Душа навылет

- Сколько ты еще собираешься на него слюни пускать? – зашипел омега, обращаясь к своему другу. Отвернув его от притягательного альфы, который в этот момент проходил мимо и даже не смотрел в их сторону, он старался оценить масштаб трагедии. - Но он такой… такой… - мечтательно протянул Микаэль. Глаза омеги заблестели счастливым блеском, и он прижал руки к груди в мечтательном жесте, провожая альфу взглядом. - Жопа с дырой, а не такой, - фыркнул Томас Ульссон – лучший друг этого мечтателя и любителя приключений на свою задницу. В том, что Микаэль очень любил приключения, сомневаться не приходилось. Несмотря на внешнюю скромность, и такое себе обаяние, этот омега мог перепить любого альфу и даже бровью не повести, забирая деньги, выигранные на спор. Голубые глаза, которые вечно прикрыты очками были донельзя наивными, а кучерявые волосы оттенка золотистый блонд вечно растрепаны и собраны в нелепую косу до поясницы. Он был типичным ботаником до мозга костей и просто обожал заседать вечерами за учебниками, изучая программу сверх нормы, но не упускал шанса заработать легкие деньги, ведь так легко получалось всех перепить и получить неплохую выручку, которую можно было отложить на колледж. В свои шестнадцать Микаэль слушался амаи* и отца беспрекословно, с погрешностью на то, что если его не отпускают, но очень нужно – можно и ночью вылезти в окно, а утром вернуться. Семья Густафссонов имела строгие порядки и поэтому, если Мик и попадался, то получал по первое число и оставался без своих любимых книг на неопределенный срок, довольствуясь занятиями под строгим наблюдением амаи-домохозяина, который следил, чтобы омега не читал больше положенного. - Томми, - жалобно прошептал Мик, - давай сходим на вечеринку в честь дня всех влюблённых у старшеклассников завтра? - Ты совсем головой тронулся? – Ульссон выгнул одну бровь в удивлении и посмотрел на друга, как будто у того действительно поехала крыша. – Нас туда даже не пропустят, да и родичи тебя четвертуют, если поймают на побеге! - Но там будет Эрик, - мечтательно протянул омега. – Я хочу попробовать с ним поговорить, хоть разочек! Он же выпустится уже через пару месяцев, а я за три года так и не попробовал с ним ни разу заговорить, - его голос стал тихим и жалобным. Он знал, что такой тон не оставил Ульссона равнодушным и играл на этом. Азарта этому омеге было не занимать и когда-нибудь эта пагубная привычка сыграет с ним злую шутку. - Черт с тобой, - досадливо шикнул Томас. – Но я уверен, что все это закончится о-о-очень хреново. Чуйка, как правило, Ульссона еще ни разу не подводила и он, в силу своих возможностей, дал себе слово, что если этот рыжий и наглый Эрик Ларссон, по которому течет чуть ли не половина омежьего состава школы, чем-нибудь обидит Мики, то открутит ему голову. - Спасибо, спасибо, спасибо, - затараторил Микаэль, кидаясь на шею друга и крепко обнимая. – Что бы я без тебя делал! - Дома книжки читал до скончания веков, - буркнул Том и обнял друга в ответ, вдыхая родной запах Мики. Они были друзьями с самого детства и помогали друг другу по мере возможностей. Когда Ульссон впервые влюбился, Густафссон все время расспрашивал его о том, какого это, любить? На что получал неоднозначные ответы. Сам Том не мог объяснить это. Никто вообще не мог это объяснить. А вскоре Мик понял это и сам. Как жаль, что альфу выбрал совершенно отстойного. Нет, внешне Эрик Ларссон был прекрасен: кудрявые ярко-рыжие волосы с прилично седой прядкой на челке, которая была особенностью его рода, ведь все по линии этого альфы седели чуть ли не к двадцати пяти годам, а то и раньше. Зеленые глаза смотрели с вызовом и говорили о том, что он спокойно может навалять любому, кто хоть лишнее слово вякнет. Но больше всего Мика привлекла россыпь родинок на шее, которая напоминала созвездие ящерицы**, что просто пленило наивного омежку. Однако характер альфы оставлял желать лучшего. Эрик был паршивым человеком, который любил тупые споры, вздоры и драки. Бывало, что он даже на своих любовников поднимал руку, что уж говорить о тех, кто ему не нравился. В общем, именно из-за этого Ульссон считал эту идею отвратительной, как и переживал за Микаэля, боясь, что ему разобьют не только сердце. - Ой, мне же надеть нечего, у меня все шмотки обычные и для вечеринки не подойдут, - отцепившись от друга, сказал Микаэль. – Сходим в магазин? – голубые глаза вскинулись на Томми и говорили о том, что если он откажется, то Мики будет его умолять, пока тот не сдастся. - Да пойдем, пойдем, - Ульссон закатил глаза. Чего не сделаешь ради лучшего друга.

