***
‒ Падалеки, вы и правда считаете, что настолько незаменимы, что можете позволить себе такое пренебрежительное отношение к работе и такую наглость по отношению к некоторым сотрудникам?! – голос Дженсена злой и напряженный. Он смотрит в упор на ссутулившегося напротив Джареда и сверлит того недовольным взглядом. ‒ Мистер Эклз, я не совсем понимаю… ‒ Джаред сглатывает вязкую слюну и наблюдает, как темнеет взгляд Дженсена, а губы складываются в узкую полоску. ‒ Ричард Спейт сегодня на приеме у меня заявил, что вы… домогались его, – Джаред за два года работы здесь, таким Дженсена еще не видел. Что-то новое сквозило и обжигало в его голосе - еле уловимые, незнакомые нотки, почти неразличимые за яркой агрессией. ‒ Вы издеваетесь?! – Джаред вскакивает со стула. Теперь ему наплевать. ‒ Сядьте, Джаред! Джаред как под гипнозом усаживается обратно в кресло напротив Дженсена и потирает вспотевшие ладони о брюки. ‒ Я знаю Спейта достаточно давно и, хорошо осведомлен о его способах давления и о таланте в интригах, не уступающих женским. Но репутация, Джаред, репутация этой компании превыше всего для меня, – голос Дженсена становится тише и мягче. Джаред еще раз проводит ладонями по брюкам. ‒ Вы хотите, чтобы я ушел? – сам себе удивляясь, совершенно ровным голосом спрашивает Джаред, поднимая на Дженсена глаза. ‒ Хм… С чего вы взяли? Я предлагаю вам замять все с Ричардом, так сказать, полюбовно. Когда смысл сказанного наконец достигает мозга Джареда окончательно, он замирает камнем и даже не знает, как ему реагировать. Хитрый прищур и наглая ухмылка краешком губ говорят сами за себя: Джаред не ошибся и подтекст расслышал правильно. ‒ Вы предлагаете мне?.. ‒ Это не я предлагаю вам, Падалеки; возможно, если бы вы не крутили задом перед ним так часто, роняя предметы канцелярии, этого разговора и вовсе не было бы. ‒ Вы в своем уме?! Я ничего подобного… Вы можете просто его уволить! – Джаред понимает, что долго сдерживаться сможет вряд ли. Знакомый холодок уже пробегает по телу, он знает, что будет дальше, и нужно срочно уходить отсюда, иначе… ‒ Я не могу, и вы отлично знаете, почему. Он сразу понесется к дядюшке, а лишиться поддержки главного акционера ‒ это, возможно, даже хуже, чем скандал связанный с харрасментом. ‒ Хорошо, мистер Эклз, – неожиданно спокойно и согласно кивает Джаред, – мне дорога эта работа. Я исправлю ситуацию. Джаред внимательно наблюдает за мелькнувшей тенью на лице Дженсена. Сжатые кулаки и явное удивление, правда, секундное, только проскользнувшее в глазах, утверждают Джареда в его намерениях. Он сделал правильный выбор. И его подозрения, еще вчера казавшиеся горячечным бредом, начинают обретать контуры и очертания реальности.***
День тянется неумолимо долго, Джаред ерзает на стуле, немного вытягивает шею, стараясь незаметно наблюдать за Ричардом Спейтом, сидящим напротив за стеклянной стеной своего кабинета. Ричард спокоен и как всегда сдержан. Джареду кажется, даже слишком ‒ этот человек точно робот: никогда не выражает эмоций, его лицо напоминает маску, без мимики и отражения хоть какого-то внутреннего состояния. Через долгих десять минут, которые Джаред мельком отслеживает по часам на мониторе компьютера, Ричард наконец-то выходит из кабинета и направляется к лифтам. ‒ Мистер Спейт! – Джаред быстро поднимается из-за стола и буквально летит следом за ним, останавливается у Ричарда за спиной и пытается привести дыхание в порядок. ‒ Слушаю вас, мистер Падалеки, – ровно и сухо. ‒ Мистер Эклз сегодня вызывал меня к себе и сказал, что вы не довольны, - Джаред мнется и сует руки в карманы, опускает взгляд и старается не выдать сквозящую в каждом движении нервозность. ‒ Недоволен чем, Джаред? – снова голос без намека на какую-либо интонацию. Ричард смотрит нечитаемым взглядом, никакого удивления. ‒ Моей работой. ‒ Мистер Падалеки, не знаю, что руководило мистером Эклзом, или, возможно, на фоне внутреннего ажиотажа перед сдачей документации он что-то перепутал, но я не беседовал с ним ни о вас, ни о