Тук-тук... тук

Игра «Прятки в темноте». Это игра на смелость, поэтому на самом деле прятаться в ней не нужно. Надо просто честно дождаться конца. Если ведущий увидит, что кто-то прячется, всё начнётся сначала. Ключ такой: нужно понять, как толкует игру ведущий. Если он скажет кому-то: «Прячешься», а тот вроде бы на виду - значит дело не в видимости.

      Громкий грохот сотрясает Дом.       Жилец подскакивает на кровати, встревоженно всматривается в темноту и тяжело дышит. Он испуганно осматривается по сторонам, пытаясь понять, что за звук разбудил его посреди ночи. Только в комнате, как и во всем одноэтажном доме, царит тишина. За окном тоже всё спокойно, даже ветер не терзает голые искривлённые деревья.       Жилец выдыхает и поправляет одеяло. Ему нечего бояться, ведь никому не нужен его старый заброшенный домик в лесу. Даже городским, если Город всё ещё остался. А лесным… в лесу никого нет.       Как нет и воспоминаний.       Которую ночь подряд Жилец подскакивает от шума и с ужасом осознаёт, что он ничего не помнит. Есть он, есть Дом, есть Лес. Он тут живёт, он тут работает, но кем?... Как?.. И порой ночами к нему приходят Гости.       Долгое время Жилец разрывает и сжигает их послания, но не сегодня. Как и прежде, он обнаруживает на тумбе записку, берёт её и разворачивает. Это всего лишь правила игры. Гости хотят играть.       «Игра «Прятки в темноте».       Это игра на смелость, поэтому на самом деле прятаться в ней не нужно. Надо просто честно дождаться конца. Если ведущий увидит, что кто-то прячется, всё начнётся сначала. Ключ такой: нужно понять, как толкует игру ведущий. Если он скажет кому-то: «Прячешься», а тот вроде бы на виду - значит дело не в видимости».       Первый раз Жилец пробует играть в игру этой ночью. Темнота обволакивает и подбирается ближе, время застывает, приближая конец, и чтобы хоть как-то выбраться из этого болота, Жилец решает бросить ему вызов. Кому ему? Тени, что порой мерещится за деревьями над Лесом, или времени? А может, Гостям, чьи едва заметные следы Жилец порой замечает в доме? Хотя… никаких Гостей. Входная дверь должна быть плотно заперта.       Жилец решает начать игру, когда понимает, что время опять застыло. За все эти дни, которые он провёл в поисках воспоминаний и своего прошлого, он так и не сдвинулся с мёртвой точки. А потому единственный выход - поверить в них (перестать прятаться) и сыграть в игру.       Голова болит, мешает думать и мыслить здраво, но Жилец всё же встаёт с кровати и берёт в руку керосиновую лампу. Она подрагивает в его слабой руке, и тени причудливо играют на стенах в слабом свете, но Жилец не оглядывается, зная, что теперь прятаться нельзя. Он принял правила. Он хочет найти себя и вырваться из этого дома.       Жилец покидает комнату и не гасит свет, чтобы привлечь их внимание. Он не прячется, смотрите, он тут. Полы незнакомых комнат скрипят, играя на нервах, но Жилец старается себя успокоить: он не прячется. Он играет честно.       Жилец проходит мимо комнаты с картами на стенах и схемами звёзд. Рядом с ними что-то похожее на телескоп, но Жилец не помнит, чтобы пользовался им. Если бы он нашёл дневник, то вспомнил бы, а пока это всё лишь горы хлама и мусора его деда (или отца?..), более ненужного ему.       Поднимаясь по скрипучей лестнице, Жилец думает, что понял слова деда (отца?..) слишком буквально. Когда-то он хотел прожить долгую жизнь и экономил страницы, а теперь, получив вечность, кажется, потерял нечто более важное. Он забыл, зачем вернулся, но воспоминания были совсем рядом.       Он обходит комнаты, чинит проводку и включает свет, но ничего не происходит. Время стоит, как и прежде, за окнами темнота и тишина. И всё же…       – Кто там?.. – его собственный голос кажется чужим и неестественным.       Словно вместо ответа в комнате появляются часы. Жилец протягивает руку, прикасается к циферблату, и стрелки начинают крутиться, отматывая эту тьму и приближая рассвет.       Внизу раздаётся грохот, заставляющий сердце биться чаще. Страшно. Опять душу снедает страх. Повторяется тот же самый грохот, что разбудил Жильца. Кажется, открыта входная дверь. Кто-то… вошёл?..       Страх обволакивает душу при мысли, что ему надо выйти наружу. С трудом, еле-еле волоча ноги, Жилец идёт, напоминая себе, что прятаться нельзя, иначе он навеки останется пленником этих стен. Он спускается, подходит к двери и всматривается в темноту Леса. Кажется, когда-то давно он уже гулял там. Не только ночами, а тогда, когда приехал. Он приехал, чтобы найти деда (отца?..), прошёл чёртов Лес и нашёл Дом. Дом, который сделал его пленником, забрал воспоминания и не дал уйти.       – Значит, всё-таки стук шел отсюда! – говорит он сам себе. – Как же я мог снять засов? Не запереть на замок?.. Ночью туда страшно выходить, но я обязан проверить. Убедиться, что это ветер.       Жилец слишком устал от всего этого. Он перешагивает порог, чтобы найти путь Домой.       Лес встречает Жильца холодом и редкими порывами ветра. Старую тропу давно занесло сухой листвой, кое-где валяются трупы птиц. Запах стоит ужасный, но Жилец делает шаг, представляя себя Элли, которая впервые вступила на дорожку из жёлтого кирпича.       Он идёт и ускоряет шаг, и порой слышит её шёпот. Вскоре он возвращается к Дому, но не заходит в дверь. Жилец снова направляется в лес, чтобы найти её. Он ходит с тропы на тропу, разворачивается, поднимается и спускается, как только слышит девичий голосок.       И вот, наконец, замечает её среди деревьев. Тонкий силуэт в длинной пижаме. Сердце колотится сильнее и громче, гул в ушах заглушает звуки.       Жилец делает шаг и ступает к ней.       На бледном лице играет лёгкая улыбка. В длинных волосах спутались веточки и листья, словно девочка-нимфа или лесная фея. Такая, которых рисуют в книгах.       – Мы уже виделись раньше, – уверенно говорит Жилец. – Теперь я вспомнил.       – Когда ты играл в первый раз, ты даже не решился подойти ко мне, – отвечает она. – Ты просто бродил по лесу, прятался в Доме, и кажется, сошёл с ума. Тьма поглотила тебя.       – Это ты держишь меня тут? – Жилец начинает злиться. – Я помню, что уже бродил так ночами, помню, как мне мерещились эти существа!       – Они не мерещились, – возражает девочка. – Ты же обещал не прятаться. Если будешь верить, что они мерещатся, то снова будешь проходить игру заново круг за кругом.       Жилец поднимает голову к мрачному небу со всполохами алого цвета и смеётся. Нервно, истерично. Боже, как он устал. Демоны, отпустите его.       – Мы не демоны, – несколько обиженно произносит девочка. – Я хочу тебе помочь. Вопрос, готов ли ты принять помощь?       Жилец опускает голову и смотрит на неё не моргая.       – Готов, – говорит он после паузы. – Я готов, только прошу, помоги мне.       – Дай руку.       Жильца поглощает странное видение. Образы неба, большой плывущей в нём рыбы и бесконечных коридоров. Она, девочка, называет это фрагментами реальности. Он, Жилец, называет это галлюцинациями.       Громкий раскат грома сотрясает Дом.       Жилец подскакивает на кровати, встревоженно всматривается в темноту и тяжело дышит. Он испуганно осматривается по сторонам, пытаясь понять, что за звук разбудил его посреди ночи. Только в комнате, как и во всем одноэтажном доме, царит тишина. За окном тоже всё спокойно, даже ветер не терзает голые искривлённые деревья.       Внезапно тишину нарушает тиканье часов.       – Что это? Тикают ходики? – неверяще шепчет Жилец. – Значит, я наконец-то проснулся. Затемно, как всегда, но скоро наступит рассвет... А пока я проверю, действительно ли все в порядке.       Жильцу снилось, что главная дверь не заперта. Взяв свечу, Жилец минует уже знакомые комнаты и проходит мимо лестницы, ведущей на второй этаж. На… какой этаж? Жилец останавливается и удивлённо поднимает голову. Разве в доме есть второй этаж? Наверное, есть, а он просто об этом забыл.       Все вещи словно не на своих местах. Жилец видит, – что-то не то, но не понимает, что именно. Ему становится всё труднее всматриваться в темноту, и душу греют мысли о рассвете. Он обязательно наступит. Обязательно.       Входная дверь оказывается заперта. За окном нет дождя или грозы, как тогда его мог разбудить гром? Жилец не понимает, а потом медленно и неуверенно вспоминает: сейчас будут приходить Гости.       С огромным трудом он заставляет себя не прятаться. Жилец выключает в прихожей свет и возвращается в зал, натыкаясь на лестницу, ведущую… вниз. Нет, вниз он не пойдёт, черта с два, не дождётесь.       Быстрым шагом Жилец минует комнату и выключает свет. Он не прячется, вовсе нет, он просто не привлекает внимания.       На этаже становится холодно, по коже бегут мурашки. Тут неуютно, страшно, и Жилец спешно поднимается наверх, теряясь в густой и вязкой темноте. Ему кажется (наверное, только кажется), что она осязаемая и липкая, но такого ведь не бывает?       Жилец отставляет свечу и привычно чинит свет. Проводка искрит, издаёт неприятный звук, но вскоре загорается лампочка, разгоняя тягучую и холодную тьму. Жилец расслабленно выдыхает. Всё хорошо.       