*** Мики проследил за тем, что родители легли спать, запер свою комнату и, проверив, не забыл ли чего важного, закинул рюкзак на плечо, открывая окно. Перекинув ноги через оконную раму, он дотянулся до внушительной ветки дуба, что рос рядом с его домом и обильно раскинул свои ветви. Он крепко схватился за нее, прыгая ногами на ту, что была чуть ниже и, крепко держась, аккуратно спустился по стволу вниз. Конечно, со второго этажа падать не смертельно, но все-таки не очень приятно, но омега смог не навернуться, в отличие от того, как он спрыгивал в первый раз. С другой стороны дороги его уже ждал припаркованный автомобиль за рулем которого сидел Томас. Омега не теряя времени, юркнул в машину и осмотрел друга. Ульссон был очень красивым и без всего марафета, который он навел, но на вечеринку все же омега решил принарядиться. Его волосы, цвета горячего шоколада были распущены и перекинуты на левую сторону, а карие-зеленые глаза совсем слегка подкрашены подводкой. Синяя туника, длинной до середины бедра, свисала с одного плеча, оголяя его, а черные лосины обтягивали стройные ноги. Черные кеды дополняли этот образ, делая его более легким. Микаэль всегда считал, что его друг очень красив, в отличие от самого омеги, который не мог похвастаться, ну, ничем. Даже фигура и та у него была полноватой, если сравнивать с большинством омег. Не то чтобы он был толстым, нет, но лишнего жирка на животе и ляшечках не лишен, от чего частенько грустил, но согнать его не удавалось, как бы он ни старался. Сам Микаэль надел белую рубашку омежьего кроя и светло-бежевые зауженные брюки, которые, на удивление, его стройнили, а не наоборот, и накинул сверху бежевый пиджак, на тон темнее. - Ты не передумал? – недовольно спросил Том, осмотрев прическу друга. Сегодня Мик постарался на славу и аккуратно уложил свои непослушные светлые волосы в ровные локоны, которые доставали чуть ли не до бедер. - Нет, - глаза омеги блеснули радостью, и Мик широко улыбнулся ровным рядом белых зубов, - поехали! Дорога оказалась слишком быстрой и омеги приехали к дому, где проходила вечеринка, буквально через пятнадцать минут. Припарковавшись, они вышли из машины и спокойно прошли в дом, удивившись, что их пропустили даже без лишних слов. Громкая музыка лупила по ушам и буквально не давала ничего расслышать кроме пьяных криков – вечеринка была в полном разгаре. Микаэль заметил Эрика, который направлялся на второй этаж дома и, выпив из первого попавшегося стакана непонятную муть, которая явно была алкогольной, направился вслед за ним. Ускользая от взволнованного Томаса, который пытался его найти, но в толпе безуспешно потерял, но того облепили несколько альф, с явным решением подкатить к нему, отрезая вообще от пространства. Микаэль поднялся на второй этаж и заметил, как Эрик проскользнул в одну из комнат. Немного помедлив и преодолев свою нерешительность, омега собрал всю волю в кулак, зажмурил глаза и вошел следом. В комнате было темно настолько, что хоть глаз выколи, и Мик прислонился спиной к стене, пытаясь руками наткнуться на выключатель, но