вашей работе. Если бы меня что-то не устроило, я сказал бы это вам лично. Джареда едва заметно передергивает, он старается погасить рвущийся наружу стон победителя. Мысли хаотично сменяют друг друга. ‒ Это все? – створки приехавшего наконец лифта разъезжаются. Джаред поднимает голову и улыбается краешком губ. ‒ Да. Извините за беспокойство. Все складывается в единый пазл: все придирки, недовольства и агрессия со стороны Дженсена. Причины, которые Джаред побоялся бы озвучить даже сам себе, выстраиваются ровной линией, складывая цельную картину. Недостающий кусочек найден. Джаред нервно потирает ладони: возможно, даже такие смелые мечты, так долго заглушаемые слишком яркие фантазии станут наконец чем-то материальным. Ощутимым. Джаред не уверен, что досидит до конца рабочего дня, когда Дженсен, снова разъяренный, начинает носиться по офису. То, что сейчас огребает больше всех именно Джаред, его самого уже не удивляет. Он послушно убирает все лишнее со стола, в ответ на грубое замечание о невозможном беспорядке; поправляет галстук и даже застегивает пиджак, исподлобья косясь на выдергивающего из воздуха причины и придирки Дженсена. Джареда ведет сильно и сразу. Он боится спугнуть Дженсена сейчас, как-то выдать себя, хоть и понимает, что это невозможно. Джаред закусывает губу и принимается за отчет. До конца рабочего дня два часа. За это время он успеет тщательно продумать свои правила в этой игре.***
Темная парковка, избитый киношный ход с хлороформом, багажник и тело внутри. Старый подвал, в еще не проданном родительском особняке, пустующий и заброшенный. Стол, блики неона на испуганном лице, крики и стоны, кровь и мольбы ‒ Джареда выворачивает, жжет изнутри, он мечтает проснуться… Болезненное удовольствие просачивается сквозь туман этого полусна, давит комом где-то внутри, он слышит свои всхлипы и гортанные возгласы Дженсена, он чувствует рваные края ран под кожей пальцев…***
Джареду, наверное, почти так же страшно, как и Дженсену, он видит испуг в зеленых глазах , чувствует, как страх бьется под кожей, пульсирует жилкой на шее, готовый вырваться наружу – криком, воплем, стоном. Джаред чувствует накатывающий волнами ужас – животный, первобытный и смешанный с каким-то диким наслаждением ‒ Джаред боится убить его: одно неосторожное движение, случайно, ‒ и это станет концом, так толком и не начавшись. Джаред не хочет убивать Дженсена и отчаянно борется с дрожью в пальцах: она выдает неконтролируемое желание, нетерпение и жажду, такое сильное предвкушение полного, безоговорочного удовольствия, слишком сильного, чтобы остановиться. Дженсен, лежащий на столе, опутанный, связанный жгутами веревок, перетягивающими запястья и щиколотки, слишком красив, чтобы от него просто так отказаться, чтобы так быстро отпустить, не успев даже почувствовать, насладится его вкусом и запахом. У Джареда столько планов и так мало терпения. Он хочет Дженсена так давно, хочет целиком себе, в себя, понукать и подчиняться, дарить и брать. Он хочет так много и сразу, голова кружится от самой мысли, что это возможно. Джаред понимает - он уже не просто хочет – он может. У Джареда взмокшие от напряжения ладони, пальцы дрожат, и он рискует ошибиться. У Дженсена кожа блестит мелкими каплями пота, он весь трясется, как будто через него пропускают легкие разряды тока. Когда Джаред делает первый надрез, то непроизвольно вздыхает вместе с Дженсеном и заворожено наблюдает, как струйка крови течет по бледной коже. В мерцающем отсвете неонового блика магазинной вывески, бьющего в маленькое окно, кровь окрашивается в неестественные оттенки фиолетового и розового. Джаред с нездоровым блеском в глазах смотрит, как капля не спеша очерчивает участок над соском и движется дальше, минуя темную ареолу, и стекает по животу. Джареду хочется всего одновременно: слизать каплю, провести пальцами по порезу и услышать тяжелый всхлип и стон своей жертвы, залить эту кожу кровью, размазать, расписать, как холст дорого пергамента, написать на нем этой жидкостью всего