Еще одна проигранная битва

      Не спрашивайте меня, как и почему я переспал с Линетт. Не нужно, правда, — я не смогу вам ответить ничего разумного.       Не нужно было идти на ту вечеринку после того, как Линетт избрали королевой школы, не нужно было напиваться, — но я знал, что там будет Флип, которого туда затащила его подружка, одна из клана подпевал Линетт. Конечно, я все знал, — что между мной и Флипом ничего не может быть, что он навеки «на той стороне», на правильной, — где есть мужское и женское, парни и девушки, семья и дети, — что для Флипа я лишь своеобразное развлечение, странный «друг», который снабжает его картинами, запрещенными в доме Марка, что эта «дружба» никогда не выйдет за рамки общественно приемлемых отношений между двумя парнями.       Да, я все это знал, — но я не смог отказаться, мне нужен был хотя бы признак отношений между мной и Марком. И да, господи, ну как можно пропустить вечеринку, куда придет твоя первая настоящая любовь? И плевать, что там будет жирная королева школы, которая не упустит случая обосрать меня, — единственного человека, бросившего ей вызов и проигравшего.       — Не стоит тебе идти, — Мэри-Джейн, поправляя неизменные очки, заботливо покачивает головой, — мой, пожалуй, единственный настоящий друг в этой школе. — Пойми, это Линетт, это ее подружки, а с Флипом вы, может быть, и не пересечетесь там. Зачем все это?       — Затем, — я гордо откидываю назад голову, — затем, моя дорогая Мэри, что мне пришло официальное приглашение от нашей новоиспеченной королевы, и я не собираюсь отсиживаться в окопах моды, — и я протягиваю девушке розовый, сладко пахнущий мерзкими духами листок. — Вот, читай.       «– Уважаемый Уильям Блум, я, Линетт Франц, приглашаю вас на вечеринку в честь избрания меня королевой школы. Событие состоится сегодня, 25 мая в семь вечера. Буду рада увидеть Вас», — Мэри-Джейн вздыхает. — Ничего не понимаю. Написано без ошибок, будто и не Линетт писала.       — У нее есть личный секретарь, — кстати, та самая подружка Флипа. А цель у Линетт одна — помириться с конкурентом, чтобы временно устранить меня.       — Не глупи, Билли, — девушка нежно хлопает меня по руке, — ты знаешь, зачем ей это надо. Линетт в очередной раз хочет тебя унизить, и…       — И я не дам ей этого сделать, Мэри, — прерываю я. — Но атаку на противника нужно вести на поле боя, и я готов выйти в логово врага!       Мэри фыркает, тут же извиняясь, но я не обижаюсь, — прозвучала моя речь пафосно, и нет у меня в душе такой уверенности, с какой я произношу эти слова. На самом деле, идти мне не хочется, но и отступить — тоже: я должен показать Линетт Франц и ее прихлебательницам, чего я стою. Я проиграл битву за титул, но не проиграю войну.       Так, по крайней мере, говорил я себе. По факту, мне всего лишь хотелось еще раз увидеть Марка-Флипа, — он был единственным в этом сборище блондинистых циркачей, который стоил моего внимания.       Конечно же, Мэри-Джейн не пригласили, — Линетт отбирала своих гостей по принципу «Пафосные и жалкие», но «жалкие» должны были оттенить «пафосных», а моя подруга для Линетт была вообще никакой — серой мышкой, не годящейся даже для фона. Другое дело — я: модник, фрик, открытый гей и тот, кто не стал королевой школы в этом году. О да, я был интересной мишенью для насмешек, — наша монашка била в цель, видно, жир еще не до конца заменил ей серое вещество в черепе.       Мэри мнется.       — Хочешь, я пойду с тобой, Билли? — наконец предлагает она. — Линетт не тот человек, которому следует доверять, она лицемерка до мозга костей. Она задумала что-то, я уверена, — очередную мерзость, чтобы унизить тебя…       — Послушай, — говорю я, — ты мой друг, и я с тобой полностью согласен: Линетт нельзя доверять, у нее есть план мести мне, — но я просто не хочу отступить, показаться слабее, чем я есть. И я не хочу, чтобы ты пострадала, — ты и так много для меня сделала, и я не только про подготовку к конкурсу на звание королевы школы… Ни о чем не беспокойся, — это моя война, и биться я должен один.       Смешные косички Джейн кивают, соглашаясь со мной, — она, конечно же, переживает, но решила не спорить со мной.       — Ладно, Билли-Цветок, — улыбается Мэри, — иди, и да пребудет с тобой Сила! Только, пожалуйста, будь на связи, — если почувствуешь опасность, сразу звони.       Я обнимаю ее и иду переодеваться на эту чертову вечеринку.       А дальше все идет наперекосяк.       ***       В мою комнату заходит Флоренс:       — Билли, — говорит она, — звонила какая-то Линетт и просила передать, что вашу вечеринку перенесли в загородный дом. Отец уехал в город, его не будет до завтрашнего вечера. Заказать тебе такси? — Я попрошу Марка подвезти меня, — говорю я. — спасибо, Флоренс, но не стоит.             Наша экономка неопределенно пожимает плечами и уходит.       Я звоню Марку, он долго не берет трубку. Потом, когда он все же отвечает на звонок, я уже предчувствую отказ: его голос подозрительно хриплый, а рядом слышен женский шепот.       — Билли, привет, — говорит он. — Что? Да, я слышал, я как раз хотел тебя предупредить, что Линетт перенесла место вечеринки. Нет, я не смогу тебя подвезти, прости: мы с Молли приедем позже, у нас тут возникли некоторые обстоятельства…       Смех в трубке прерывает Марка:       — Да скажи ты ему уже, чудо мое! — Молли берет инициативу в свои руки.       — В общем, мы приедем сильно позже, — у нас тут…       — Траходром во всей красе, — прерываю я. — достаточно, Марк. Молли, спасибо за «помощь зала», но я и так понял. Ничего страшного, Флип, я все понимаю, — так что до встречи у Линетт.       Я отключаю телефон, — меня трясет от злости, но я все еще полон решимости добраться до дома Линетт Франц. Им меня не сломить, и пусть хоть весь Эверест рухнет мне на голову, — но я окажусь там, я покажу, что я не струсил!       Я иду выбирать себе костюм на вечер. Пожалуй, сегодня я буду … гм, ну, скажем, Шер. Да, я буду Шер, и никакая Молли меня не затмит.       Машину я все же заказал через прокат такси, — просить помощи у Мэри-Джейн было уже лишним, это не патовая ситуация. Впрочем, я и не представлял себе, что такое по-настоящему пат, — до семи часов вечера я был еще счастливым человеком.       Итак, в шесть вечера, затянутый в корсет и накрашенный а-ля Шер ее лучших времен, я сажусь в такси. Мы доезжаем до загородного дома Линетт без всяких приключений, и я уже успокаиваюсь, как вдруг вспоминаю, что я забыл телефон в своей спальне. Вдох-выдох, вдох-выдох, — и я почти насильно заставляю себя успокоиться и думать, что сегодня ничего со мной не случится, — хотя моя интуиция тоскливо шепчет, чтобы я уматывал отсюда.       Но я мужественно вылезаю из машины и иду по парку. Загородный сад обставлен в духе мещанского быта — маленькие пруды, пластмассовые лебеди, россыпь скамеек, нарочито аккуратные клумбы, столики с прохладными напитками. На крыльце стоит наша королева — Линетт в окружении своих куриц, и все, как одна, белокурые.       «По цвету волос она себе, что ли, подруг подбирает?» — зло думаю я и тут же мысленно обрываю себя: нет, не стоит она моего внимания и моей злости. Сейчас нужно вежливо поздороваться и найти Флипа.       — Здравствуй, Линетт, — говорю я. — Спасибо за приглашение, хоть я и не ожидал от тебя таких милостей («заткнись, придурок, потом будешь язвить!»). Поздравляю с победой, держи марку школы, будь примером и все такое. Ты Флипа не видела?       — О, какие люди, — сладко пропевает Линетт, растягивая слова. — А я вот не ожидала, что ты явишься, — все-таки обидно пережить поражение от девушки, не так ли? От настоящей девушки, Билли… Впрочем, забудем на сегодня обиды и будем праздновать, — у меня слишком хорошее настроение, чтобы ты мне его испортил, — или испортила? Ты же опять за девушку сегодня, а, Билли?       Ничего другого я и не ожидал, — Линетт любезна, как слон в посудной лавке, а я должен вести свою игру, не ввязываясь в ее сценарий. И да, эта тупица явно не помнит, кто такая великая Шер. Ей это зачтется, когда я буду вершить месть и правосудие во имя Высшей Моды.        — Линетт, — говорю я, — будь радушной хозяйкой и впусти уже бедного грешника, то есть меня, в дом. Я жажду музыки и танцев, а не препирательств на крыльце под взглядом твоих подруг. И, кстати, я спросил про Флипа. Где он?       — О, конечно, заходи, нераскаявшийся грешник, — мерзко усмехается эта жирная стерва, — располагайся. А, вот, кстати, и Флип. Эй, привет!       Я оборачиваюсь — и вижу Флипа, вылезающего из машины под руку с Молли. Флип машет мне рукой, а девушка презрительно поджимает губы и демонстративно отворачивается.       — Ну и черт с тобой, — говорю я и иду внутрь.       Внутри слишком шумно, пестро и безвкусно: пицца навалена рядом с пирожными, пиво и газировка стоят вперемешку на столах, а более крепкие и дорогие напитки, типа отцовского коньяка, почему-то двинуты на край стола, хотя их обычно держат в баре. Буйство красок и дешевого клубняка смешивается с буйством запахов: кто-то курит кальян, кто-то — мятные электронные сигареты, а кто-то жжет опиумные свечи. И все орут, как резаные, имитируя радость, все делают селфи, как одержимые, а время от времени кто-то уже поглядывает на свободные комнаты, многозначительно подталкивая свою подружку или друга локтем, — о да, намечается еще и секс-марафон.       От всего этого у меня кружится голова, я падаю на свободное кресло, — и кто-то протягивает мне газировку. Я поднимаю глаза и вижу Флипа, — Молли уединилась с подругами на другом конце комнаты.       — Здравствуй, Билли, — говорит Флип, — как дела? Рад тебя видеть.       — И я рад, — отвечаю я. — Рад, что у тебя все хорошо с Молли.       Флип мнется, — ему неловко, но все же он говорит:       — Прости, что не заехал за тобой, — мы с Молли слишком увлеклись. Получилось по-свински, но я не хочу с тобой ссориться…       — Послушай, — резко обрываю я, — мы уже все с тобой выяснили по телефону. Я не обиделся и все понимаю, я и действительно рад за вас с Молли. И еще вот что, — говорю я, хотя знаю, что меня уже несет, что надо заткнуться, но не могу, — если человек хочет, то он делает. Если бы ты хотел за мной заехать, — ты бы заехал. Вот так. Не надо врать, Флип, — ты просто не хотел, ведь я не Молли и даже не девушка. Я просто человек, который вдруг решил, что мы друзья, — а ни хрена мы не друзья!       Последние слова я почти выкрикиваю — и ухожу на балкон, резко развернувшись на платформах черных лаковых сапог. Через несколько минут туда выходит и Марк.       — Прости, я не хотел тебя обидеть, — просто сейчас все так наслоилось, все так стремительно меняется…       — Что — наслоилось? — кричу я. — Что — меняется?! Скажи уже правду, Флип: я, Билли Блум, никогда не был нужен тебе как человек, — тебя интересует только моя, как ты выражаешься, долбанутость и интерес моего отца к искусству! Ты все время старался перевоспитать меня, сделать более «мужицким», более «своим», — но ты не понимаешь одного: человека не переделать, а от себя не убежать. Разберись вначале в себе. Флип: то ты убегаешь от меня, то извиняешься. Я-то уже разобрался, в отличие от тебя, офигеть какого мужественного…       Глаза Флипа странно блестят, он облизывает губы.       — Вот как? — иронично спрашивает он. — И в чем же ты разобрался, Билли?       — В том, — и я знаю, что мне уже нет дороги назад после этих слов, — что я люблю тебя, и не как друга, в том, что ты мне дрог нужен, — и в том, что я никогда не полезу к тебе с отношениями и прочим, потому что мы на разных сторонах, потому что у тебя всегда будут девушки, потому что у меня с тобой нет будущего. В том, что…       Я целую его в губы, он почему-то не сопротивляется. Я смотрю на Марка, — и понимаю, что с ним что-то странное: глаза влажно блестят, он смотрит на мои губы и обнимает меня.       В другое время я бы обрадовался, — но я слишком умен и умудрен огорчениям, чтобы радоваться. Поэтому я отодвигаю руки Марка и спрашиваю:       — Что такое? Только не начинай дурить мне голову…       — Не будь так категоричен, Билли, — шепчет Марк, — ты понятия н имеешь, чего я хочу.       — А ты поясни, — злюсь я. — Я не телепат.       — Просто твои парики, и твой французский берет, и то синее платье, и то, как ты переходишь от жеманности к нормальному мужскому диалогу, — понимаешь, я… В общем, ты мне то дико нравишься, то дико меня раздражаешь, — в зависимости от того…       — Кем ты хочешь меня видеть — то парнем, то девушкой, — подхватываю я. А я тебе напомню: тогда, в раздевалке после урока физкультуры ты напрямую заявил мне: «Отстань от меня, педик!». Вот тебе и ответ на все твои метания, Флип.       Разве вы не понимаете, насколько мне было больно все это говорить? Но я не мог иначе, не мог обманывать себя: Флип меня никогда не полюбит, его привлекает лишь смена моих образов, потому что его это развлекает. А френдзона — не моя тема, я не собираюсь быть «подружкой» Флипа.       — Я не педик, — продолжает Флип, — я не отрицаю своих слов. Но я не отрицаю также и того, что ты мне нравишься.       И — поганец — целует меня взасос.       Ну вот что тут сделаешь, когда парень твоей мечты сам тебя целует, пусть даже и под влиянием бухла? Да, ничего, будешь стоять, руки плетью, и млеть, хотя знаешь, чем это кончится.       Так и кончилось, как я ожидал: прибежавшая в поисках своего парня Молли начала визжать и испортила мне весь кайф.       — Флип! О нет! — причитала Молли. — Это все он начал, я знаю! Он!!! Ты же нормальный, а не такой, как этот извращенец!       Я ушел с балкона, оставив эту парочку разбираться между собой. А в гостиной меня уже встречала приторно-сладкая и противная, как ее духи, улыбочка Линетт.       — Что-то ты бледный, Билли, — говорит она. — Жарко? На, выпей, — и она протягивает мне пиво с каким-то порошком внутри.       Я даже не уточняю, что она подсыпала, — мне уже неважно. Не надо было ехать сюда, и ничего я никому не докажу. Я молча выпиваю пиво, а дальше начинается…       Что было дальше, я плохо помню, и мне жутко стыдно.       Пляски на столе в обнимку с Молли и Флипом — десять тысяч лайков в инстаграме       Пляски под столом в обнимку с подружками Линетт — еще больше лайков.       Стриптиз с Линетт вместо шеста. Комментировать не буду, потому что как шест она даже ничего…       Стриптиз Молли, — впрочем, Флип стащил ее со стола и увел в туалет.       Меня куда-то несут и раздевают, — причем я не помню, кто меня одевал после стриптиза. Я оказываюсь в чьей-то комнате на прохладной постели, и кто-то садится на меня сверху, а мне уже все равно.       Потом я скидываю ту девку — Кортни, кажется, — и иду в коридор. В коридоре зависает Линетт, изрядно пьяная. Она подходит ко мне:       — Ну что, тебе весело, Билли? — язык у нее заплетается.       — Очень, — говорю я. — Но все равно я тебя ненавижу — ты тупая, страшная, лицемерная стерва. И да, ты не королева школы, — ты подстилка для ее баскетбольной команды.       Она поднимает бровь — и в следующую секунду мы отчаянно, по-животному целуемся, почти вырывая друг другу губы зубами.       — Ты не лучше, Билли, — яростно шепчет она. — ты подстилка для Флипа.       Я вжимаю ее в стену, — рыхлое тело податливо под моими худыми руками, и мне противно, но я не могу остановиться, — похоть и злоба душат меня, требуют выхода.       — Заткнись, — говорю я.       — Заткнись, — приказывает она и, внезапно вывернувшись, тащит меня обратно в комнату, на постель.       Там она оседлывает меня и практически насилует.       Господи, неужели трахаться с девушкой так мерзко? Эти рыхлые бедра, эта обвисшая от жира грудь, шлепающая по ее ребрам, эти фальшивые стоны оргазма, — сколько я потом выблевывал все эти воспоминания? Да охренеть как долго. И хорошо, что я почти ничего не помнил, — все это было заснято на телефон Линетт, находившийся в комнате, и выложено на официальный аккаунт «Новости королевы школы». Вот там я все это и увидел, — вместе со всеми ее подписчиками.       Я больше никогда не пересплю ни с одной девушкой. Никогда. И пить надо бросать. И я не понимаю, как вообще в мире появляются дети, — я не понимаю, как ЭТО можно любить и трахать, и понимать не хочу.       Я не хочу представлять себе, как Флип трахает Молли.       Когда я на рассвете выползал из дома Линетт, меня встретил Бернард. Я даже не стал спрашивать, откуда он знает, где я, откуда он знает, что я без машины, — а он, в свою очередь, не стал меня и о чем спрашивать.       Я выговорил только одно имя:       — Мэри-Джейн?       Бернард кивнул.       — Она беспокоилась за тебя, а когда оказалось, что ты оставил телефон дома, позвонила мне. Садись в машину.       Я послушно сел, — сил все равно больше ни на что не было.       — Почему ты мне помогаешь? — все-таки выдавил я из себя.       Взгляд Бернарда в зеркале водителя стал опасным.       — Можно подумать, будто ты против.       Он был прав: я не был против. И все же я нахожу в себе силы на уточнение:       — Ты надеешься, что я тебе дам?       — Не надеюсь, — Бернард ухмыляется, — а знаю. Я ведь тебе тоже нравлюсь, Билли, пусть и не так, как Флип.       Я киваю, — Бернард верно угадал. Флипа я любил, а вот к этому вечно молчаливому парню меня просто тянуло, — родственные извращенные наклонности, так сказать, не любовь, а просто тело, но сейчас это уже неважно.       И я знаю, почему Мэри-Джейн позвонила Бернарду, — бедная девочка давно и безнадежно влюблена в него, еще с пятого класса, а тот ее просто не замечал. Общаться они начали. когда в школе появился я, — и Бернард сразу понял, кого он хочет, на самом деле.       А моя подруга Мэри тоже имела бонусы с нашего общения: теперь она могла хоть иногда, да перекидываться с Берни парой слов и чаще видеть его рядом, если он шел рядом со мной. Так что ее звонок Бернарду не был таким уж бескорыстным.       Впрочем, я отмечаю всё это в полусне, привалившись к мягкому кожаному сиденью машины отца Бернарда, — осмысливать эти факты я не в состоянии, мой мозг просто методично их подсчитывает. Сейчас я хочу только одного — вырубиться и никогда не просыпаться.       Мы приезжаем ко мне домой, я сваливаюсь мешком и сразу засыпаю, — Бернард легонько целует меня в губы и уезжает.       Я проиграл еще одну битву с Линетт и внешним миром. Хватит ли меня сил выиграть войну?       Надеюсь, что да. Я же тут Королева. По крайней мере, мне нравится так думать.