Умножающий печаль

Колебание в Силе слабое, почти потухшее. Так догорает свеча, тлеют угольки. Космос прорывает, связывая слабой, почти мертвой ниткой две противоположности. - Бен… - слабый шепот, почти охрипший. - Не зови меня так! – рычит Рен, поднимая взгляд на стену. - Я буду звать тебя так, как звала тебя она. Бен, мне жаль, - Рей, кажется, пытается придать голосу твердости, но у нее не выходит. Кайло пытается сосредоточиться на ее окружении: какой-то сарай, рядом сбитое одеяло и куртка, кажущаяся смутно знакомой. И полупустая бутылка с каким-то спиртным в руках Рей. - Ты пьешь. Как и твои родители, продавшие тебя за лишнюю возможность надраться, - у Кайло нет сил на сарказм, он просто констатирует факт. А факты на его стороне. Сопротивление разбито. Всевозможные союзники подавлены в зародыше. Предатели найдены и убиты. Уничтожены. Почти все. Рей не отвечает на его выпад и зарывается грязной рукой в и без того растрепанные волосы. - Бен, твоя мама… - Умерла. Я знаю. Хочешь мне посочувствовать?. Рей качает головой и делает несколько больших глотков. Явно хлебнув слишком много, она закашливается. - Пить залпом вредно, - мрачно отмечает Рен. Рей неопределенно машет рукой. - Крифф, Бен! Она звала тебя! Она думала только о тебе! Неужели ты ничего, ничего не почувствовал?! Умирая, она думала только о тебе…как виновата, что оставила тебя, что не уследила, что упустила. Крифф, да ты просто… Рен устало вздохнул. В Рей говорила очередная потеря. И алкоголь. Возникшая на мгновение связь резко рвется – и как кажется Кайло, окончательно. Отчего-то ему все равно. Ему просто никак. Потому что всего несколько часов назад его сердце разрывало от боли и горя. Кайло пронзило болью, каковой он раньше не знал. Голос, усталый и хриплый, уже утихающий, голос звал его. Отчаянно, обреченно звал. Нет, так не зовут, так прощаются. - Бен! Бен!.. - Мама?.. - Бен, мальчик мой. Бен… Рука, протянутая через силу. Слабая женская рука – рука матери, которая в последний момент, в последний раз хочет почувствовать своего ребенка. Всего пара секунд – и груз боли навешивается на Кайло мощными, тяжелыми якорями. Он хочет кричать, орать, но не может. Крик застревает в горле. И слезы не текут. Не остается ничего. Прошлое окончательно умерло. Но от этого не легче. Отец, дядя…а теперь и мама. Больше не осталось ничего. Лишь тоска стаккато отбивает ненавистное имя. Имя, которое он хотел забыть, но не мог. Лишь угасающий, далекий материнский голос звал его – за миллиарды световых лет. И Кайло понимал, что теперь между ним и прошлым – огромная пропасть, через которую уже не перекинуть мост. От этого было невыносимо пусто. Рен показался на мостике через пару циклов. Связи в Силе больше не было. И призраки Силы к нему не наведывались. Работа на «Финализаторе» шла своим чередом. Кайло было подумал, что скидывать все на Хакса чревато бунтом со стороны рыжего генерала, но поделать ничего не мог. Как бы трудно ни было это признавать, но в военной стратегии тот разбирался лучше. Безымянный капитан в серой форменке вытянулся по струнке. Заметив это, генерал Хакс повернулся. - Верховный лидер, - равнодушно поприветствовал его Хакс. Рен кивнул и подошел к огромному иллюминатору, скрестив руки на груди. - Доложите обстановку, генерал. - Наши радары засекли последнее убежище Сопротивления. На планету направлен отряд и эскадрилья истребителей. По последним данным, с их стороны осталось менее десятка кораблей. - И вы не доложили об атаке мне. Не вопрос. Утверждение. - Прошу прощения, Верховный Лидер. Действовать было необходимо незамедлительно, а вы сами отдали приказ не