себя, выплеснуть то, что Джаред так долго прятал. Это будет прекрасно. Джаред, еле касаясь, проводит подушечками пальцев по порезу и размазывает кровь по лезвию ножа, просто проверяя, как это будет смотреться. Дженсен откидывает голову и протяжно и глубоко стонет: ему больно, ему страшно, ему хорошо. Джаред знает все оттенки голоса Дженсена: он знаком с нотками гнева, недовольства и злости. Ни одной из них в этом звуке нет, и Джаред вбирает, всасывает в себя эти звуки как самую сладкую для слуха музыку. ‒ Хочу слышать тебя, хочу, чтобы ты кричал, когда я буду внутри, – Джаред наклоняется к самому уху своего шефа и слизывает пот со щеки. – Ты будешь кричать. Я знаю. Ты хотел подстелить меня под Ричарда? Ты правда хотел, чтобы он лежал здесь сейчас? Нет, можешь не отвечать. Я знаю, чего на самом деле ты хотел. Он даже не приходил к тебе Дженсен. Ты думал я поведусь? Нет. Ты играл со мной. А сейчас поиграю я. ‒ Больной ублюдок, – голос Дженсена срывается, Джаред сжимает пальцы на его члене, предательски твердом, уже готовом и просящем, и даже сквозь грубую ткань джинсов это прикосновение обжигает и заставляет дрожать сильнее и почти умолять о большем. Дженсен сдается быстро. Его капитуляция ожидаема и внезапна одновременно. Дженсен поднимает голову и ловит сумасшедший взгляд потемневших глаз напротив. Джаред смотрит остро, он впивается и выворачивает Дженсена взглядом наизнанку. Это выстреливает внутри долго и мучительно натянутой пружиной – Джаред вглядывается в Дженсена, видит его, и это пугает. Джаред раздевает его полностью здесь и сейчас, разрешает освободиться и держит в плену. Тело начинает ломить, судорога желания прокатывается под кожей и сосредотачивается в области паха. Дженсен видит свою смерть и своего палача. Вчерашний клерк и безликий подчиненный превращается в хозяина. И Дженсен хочет. Хочет всего, что может подарить ему этот новый темный пугающий человек. Следующие порезы уже уверенней, чаще, Джаред начинает дразнить Дженсена. Водит лезвием по груди, любуясь появляющимися красными полосами на коже, рисуя узоры и выводя какие-то новые слова, Джаред упивается тем, как вздрагивает от этих движений Дженсен, как закатывает глаза и прикусывает губы. ‒ Поцелуй… ‒ шепот как раскат грома в самое сердце, кровью по венам, вышибает воздух и плавит мозг. Дженсен не открывает глаз. На его губах запекается кровь ‒ он нервно слизывает ее, теребит губы кончиком языка, пробует прикусить зубами. Джаред хватает ладонью за шею, тянет к себе и тонет… Его рот требователен, как и весь он. Джаред трахает, просит, он утверждает права, данные ему только что. Так неосторожно, так скоро сломленный, теперь податливый и желанный раб становится партнером. Дженсену больно. Джаред кусает его губы и слизывает с них кровь, снова пьет волю Дженсена, подчиняет себе; жилка на шее бешено пульсирует, Дженсен готов принять Джареда. Сейчас. Резкие движения ножа в зажатом кулаке, легкий озноб и дрожь в затекших, уже свободных, не передавленных грубой веревкой конечностях – Дженсен чувствует себя целым. Звук разрезаемой ткани джинсов режет слух. Дженсен вздрагивает, но не пытается сопротивляться. Горячее тело прижимает его к твердой деревянной поверхности, спину начинает ломить, руки скользят по телу жадно, царапают и сжимают, холодный металл, проезжающий по груди, выдергивает из оцепенения. Дженсен стонет. Джаред рывком переворачивает его и ставит на колени. Дженсену неудобно стоять, но он хочет, отчаянно хочет больше; судорогой сводит все тело, выворачивает, выкручивает желанием. Джаред готовит Дженсена долго и мучительно - раскрывает его под себя, толкается внутрь пальцами, слушая музыку стонов. Терпения почти не осталось, но Джаред продолжает мучить их обоих, зная, что за проклятиями и руганью Дженсена сейчас скрыт отчаянный, пока еще контролируемый поток… Входит Джаред резко, прижимая нож к откинутой шее Дженсена, возможно, надавливая чуть сильнее, чем нужно. Только это неважно. Джареда заливает восторг, неподдельная радость. Сейчас, кажется, он