безуспешно. Темнота пугала впечатлительного омегу, который был не обделен богатой фантазией. - Здесь есть кто? – шепнул Мик в надежде, что Эрик откликнется и включит этот свет. Он услышал какие-то шорохи сбоку и шатнулся в противоположную сторону, пытаясь оградиться от этого звука. Глаза потихоньку начали привыкать к мраку, но все еще было сложно что-то рассмотреть. Послышался звук защелки, который сообщил о том, что дверь заблокирована, и конечности омеги похолодели, а плечи вздрогнули. Он озирался по сторонам, пытаясь что-то, ну хоть что-нибудь, увидеть, но тщетно. Темнота была непроглядной, от чего Микаэль задрожал. - Кто это тут у нас? – послышался хриплый и грубый голос. Омега сжался и затаил дыхание, надеясь на то, что его не услышат, и он сумеет проскочить к двери и убежать. Было слышно, как альфа шумно втягивает запахи и цокает языком. – Омежка. Невинный. Самое оно. Глаза Густафссона расширились до нереально больших размеров, и он сглотнул. Попасться в такую глупую ситуацию можно было только ему. Он аккуратно присел на корточки, беззвучно, и попытался переползти к двери. Когда это ему почти удалось, альфа ухватил его за лодыжку и потянул на себя, отчего Микаэль вскрикнул и больно ударился подбородком, прикусывая язык до крови. Во рту сразу же появился солоноватый железный привкус, а на глаза навернулись слезы. - Куда же ты собрался, малыш? – альфа навалился на Мика и придавил своим телом. Горячая рука пробралась под рубашку и прошлась по ребрам, заставляя омегу сжаться от страха. – Мы же только начали, сейчас повеселимся. - Отпусти меня! – крикнул омега настолько громко, насколько мог. Было глупо надееться на то, что в шумной толпе и грохочущей на весь дом музыке его хоть кто-то услышит. – Помогите! - Закрой рот! – рыкнул альфа и с силой приложил Мика лицом о пол, разбивая нос из которого тут же хлынула кровь. Он рывком перевернул омегу на спину, словно тряпичную куклу и зажал обе его руки одной своей ладонью. Одним движением руки он сдернул пиджак омеги вверх и замотал им беспомощные руки Густафссона. Омега под ним бился и рыдал, пытался ногами хоть как-то оттолкнуть альфу, но тщетно. За эту выходку последовал увесистый удар кулаком в живот, отчего Микаэль открыл рот в немом крике, который тут же заткнули какой-то тряпкой, и попытался согнуться в позу эмбриона в защитном жесте. Он давился слезами и корил себя за то, какой же он идиот. - Тш, детка, не сопротивляйся, хуже будет, - оскалился альфа и рывком распахнул полы рубашки, с характерным звуком треснувшей ткани и рассыпающихся по полу пуговиц. Микаэль мычал и не переставал вырываться. Слезы не давали дышать, но он надеялся на то, что, может быть, хотя бы Том его найдет. Том… Он же говорил, что ничем хорошим это не закончится! Ну почему Микаэль никогда его не слушает?! Омегу снова перевернули на живот и уткнули лицом в жёсткий пол, задевая разбитый нос, и ставя в коленно-локтевую позу, сдирая с бедер брюки. Руки насильника прошлись между ягодиц, отмечая, что на естественную смазку нет и намека. Он оскалился и несколько раз плюнул на