантиками. Если бы кто-то незнакомый увидел Хинату в таком виде, то ни за что не понял бы, что это — парень.
Это было самой милой вещью, которую Кагеяма видел за свою недолгую жизнь. Весь красный от смущения, натягивающий юбку как можно ниже, Хината выглядел как никогда прекрасным. Но милейшими из всего этого были хвостики с такими детскими резинками. Так и хотелось растрепать их. Скорее всего, эти резинки Шоё взял у Натсу — своей младшей сестры.
Очень занятый любованием своим напарником, связующий не заметил, что парень смотрит на него в упор, даже не моргая.
— Чего уставился, Бакагеяма? — недовольно пробурчал Хината, сдвигая бровки на переносице.
Кагеяма не выдержал такой милоты. Под свист сокомандников, он закинул эту милашку на плечо и побежал, куда глаза глядят. А Шоё и не особо сопротивлялся.
Забежав в какой-то коридор — ему было плевать, какой, — он как можно крепче обнял парня.
— Придурок, вот почему ты такой милый? Почему ты мне так нравишься? Почему я так хочу тебя зацеловать? — шептал Кагеяма ему на ухо.
— Во-первых, я не милый. Во-вторых, ты мне… т… тоже н-нрав-вишься… А в-третьих, что тебе мешает это сделать? — глаза сеттера после слов Хинаты округлились. Он просто пытался переварить полученную информацию. Улыбнувшись (не как обычно, пугая всех вокруг, а правда
улыбнувшись), он растрепал рыжие хвостики. Сейчас Тобио благодарил всех богов и Танаку за это счастье.
— У тебя очень милые резиночки, — проговорил Кагеяма и, не сдержавшись, начал зацеловывать этот сгусток милоты.
А Шоё и не особо сопротивлялся…
***
Бедный Даичи не понимал, что тут происходит, и просто офигевал.