слышит звук, с каким натягивается и хрустит кожа, когда к ней прикасается нож. Снова звуки, взрывающие мир и сознание – удовольствие, чистое и неподдельное, в каждом новом стоне. Джаред берет Дженсена себе, толчок и порез, стон и крик – пароль-отзыв. Парни связывают себя невидимыми прочными стальными канатами, прорастая друг в друге, вырывая душу и обретая покой. Джаред кончает первым ‒ он изливается глубоко внутри, заполняет и насыщает Дженсена собой. Джаред выходит из горячего тела и снова укладывает, кажется, теперь ватного и разомлевшего Дженсена на спину. ‒ Кончи сам, для меня, ‒ Джаред не просит - приказывает. Его голос тихий, севший и хриплый. Нож легко касается кожи за ухом и проезжает по шее, опускаясь к груди. Дженсен опускает руку и, едва сжав член, изливается с криком себе на живот, когда острое лезвие проходит вокруг соска. Джаред проводит ладонью у пореза, ведет рукой вниз, оставляя алый след на белой коже, наблюдает, как кровь перемешивается со спермой, и больше не может отказать себе в удовольствии вылизать живот Дженсена. Он так красив сейчас и был таким отчаянным всего минуту назад, принимал в себя так жадно, так горячо. Джаред утыкается носом в лужицу на животе Дженсена, втягивает металлический запах со сладким привкусом и слизывает кровь и сперму, чувствуя, как горчит на языке. Сейчас Джаред испытывает благодарность: он погасил свою потребность, он нашел свою половину, он заклеймил Дженсена – он не отпустит. Дженсен хочет казаться спокойным, хоть его и распирает изнутри чувство ожидания и потребности, ожидания чего-то непредсказуемого и пьянящего. Кажется, что до первого пореза после оргазма превратившего его в желе, проходит вечность, время тянется медленно, и взгляд невольно постоянно падает на нож в руках Джареда. После же время начинает странно прыгать в изломанном сознании, Дженсен не уверен, что не отключается иногда. Тело неконтролируемо вздрагивает, Дженсена трясет от боли и парадоксального, нового, темного и страшного наслаждения, замешанного на его же крови. Он не уверен, что не сошел с ума. Кожа горит, и нормально вздохнуть невозможно. Раны жжет ‒ чем больше проходит времени, тем сильнее обостряются все ощущения. Кажется, что это не он, не Дженсен, не его тело ‒ он выше. Когда он чувствует новое прикосновение холодного металла к шее, то понимает, что одно неосторожное движение, и он окажется и правда высоко или упадет очень низко; свои грехи считать нет желания и вычислять процент попадания в рай тем более. Дженсен растекается по столу и подчиняется. Это его выбор.***
Джареда выкручивает во сне, он мечется по простыням, скручивает их жгутом в кулаках, белье липнет к коже, Падалеки тонет в мороке воспоминаний и глубокой полудремы, из которой не может вырваться… Громкий и рвущий перепонки вой сирен… сомкнувшиеся металлические браслеты на запястьях… Темно и холодно…***
‒ Джаред! Его выбрасывает в реальность - резко и сразу, он подскакивает на кровати и садится. Дженсен трясет его сзади за плечи и что-то громко говорит. Их спальня, светлая и яркая, решеток нет, все залито солнцем, теплые сильные пальцы сжимают плечи… все растворяется на краю сознания и уже мелькает обрывками замешанных на иллюзии и страхе воспоминаний. Джареда все еще трясет, точно, как тогда. Два года назад. ‒ Черт… Блин… ‒ Джаред падает назад на подушку и тянет Дженсена на себя. ‒ Снова? – Дженсен скользит губами по шее нежно и успокаивающе. ‒ Ничего, все нормально. ‒ Хочешь? Скажи, – Дженсен спускается ниже и прикусывает сосок. Джаред слабнет, раскидывается на постели, он снова отпускает себя и прижимает голову Дженсена к груди. ‒ Да, – пароль-отзыв. ‒ Сегодня поедем, после работы. Только… – Дженсен снова проводит зубами по коже ко второму соску. ‒ Что? – хрипло, на выдохе, раздается сверху, когда он обводит языком пупок. ‒ Заточи нож сильнее - мне было некомфортно в прошлый раз: я не люблю, когда рвет кожу. Джаред мысленно откладывает эту информацию в дальний угол сознания и отключается от всего.