Однострочники

Ответ на: «О чем говорил с Уизли Флинт на Астрономической башне, поздно вечером?». Фред нервничал, вкручивая себе пальцы. Привычная самоуверенность исчезла, обнажая натянутые до предела нервы. Звук приближающихся шагов лишь подстегнул невроз, заставляя до крови закусить губу. — Мон… — Да, ни хера, — из темноты прохода на Фреда вышел Флинт: растрепанный, взъерошенный и очень спокойный. — Ты и, правда, думал, что сюда потащится Монти? — Маркус хмыкнул, как бы говоря: «Тупой гриф». — Но… — Сам вякнул: «Монтегю, найди совесть!». Давай знакомится, — Флинт чуть кривит губы в усмешке, — совесть, честь, благородство и человеколюбие Монти — это я. Чего хотел? — Я… У Маркуса отвратительно светло-серые глаза, настолько светло-серые, что кажутся почти прозрачными. В сумерках кажется, что они немного светятся. — Гр… Уизли, — поправился Флинт, — сколько вас у матери? — Что? А это… — Не юли, отвечай, — Маркус подошел ближе. Движения его были плавными и спокойными. — Семеро. — Последняя девка, да? — Маркус хорошо помнит наглую мелкую рыжую девку. «Наглость девкам к лицу», — Флинт это знал как никто другой, с двумя-то сестрами. — Её можно не считать. Она уйдет в другую семью и станет ее частью. И так, шестеро Уизли… — Я… — Заткнись. Я может человеколюбие и терпение имени Грэхема Монтегю, но эти качества у меня — конечны. Не надо их испытывать. И так, шестеро Уизли. Не плохо, не плохо… Грэх — последний Монтегю, других больше нет. — У него есть се… — Сестра. Она, если доживет, уйдет в другую семью, в другой клан, в другой Род, станет его частью. Вайолет — болезненная девочка, всякое бывает, — Фред продолжал нервно выкручивать свои пальцы. Спокойствие Флинта — угнетало. — Так, что Грэх — последний Монтегю. Передать право наследника, он не может, об это позаботился сначала Гриндевальд, а потом Томми, — на ласковом «Томми», Фред замер, он прекрасно понял кого имел в виду Флинт. — Нет у Грэха ни двоюродных дедушек, ни кузенов, ни каких-либо иных родственников. Его отцу повезло, что учится его отправили в Ильверморни, а то и Грэха бы не было. Фред закусил губу. — Проблема не в том, что у Грэха такие уж плохие родители. Проблема в том, что Монти — хороший сын. И он прекрасно понимает, что его долг оставить как можно больше потомков после себя, чтобы Монтегю не стали очередной легендой Холмов. Флинт замолк, глядя вдаль, на почти уже ушедшее солнце. — Это значит: «нет»? — Это значит: «Имей в виду». Пока Грэх в школе у него развязаны руки, но школа кончится и начнется взрослая жизнь. А там все иначе, и первые пятнадцать лет Монти будет занят восстановлением славы и чести дома Монтегю. Уизли, не делай такой лицо, речь не идет о любви. Речь идет об отличном расчете, будет составлен брачный контракт, по результату которого, позже они подадут на раздельное проживание. Так делают многие семьи. Проблема просто в том, что: у Грэха нет выбора и, я тебе уже говорил, он — хороший и любящий сын. — А… — Грэх не видит особенной разницы между мальчиками и девочками, Уизли. Думаю ты заметил, что он одинаково легко на поле избавляется и от ваших бешеных кошек, и от любого другого игрока, и потом не особенно страдает. — А… — Нам — по хуй, веришь, нет? Кого на досуге потрахивает Грэх мало кого касается, кроме самого Грэха, — Флинт хмыкнул. — Ладно, занимательная беседа о древнейших и благородных семействах Шотландии завершена. Думай, Уизли, решай, взвешивай свои решения. Я свою часть дела сделал, а дальше с Монти решайте сами. Флинт уже почти ушел, когда обернулся и внимательно посмотрел на Фреда. — И не зови его — Юджин. Уебет к чертям.

***

Душевые снова барахлили, поэтому шли в них по двое. Тренировка слизеринцев уже давно закончилась, но освободить помещение раздевалки они не успели. По школе давно ходили слухи, что у Монтегю на спине татуировка. Она и, правда, там была, на лопатке: круг, в котором были изображены холмы, дерево, с широко раскинутыми ветвями. По середине ствола был круг поменьше, а в нем — череп и кости, между ветвей дерева одиноко, без звезд, висел полумесяц, а в самой дали, за холмами, плескалось море. Простая, обычная, не магическая татуировка. Не черного цвета, скорее, темно-коричневая, больше похожая на ожог, словно бы Грэха заклеймили. Но сейчас, глядя на переодевающуюся команду Слизерина, почти не слушая привычную перебранку Флинта с Вудом, Фред понял, что она есть у каждого члена команды. У Пьюси, у Боула, у Деррика, у Флинта. Теренс уже успел переодеться, но Уизли отчего-то был уверен, что точно такая же татуировка есть и у него. — Морское братство… — тихо хмыкнула рядом Белл.