сжатое колечко мышц, растирая слюну грубыми прикосновениями пальцев к нежной коже. Микаэль сжимался и пытался как-то вывернуться, но очередной удар пришелся на темечко, а перед глазами сразу же появились красные точки, выводя Микаэля на пару минут из реальности. Воспользовавшись тем, что жертва не вырывается, альфа вжикнул молнией своих штанов, высвобождая изнывающий от желания член, одним рывком входя в тело омеги, которое отказывалось его принять, пропуская очень тяжело и болезненно для самого альфы. Он восторженно рыкнул, когда горячие и тугие стенки полностью охватили его член и сжались вокруг него. Одурманенный мозг Эрика считал, что именно это ему сейчас и нужно – жесткий секс с невинным омегой. А что это за омега? Да какая разница! Любой же будет рад, если Эрик его трахнет, а запах этого паренька был знаком и смутно, но Ларссон вспомнил, что этот голубоглазый парнишка в очках уже не первый год пускал на него слюни, а значит, он-то точно будет рад такому счастью! На него ж ни один нормальный альфа даже не глянет, не то, что трахнет, а тут целое счастье привалило! Микаэль же потихоньку приходил в себя после удара и отметил разрывающую боль в анальном отверстии и поступательные, грубые и болезненные движения в нем. По бедрам стекала теплая жидкость, капая на пол, а комната наполнилась запахом боли, страданий и крови. Из горла вырвался животный крик, но потонул в тряпке, которая все еще была во рту. Густафссон сотрясался от рыданий и осознавания того, что его насилует альфа, которого он любил три года, на которого, как идиот, смотрел с открытым ртом и готов был сделать все что угодно. От этого душа образовала непонятный сгусток черной энергии, которая сжимала грудную клетку, не давая лишний раз вздохнуть вперемешку со слезами. Омега молился всем богам и просил, чтобы это все быстрее закончилось. Альфа с силой сжимал бледные бедра, иногда сильно ударяя по ним и оставляя следы от пальцев, а иногда сильно проводил коротко-стрижеными ногтями, раня до крови нежную кожу. Его забавляло то, как Микаэль страдал. Доставляло какое-то садистское удовольствие, и удовлетворяла внутреннего зверя, заставляя урчать. Еще пара грубых и болезненных толчков и альфа кончает внутрь омеги, позволяя себе сделать сцепку и придавив его сверху. Микаэлю было тяжело дышать, а вкупе с тяжелым весом альфы – особенно. Он уже не плакал, ощущая, что внутри него пусто, за то задница обильно растягивается под чертов альфий узел и все больше и больше наполняется спермой. Потеряв все эмоции, Микаэль уже не хотел ничего. Ему было бы наплевать, если Эрик его прямо тут убьет, вообще на все. Хотя нет, если не убьет, то он сам убьется. Он не сможет с этим жить. Нет. Только не с этим. Сцепка прошла очень быстро, буквально пять минут, в отличие от обычных получаса. Значит, альфа наигрался и ему уже просто не интересно. Он вышел из омеги, поправляя свою одежду и, напоследок пнул Микаэля в лицо, от чего омега сразу же потерял сознания, оставаясь лежать обнаженным и растраханным, как последняя и самая дешевая шлюха, на голом и холодном полу.

