пистолет, девчонка и безумец

Всё просто до безобразия — в мире дворцовых интриг никогда не бывает безопасно. Его задача, первая до «трахать принцессу, пока она под кайфом», в защите высокомерных выскочек с коронами на головах. Джаспер справляется. Его главная проблема нарочно громко щёлкает крышкой зажигалки и с неподдельным удовольствием затягивается, прикрывая глаза. Почти флегматично. Джаспер не дурак, знает, что это представление входит в её повседневный репертуар. Доставать его, дразнить, издеваться и п р и т в о р я т ь с я. Ему должно быть всё равно, какую дозу порошка она приняла, сколько влила в себя водки и какой по счёту косячок между тонких пальцев, но Джаспер ненавидит собственный гнев. Глупая девчонка. Глупая несчастная девчонка. Возомнила, что может играть с чужими жизнями, как Королева-мать, а сама путается в себе самой, кладет таблетку под язык и шепчет жарким шепотом, когда он стягивает белье с худых лодыжек: «Не называй меня по имени. Никогда». Ему бы сказать, что спать с анорексичными наркоманками не входит в перечень его обязанностей, но стояк ничем не оправдаешь, а собственные мысли замыкаются на том, что её нужно вытаскивать из этого дерьма. Истина в вине, надо же, как двусмысленно. Джаспер валит всё на чувство вины перед этим большим ребёнком, но, господи храни короля, какой же это бред. Поэтому когда Элеонор в очередной закатывает истерику от того, что он вытаскивает её из клуба и из лап сального дилера, Джаспер силой затаскивает её в машину, оттуда — в ближайший мотель, и платит баснословную сумму администратору, чтобы тот держал язык за зубами. — Какого чёрта, Джаспер?! Что это за дыра? С опавшей тушью и смазанным блеском совсем не выглядит, как принцесса, скорее, как самая настоящая шлюха за сотню долларов. Джасперу до этого нет дела, он сжимает кулаки, не отрывая взгляда от её лица. Оно — самая настоящая карта для того, кто знает, что искать. Поглядите только: отчаяние, ненависть, самоуничтожение, усталость, и их не скрыть кричащими стрелками и издевательской ухмылкой. Элеанор умеючи изображает проблемную сучку, у которой мозга хватает только на то, где добыть новую дозу, но Джаспер знает, что скрывается за всем этим маскарадом. Он, вопреки распространенному мнению, неплохо читает людей. — Так стремишься убить себя? — А тебе-то какое дело? Одной проблемой станет меньше, — жмёт плечами, присаживаясь на край херово заправленной кровати. У неё всё так блядски легко — вот она я, хочешь придуши голыми руками, сопротивления не будет, только скажи всем, что я не прошу ни у кого прощения. Джаспер наставляет пушку, — пальцы бьёт дрожь, — и сипло говорит: — Хочешь этого? Может, вся дрянь ещё не выветрилась из её головы. Элеанор смотрит на него не мигая, не дёргается, такая чертовски красивая в своем желании обратить на себя внимание. Ни его. Ни страны. Её гребаная семья. Сначала они строят из себя благодетелей, отсиживаясь на груде драгоценностей, потом говорят с экранов о ценностях и сверкают улыбками, а за дверями: грязь, фальшь, безразличие. — Стреляй, Джаспер. Моя мать наградит тебя геройским орденом. Ничего не меняется в лице, нет привычных ямочек от притворной улыбки, абсолютная п у с т о т а. Секунды текут медленно, палец примерзает к курку, а Элеанор сглатывает вязкую слюну, привлекая внимание к бледным ключицам и горлу. Перед глазами Джаспера рушатся сейчас все планы, выстроенные тщательно и бережливо. Именно в эту минуту, когда Принцесса под его полнейшем контролем, может молить о пощаде-прощении-жизни, но сломанной куклой упирается взглядом в дуло. Он, наверное, сделает ей одолжение, если прикончит здесь, но от того, что её реакция — прямая спина и молчание, по коже бежит морозная вязь. Идиотка. Пистолет быстро оказывается в кобуре, а пальцы Джаспера в темных волосах. Тянет её на себя, отбрасывая отвращение к себе в дальний ящик (право, ещё будет время, будет много времени для этого), и сминает губы грубо, вымещая всю злость. — Не дождешься, принцесса. Отвечает покорно, раскрывает рот, цепляется за петли его рубашки пальцами, и Джаспер думает, что, если бы её можно было починить одним быстрым трахом, это бы облегчило ему жизнь. Её тяжело ненавидеть, раз уж она так потрясающе справляется с этим сама, и у Джаспера выходит всё хуже — надо же, как просто, оказываются, могут улететь в утиль все его обещания самому себе и презрение к высокомерной стерве с отвратительным характером, заставляя чувства брать вверх, намертво склеивая его с ней.