беспокоить вас в ближайшие четыре цикла. Кроме того, Сопротивление, по имеющейся у нас информации, находится в крайне деморализованном состоянии в связи с утратой их лидера. Хаксу не следовало этого говорить. Наверное, Рен швырнул бы его в панель. Но взгляд его был прикован к планете. - Мы в секторе Альдераан? - Так точно, Верховный Лидер. - Ясно. Продолжайте руководить атакой до полного уничтожения последнего корабля мятежников. Я отправляюсь на планету. - Есть. Голос Хакса прозвучал немного удивленно. Но Рен был рад, что у военных не принято обсуждать приказы. В склепе должно быть холодно и сыро. Но Рен чувствует тепло – возможно, ему так только кажется. Он осторожно подходит к прозрачной гробнице – рука, затянутая в кожаную перчатку, ложится на прозрачную поверхность. Принцесса Лея Органа-Соло. В лице матери чувствовалось какое-то величие вперемешку с нечеловеческой тоской – тоской матери по сыну. Губы Рена дрожат. Он держится изо всех сил, сжимает кулак до хруста костей, но боли меньше не становится. Почему? Почему оно не отпускает?! Погруженный в свои бушующие эмоции, Рен не сразу услышал шаги и ощутил чужое присутствие. Меч сверкнул в руках, направленный в сторону нежданного визитера. Кайло почти удивился. - Что ты тут забыл? - Я все понимаю. Я просто подумал, что… - Вы забываетесь, Генерал Хакс! – Кайло Силой отшвыривает его в стену. – Вам был дан четкий приказ. Я полагал, что добить эту жалкую кучку кораблей вы в состоянии! Или нет?.. Хакс поднимается на ноги, и громко закашливается. На секунду Рену кажется, что изо рта рыжего мужчины течет кровь. - Я просто хотел поддержать тебя в…такое время. - Поддержать?! Рену почти смешно. Поддержать. Когда-то их отношения были наполнены поддержкой – но и это в прошлом. Когда-то он нуждался в его поддержке, даже если Армитаж не упускал возможности съязвить и сказать пару ласковых по поводу разрушенных панелей. Теперь Кайло нужны знания и ум Хакса. Больше ничего. Ну, разве что еще хороший секс. Время от времени. - Тебе не понять! – янтарные глаза наливаются кровью, но во взгляде Хакса ни тени страха. Лишь грусть и понимание, - ты не... - Не чувствителен к Силе, - с усталым вздохом произносит Армитаж, - да. И много чего еще. Но у меня тоже была мать. И я тоже ее любил. Рену хочется сморозить какую-нибудь гадость. Но ему не хочется говорить. Он устало опускается рядом с гробницей. Через бесконечность минут на плечо ложится чужая рука и несильно сжимает. Наверное, следовало оттолкнуть его. Отшвырнуть в стену. Придушить. Не сильно. Или просто скинуть руку с плеча. А позже, на «Финализаторе», выдрать на глазах у всего экипажа. Да и в каюте можно, впечатав наглой рыжей мордой в стену. Вместо этого Кайло накрывает его руку своей. С минуту не происходит почти ничего, но Хакс, видимо, устав стоять на ногах, опускается рядом. - Не вздумай меня жалеть. - Я и не думал. В голосе Армитажа нет привычных ноток насмешки, как на капитанском мостике, когда Рен еле сдерживается, чтобы не отшвырнуть его в гигантский иллюминатор Силой. Нету в нем и гнева вперемешку с ненавистью, когда Рен время от времени втрахивал его в матрас. Только искренность. И больше ничего. Кайло снимает перчатку и прижимается ладонью к шее генерала. Тот даже не пытается опустить ментальные щиты. Маленький тщедушный мальчишка. Слабый, как лист бумаги, тонкий, как тростинка, и дрожащий, как осиновый лист. Рыжие волосы растрепались в беспорядке, голубые глаза испуганно смотрели на огромный, пугающий силуэт у окна. - Я запрещаю тебе видеться с этой женщиной. Ты меня слышал? - Почему?.. - Потому что я так сказал. Ты