all the pretty little horses

      Когда свет в последний раз за день просочился широким лучом из-за шторы в его закуток, Диего навострил уши. Шелест юбок по сену, запах железа, спирта и тяжелый душный аромат желтых нарциссов возвещал о возвращении матери. Он никогда не поворачивался ей навстречу, потому что тогда возникали вопросы, всегда оставляемые без ответа. Ей хватало услышать лишь ритм дыхания ребенка, чтобы начать петь.       В последнее время у нее не оставалось сил нормально говорить. Мелодия нашептывалась скрипучим голосом, сопровождая Диего к мерзкой картине загнанного ягненка и расстилая ему дорогу из клевера. Ему приходилось каждый раз прилагать все больше усилий, чтобы ее услышать, и мерзкие жители деревни не уходили у него из головы. От матери все сильнее пахло нарциссами.       У этой голубятни признаки человечности проявлялись лишь со смертью одного из членов. Смотря на эти понурых полных сострадания людей, погружавших на дно ямы дощатый хиленький гробик, Диего лишь больше убеждался в правоте своих мыслей. Те же самые люди, оплакивающие ее, год назад не дали ей плошки, чтобы накормить ребенка. Доярка полезла обнимать его, как будто ему нужно было ее утешение. Он убежал дальше от них, к конюшням, и забрал оттуда маленького Пепла. Пони резвился, пока Диего надевал на него упряжь, но как только мальчик на него взобрался, утих и покладисто следовал командам.       Бесконечное количество раз они пересекали поле нарциссов, пока Диего не начал душить запах этих отвратительных цветов. Она собирала их своими руками каждую весну и их вина была в том, что этот сбор оказался последним. Почувствовав усталость Пепла, он слез, чтобы добить цветы своими босыми ногами. Концепция смерти — то, что многим детям сложно понять, но Диего понимал ее очень хорошо, поэтому растений было мало. Мало, потому что представлять на их месте полубеззубые мужские лица, изъеденные оспой, прыщавые жирные лица их бесформенных от род свиноматок и довольные лица тупоголовых выродков не спасало от горящих слез. Он вытер ноги о траву: нет, нарциссы этого не заслужили. У них не было выбора.       Кашляя и вытирая сопли рукавом, он отправился дальше, под беспокойное ржание Пепла. Солнце заходило между холмами и на ферме начали зажигать фонари. Надо было возвращаться в свой закуток, лечь, забыться в пустоте. Пони остановился пожевать клевер, белый, и Диего лег рядом с ним. Под звук срывания травы, работы лошадиной челюсти и широкий прощальный луч заката он засыпал. Шепот матери зазвучал в его ушах.

Hush-a-bye Don't you cry Go to sleepy little baby Go to sleepy little baby When you wake You shall have All the pretty little horsies

***

— Все эти маленькие лошадки, — напевал Диего, направляясь в деревню. В его руках была дарственная на ферму.