***

— Я не… — голос принадлежал Грэху и Фред сразу навострил уши, пытаясь слиться со стенкой. — Послушай, я… — с кем говорил Монтегю не было видно. Он полностью скрывал собственной спиной своего собеседника. — Нет, это ты послушай, — этот голос Уизли совершенно не знаком, но больно царапает звучащая в нем печаль. Она очень ласковая, нежная и… горькая. — Сначала — я, — в голосе Грэха прорезается сталь. — Юджин, не спорь. — Не зови меня так, — тоской Монтегю можно захлебнуться. Она серая, как залив Ферт-оф-Тей по осени, когда дуют холодные ветра. — Не надо. Больше они ничего не говорят, а если и говорят, то Фред не слышит, стоя в тени, распластавшись по стене. Лишь чувствует, как звенит напряжение.

***

— Кассиус, не спи, — шипят справа и Уоррингтон выныривает из приятных воспоминаний о теплых летних деньках. Учеба только началась и ему сложно сосредоточиться на ней. Так и подмывает окунуться в воспоминания о лете, мягкой улыбке и густом ирландском акценте, который и, правда, чем-то похож на мед.

***

Это Распределение было нервным. Флинту казалось, что еще немного и он сойдет с ума. Маркус до боли вглядывается в толпу мелких, которые как цыплятки, стояли вокруг МакГонагалл, пытаясь выцепить взглядом темные макушки брата и сестры. — Мелкие приехали? — Теренс осторожно, чуть толкает маркусово плечо — своим. — Угу, — почти как сова ухукает Флинт, пытаясь найти своих среди толпы чужих. — И куда? — А какая разница? — Маркус отвлекается на Теренса, за что благодарен ему. — Флинты везде успели поучится. — И на Гриффиндоре? — И там тоже, но это давненько было, в середине века, как раз после Гриндевальда, — Хиггс понимающе качает головой. «Флинт, Теодор», — громко и четко говорит профессор и из толпы выходит черненький мальчишка. Маркус замирает, сжимая руки в кулаки под столом. «Будет сложно, если он попадет к грифам», — старший Флинт не очень уверен в том, что брата там не будут травить. Шляпа долго молчит, а потом резко выкрикивает: «РАВЕНКЛО!». «Уже легче», — но осталась еще сестра. «Флинт, Анна», — хрупкая, пошедшая яркой итальянской красотой в мать, девочка садится на стул, а у Маркуса сжимаются кулаки снова. «Только не…». «РАВЕНКЛО!», — снова повторяет Шляпа. Камень сползает с души Флинта. — Поздравляю, кэп! — Маркус отвлекается от собственных переживаний и замечает такого же, как и он сам, почти зеленого Уорри. И понимает, что мелкие Уоррингтона тоже поступают. И их сейчас будут распределять. «Уоррингтон, Александр», — младший брат Кассиуса до ужаса похож на того в детстве, настолько похож, что Маркуса невольно топит в себе легкая волна ностальгии. Шляпа думает не долго, она едва коснулась головы Алекса, как выкрикнула: «ГРИФФИНДОР!». «Бля», — думает Флинт, глядя на растерянного Алекса, который оторопело идет к гриферскому столу, где стоит гробовое молчание. «Уоррингтон, Анна», — сестра Алекса бледная, с упрямо поджатыми губами садится на стул, крепко зажмуривая глаза. Но и здесь ебанная Шляпа долго не думает и орет: «ГРИФФИНДОР!». — Это пиздец, — шепчет Уорри, — это полный тотальный пиздец. И Флинт прекрасно понимает, что проблема не в том, что мелкие Уорри попали на Гриффиндор (у Уоррингтонов многие учились там), а в том, что конкретно сейчас Уоррингтонов сожрут без соуса. Соперничество между факультетами особенно выросло, накалилось до бела и кто знает как оно выйдет по мелким. Пока директор что-то втирает про дружбу и поддержку в самый темный час, за стол к грифам садятся трое, их осторожно подвела МакГоногалл. Маркус настороженно смотрит на новеньких, определенно новеньких, не понимая откуда они взялись. — Уже не такой пиздец, — внезапно чуть более радостно отмечает Уорри. — Да? — Килли, Карлайл и Шивон, — тихо басит Грэх. — Я слышал, что их семьи окончательно вернулись в Англию и детей перевели из Ильверморни. Присмотрят.