понял? Огромный, похожий на борова, человек резко встряхнул мальчика за плечи. - Ты меня понял?! Губы мальчика задрожали. - Н-но… - Слюнтяй, - презрительно бросил мужчина. Щеку обожгло пощечиной. Мысли мальчика были направлены на размытый, далекий образ красивой женщины, которая каждый день пыталась отловить его в бесконечных коридорах и просто обнять. Просто спросить о том, как он себя чувствует и какие у него успехи. Просто рассказать ему какую-нибудь выдуманную, смешную историю о далеких мирах, где она, простая кухонная девка, никогда не была. Но маленький Армитаж Хакс об этом не знает. Он просто рад урвать лишний кусок времени, проведенный с ней. Рена унесло к следующему, тревожному воспоминанию. - Армитаж! Сынок! Рыжеволосый мальчик лет десяти-двенадцати крепко обнял женщину, которая нашла его в лесу. - Мама! Мама! Армитажу Хаксу не хватало ее. Отец не подпускал ее к сыну, да и самому Хаксу запрещал видеться с ней. Оставались лишь подобные редкие минуты, когда он просто мог обнять свою маму. Просто передать ей немного кредитов из тех редких грошей, что выдавал ему отец на карманные расходы. И которые она никогда у него не принимала. - Ну как ты, сынок? - Все в порядке. Меня хвалил преподаватель по тактике. Говорит, я смогу продумывать ведение боев на много шагов вперед. Женщина поцеловала мальчика в лоб. Но провести много времени вместе им не удалось. Одинаково холодные, серые люди обнаружили их. В следующее мгновение женщину скрутили и без всякой осторожности потащили прочь. - Мама!.. Голос мальчика надрывался, отчаянно взывая к матери – но его крик потонул в крике ворон, разлетающихся по лесу Арканиса. Рен в ужасе отпрянул. У Хакса пошла кровь носом. Едва утерев ее, Кайло не удерживается от соблазна заглянуть в его разум. В последний раз. Действительно в последний. Рыжеволосый юноша стоял на коленях. Руки сжимали простую записку. Уже давно бумажные письма никто не пишет. Он стоит у огромной братской могилы и еле держится. «Армитаж, сыночек мой. Ты читаешь эти строки сейчас, и я счастлива, что это возможно. Мне уже не дано тебя увидеть. Но не было ни дня, что бы я ни думала о тебе. Я не имела возможности видеться с тобой, но иногда получала вести. Ты молодец. Я так горжусь тобой. Я всегда буду гордиться тобой. Я верю, что ты станешь успешным военным, ты исполнишь свою мечту и будешь править галактикой. Даже если твоя мечта не будет осуществлена, я всегда буду гордиться тобой, я всегда буду любить тебя. В минуты тоски, когда тебе кажется, что весь мир против тебя, что ты сломан и окончательно потерян – знай – я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Я верю, что и из другого мира, оттуда, откуда нет возврата, моя любовь дойдет до тебя. Я верю, что она станет тем маленьким огоньком, который согреет тебя в трудные времена, осветит тебе путь в краю вечной тьмы и придаст сил в минуты слабости. Знай, что бы ты ни сделал, я всегда буду любить и верить в тебя. И ни за что, никогда не прекращай идти вперед - даже если отвернутся друзья, даже если предадут любимые, знай – ты не один. Я всегда буду с тобой. Иди вперед, чтобы не затоптали. Иди вперед и живи. Живи изо всех сил, Армитаж. Живи и помни, что твоя мама любит тебя». Юноша беспомощно закричал. В небе над ним орали вороны, холодные тучи Арканиса вот-вот разорвет дождь. Но парню было все равно. Его окрепшие плечи нервно дрожали. Он безуспешно пытался сдержать рвущуюся наружу невыносимую боль, которая сжигала его заживо. Он не виделся с ней очень долго. Его загружало учебой, боевой подготовкой и редкими минутами грез о будущей власти. И он не делал ничего, чтобы