Белый, черный, красный.

      Белый, белый, белый.       Все застыло в этом цвете, пронзая своим холодом кожу миллионом маленьких иголочек. Онегин наблюдал, как медленно умирали все теплые цвета в глазах его друга, как гаснул огонь еще не познавших жизни глаз, но видевших когда-то что-то прекрасное, невероятное в этом мире.       Как билось сердце его от восторга когда-то! Сердце Онегина же очерствело, скукожилось, оно задыхалось, рассыпалось и безмерно болело, и все это Евгений смог почувствовать за одно мгновение, за одно короткое мгновение часть души его пошла за Ленским - в бездну. Туда пали стихи, мечты, надежды, тяга к знаниям, огонь в глазах, кипящая кровь, громкий смех, любовь, любовь, любовь...        Внезапный шум в ушах накрыл Евгения своим покрывалом, он не мог видеть ни-че-го, лишь бесконечный белый и нагнетающие длинные ветви деревьев, которые, словно руки, тянулись за ним, охватывали со всех сторон, и стягивали, наполняя густеющей чернотой. Ее было настолько много, что его чуть ли не рвало на части, но почему-то он все еще держался.        Шаг. И еще несколько. Он крепко сжал еще теплую руку серой фигуры на снегу, которая еще совсем недавно излучала свет. Последний лучик солнца в его жизни погас.       - Владимир, - тихий шёпот, поверхностных вдох... Гармонию режущего глаза белого нарушил алый, так бестактно врываясь в разум Онегина, выбивая дверь с криком: "Убийца!" и это ошпарило его, как кипяток, привело в чувство, от чего и чернота взбудоражилась, подогревая гнев.        Он не понимал, что делать, слезы застыли на его глаза. О, как давно он не чувствовал такого отчаяния! Как давно он не чувствовал! Новая дверь открылась в сознании, и сердце заболело с новой силой.        На ватных ногах отходил Онегин, полным грусти и боли голосом звал людей. Ленский покинул этот мир, а Евгений ехал домой с застывшей в горле горечью, подавившийся черным, насквозь пронзенный белым и обожженный красным. Эти шрамы всю жизнь будут преследовать его, украшая его душу.