*** Омега очнулся в больничной палате, с безразличием оглядев все, что здесь происходило. Амаи кричал на Томми, говоря что-то о том, что он паршивый друг и последняя мразь, раз потащил Микаэля на вечеринку. Отец о чем-то говорил с врачом. Сам Томми с поджатыми плечами содрогался в рыданиях. Никто не обращал внимания на Мики, который, в общем-то, в свою очередь не обращал внимания на них. Ему было просто все равно. Он смотрел перед собой и понимал, что больше он жить не хочет. Тактильные воспоминания все еще охватывали его, и ему казалось, что его бедра все еще сжимают руки Эрика и над ухом слышится хриплый рык удовлетворения. Он зажмурился и попытался представить, что это все не правда и этого всего не было. Но боль во всем теле и, особенно в заднем проходе, рушили все его старания. То, что он очнулся, первым заметил Томми и кинулся к другу, обнимая его. Он все еще содрогался в рыданиях, но был рад, что Мики хотя бы пришел в себя. Когда его с силой оторвали от Густафссона, то он заметил, что лицо и глаза омеги не выражают ничего, абсолютно. Как будто вся жизнь из этого доброго и веселого парня ушла, оставив только пустую оболочку. «Это я виноват! Это все я! Нужно было его отговорить или хотя бы не оставлять одного!» - думал Томми и надеялся, что друг придет в себя. Прошел месяц, два, но Микаэль так и не пришел в себя, предпочитая сидеть в своей комнате, как в самом безопасном месте на этой планете и ни с кем не разговаривать. Здесь его точно никто не тронет. Он подождет еще пару дней, а потом… Но потом не случилось. Омега чувствовал недомогания уже на протяжении месяца и ужасался своим догадкам. А когда они подтвердились, то он не знал, что ему делать. Он был беременным. От человека, который был самым любимым на этом свете, но теперь самым ненавистным. Микаэль терялся в догадках, что же ему делать? С родителями после изнасилования он и словом не обмолвился, а Томми ничем не сможет помочь, а травмировать его еще сильнее он не собирался. Через две недели Микаэль собрал все свои скопленные деньги, скинул в рюкзак самые необходимые вещи и сбежал, пока родители были на работе. Так не могло больше продолжаться. Он уехал в столицу и намеревался там родить, а после… а после непонятно ничего. Мик долго думал о том, чтобы сделать аборт, но умом понимал, что ребенок здесь не виноват. Он не виноват в глупости своего амаи и уж тем более, что его «отец» решил изнасиловать наивного омегу находясь под кайфом или еще чего хуже. В Стокгольме Микаэль смог снять небольшую комнату и поселиться там тихо и мирно. Никто и не интересовался его возрастом, хотя за эти несколько месяцев он явно повзрослел: под глазами появились морщины и залегли тяжелые и темные тени, потухший и безразличный взгляд выражал то, как сильно его потаскала жизнь, да и в целом он стал выглядеть взрослее. С прошедшими месяцами живот омеги становился все больше и больше, а сам Мик любил с ним разговаривать или просто тихо сидеть, обнимая его. Он любил ребенка, который рос в нем, несмотря ни на что. Ведь это его ребенок. Только его ребенок и ничей больше. С деньгами становилось туго, но Густафссон смог подрабатывать репетиторством, на чем сильно не наваришься, но концы с концами свести было возможно. К тому же, нужны были деньги на витамины для беременных, узи и прочие штуки, которые необходимы. Когда на пятом месяце Микаэль делал узи, то узнал, что ребенок – гамма. Это его удивило, он ожидал омегу, но вышло, как вышло. Микаэль заранее решил, что назовет сына Ларс Эрик Густафссон. Странно, но омега хотел, чтобы это имя говорило ему о том, каким он был глупым и наивным, и чтобы Микаэль больше никогда не смел влюбляться. Судьба опять же, решила его жизнь по-своему. Роды Микаэля были осложненными из-за того, что когда его насиловали, Эрик нехило ударил омегу в живот, чем травмировал матку. Но Микаэль старался изо всех сил, чтобы с ребенком ничего не произошло, ведь он хотел, чтобы тот появился на свет. Омега специально сбежал от родителей, скрывался, перебивался с горем пополам, но правильно питался и пил витамины, выполнял все рекомендации врачей и полюбил малыша всем сердцем. Он хотел, чтобы все было хорошо. Его сын родился очаровательным и красивым малышом, похожим на амаи и… Это были последние мысли омеги. В начале ноября на свет появился прелестный, светловолосый и голубоглазый малыш-гамма. Который через минуту, после своего рождения, стал полным сиротой. Микаэль Густафссон успел только посмотреть на сына, улыбнуться, сказать, что его зовут Ларс Эрик Густафссон и моргнуть, больше никогда не открывая глаз…