Минутная пауза сменяется знакомым и пробирающим до ужаса скрипом. Он раздаётся с конца этажа и неумолимо приближается, становясь громче, пронзительнее. Жилец отступает, хватает свечу и стремится к лестнице. Нет, он не хочет его видеть, не хочет, нет!..       И уже на лестнице вспоминает, что обещал не прятаться. К глазам подступают слёзы страха и ужаса. Руки трясутся. Он принял правила, принял. Так не хочется начинать всё сначала!..       Сердце стучит так, словно вот-вот выскочит из груди. Жилец поднимается, ступает на этаж и слышит, что скрип уже близко, как тяжёлое рваное дыхание. Он поднимает дрожащую руку, несколько секунд не решаясь пошевелиться, а затем тушит свет.       Наступает темнота.       Скрипит дверь, но звук обманчив. Призраку не нужно открывать её, чтобы войти. Жилец всматривается в темноту, огонёк свечи подрагивает, и внезапно ему кажется, словно темнота приходит в движение. Она расступается, пропуская его.       Первое, что видит Жилец, это нога. Тощая, бледная, старческая. Вторая нога – механизм с противно скрипучим колесом. Призрак завёрнут в старую потёртую смирительную рубашку, он двигается медленно, тяжело волоча за собой искусственную ногу. И у него нет головы.       Впервые Жилец не убегает.       – Ты из комиссий? – спрашивает Жилец, дрогнувшим голосом. – Из комиссий? Поэтому я тебе нужен?       Едва ли может ответить тот, у кого нет головы.       – Тогда убирайся, – шепчет Жилец. – Пошёл прочь из моего дома!       Отчаянный крик эхом отражается от стен, и Жилец резко включает свет. На миг он видит лысую голову призрака: безумное безволосое лицо, глаза и тёмные мешки под ними.       С оглушительным хлопком свет гаснет, а Жильца мощным ударом сбивает с ног.       Когда Жилец открывает глаза и встаёт, потирая ушибленный затылок, за окном пробивается что-то похожее на отсвет.       – Надо продолжать бороться за рассвет.       Внизу раздаётся раскат грома, и Дом сотрясает. Пролом открыт, и чтобы спастись, надо его закрыть.       Жилец поднимает свечу и спускается вниз на первый этаж. А затем, вдохнув и выдохнув, подходит к лестнице, ведущей в подвалы. Это похоже на пытку, медленный, затянувшийся ад, когда у тебя просто не остаётся выбора. Или вечность прятаться и гнить в полумраке или идти вперёд, зная, что впереди кошмары только начинаются.       Он моментально начинает дрожать от холода, который пробирает сильнее, когда он спускается вниз. Дрожащие руки не слушаются, проводка то и дело искрит, но вот загорается свет. Жилец выдыхает и подходит к железной двери странного бункера уровня минус один. Долго и упорно открывает её, чтобы вновь увидеть темноту.       Он гасит свет, зная, что так лучше, и переступает порог. Поднимает руки и чинит проводку, но боковым зрением видит, как распахнулся глаз на стене. Чёрт с тобой, моргай.       – Я не прячусь.       Он говорит это спокойно, даже побеждает дрожь в голосе. Загорается свет, комнату сотрясает, взрывается лампочка, но глаз исчезает.       Жилец выдыхает и поднимает руки, чтобы заменить лампочку, но слышит его. Второй призрак, что порой гуляет по этажам, неумолимо приближается к нему. Жилец оборачивается и берёт свечу. Теперь он точно знает: чтобы закончить это, надо перестать прятаться.       Жилец делает шаг, возвращаясь в бункерную комнату, и поднимает свечу. К нему очень быстро движется нечто, чьи ноги не соприкасаются с полом. У него и ног-то нет, длинная грязная пелена обрывается ничем. На тощих старческих руках тяжёлые наручники, и, кажется, призрак стонет от своих мучений.       – Меня преследуют тревожные мысли, – говорит Жилец, чтобы разбавить тишину. Он не прячется. – Они так назойливо лезут мне в голову! Как живые.       Он не прячется. А призрак неминуемо приближается. Нервы сдают, сердце едва не разбивает грудную клетку, и Жилец резко включает свет, видя бородатую голову старика и его до боли знакомые и нездоровые карие глаза.       Шёпот «дед» теряется от оглушающем и сбивающим с ног крике:       – Убирайся отсюда! Уходи!       Жильца отбрасывает в стену, но он тут же подскакивает и в темноте нащупывает лестницу дрожащими руками. Взлетает наверх и буквально впрыгивает на первый этаж, понимая, что потерял свечу.       Но вокруг светло. Наступает рассвет.       На прикроватной тумбочке Жилец находит вырванный из потерянного дневника ист.       «Впервые было объявлено о “комиссиях” осенью, спустя полгода после волнений. Подавалось все это как народная инициатива. Во дворе нашего дома собрались жители. Никто ничего не понимал. Волновались, кричали, гадали, во что все это превратится. Слухи были самые разные»       Первый ключик к разгадке найден. В комнате пахнет землёй.