увидеться с матерью. Думал – потом. А теперь уже не будет никакого потом. Вороны каркали. Арканис заливало дождем. Воспоминание резко сменилось почти знакомой картиной на мостике. Холодный, с садистской ухмылкой на лице, Хакс отдает приказ об уничтожении последнего оплота мятежников. Его внимание отвлекает пискнувший сообщением датапад. Хакс мгновенно переменился в лице. - Что-то случилось, генерал Хакс? – донесся до него почти равнодушный тон капитана Пивея. - Да. Лидер Сопротивления Генерал Органа мертва, - холодно отрезал Хакс. - Деморализация мятежников – это хорошо… Пивей говорил что-то еще, но Хакс был погружен в невеселые мысли. С одной стороны – лидер Сопротивления мертв, этих экстремистов фактически обезглавили. С другой – один человек потерял свою мать. Один конкретный человек. Хакса как будто обдало холодом. На секунду ему оказалось, что рядом каркают вороны. Какие бы смешанные чувства Хакс не питал к Кайло Рену, сейчас он чувствовал его боль как свою. У него, может, и не было этой Силы, как у Рена. Но, подобно Рену, у него тоже была мать. И он любил ее. Как мог. Рен разом выныривает из разума Хакса, тяжело дыша. Генерал со стоном опускает голову на его плечо – и Рен как будто чувствует весь груз, всю боль и подавленные эмоции Армитажа. Боль разлуки и безнадежная тоска по матери, ярость и гнев на деспотичного отца, бесконечные амбиции, подогреваемые лишь слабой верой давно умершего, дорогого человека определили весь путь Хакса. Тяжелой аурой утраты окутывает склеп. - Прошлое должно умереть, - еле слышно бормочет Рен, сам себе не веря. - Все исчезает. Но они остаются. И это нормально. Это нормально, что ты скорбишь по ней. Если хочешь…- Хакс неуверенно поджимает губы, - можно было бы объявить траур на некоторое время. Чтобы ты пришел в себя. Кайло грустно усмехается. - Траур? С ума сошел, Хакс? По главе Сопротивления? - По твоей матери, - неожиданно твердо откликается Хакс. - Нет, не надо ничего объявлять. - Рен… Друзья, любовники – они все появляются и исчезают. Это переменная. А родители – это константа. Это не вытравить никакой силой и никаким световым мечом. Это нормально, что тебе плохо. Это просто чувство. А ты просто человек… – Хакс задумчиво гладит спутавшиеся черные волосы. Почти впервые Рен не хочет его никуда отпускать. В комлинке надрывается голос капитана Пивея, орущий о том, что Сопротивление окончательно уничтожено, а «летающий кусок мусора» взорван. Рен и до этого знал, что так и будет. Но сейчас это не имеет никакого значения. Его окружает могильный холод, ускользающие, призрачные, иллюзорные объятия его матери и рыжеволосый мужчина, который, наверное, заслуживает лучшего отношения. Но пока лишь умножающий его печаль. Наверное, потом он извинится перед Хаксом. И за удушение, и за насилие, и за то, что бесцеремонно рылся в его голове. Но это потом. Все потом. Рука в перчатке нерешительно сжимает его плечо. Снова. И он утыкается в слабую грудь, испещренную синяками и гематомами. Сейчас они ощущались как свои собственные. - Что бы ты ни говорил, я тебя действительно понимаю. И…если тебе будет очень и очень плохо, я тебя поддержу. Даже если ты не хочешь. Даже если тебе это не надо. Если тебе будет от этого легче, можешь швырять меня дальше. Я все понимаю. - Я знаю, - хрипит Рен и сжимает его плечи. Наверное, Хаксу больно. Он еле слышно шипит, но продолжает беспорядочно водить руками по спине Рена. Как мама когда-то успокаивала маленького Бена Соло после очередного кошмара. Рен думает, что это не так уж и мало. Рен теперь опасается только одного – превращения очередной переменной в константу.