Танцевальное крещение

      Душно.       Душит костюм.       Душит невозможная смесь различных духов.       Душат богато отделанные стены, безобразно огромная люстра над головой, похожая на жирного паука, и заинтересованные взгляды ещё не приглашённых на танец особ.       Гилберт ухватил с проплывающего мимо подноса стакан с водой, выпил залпом и вернул на место. Мальчишка-разносчик покосился на него с вежливым удивлением, но ничего не сказал и устремился к только что отвальсировавшей паре.       Ну да, аристократы себя так не ведут. Даже если они Найтреи, то должны соблюдать правила, на которые Гилберт плевать хотел. У него не возникало желания зазубривать их, чтобы потом каждую минуту напоминать себе, как нужно ответить, какое выражение лицу придать и что делать. Слишком сложно, неестественно и ненужно. И таланта к этому у него нет: Гилберт мог выучить хоть все приёмы, принятые у аристократов, но чтобы ими пользоваться, нужно чувствовать себя своим и хоть немного наслаждаться этой мудрёной, филигранной игрой.       Насколько же легче было с Безариусами, Бездна побери.       — Волнуешься, Гил?       Он обернулся: принявший полувальяжную позу Винсент рассматривал светское общество из-под прикрытых век. Уж кто в совершенстве усвоил уроки света, так это брат: ни капли волнения или неуверенности, на лице застыло скучающее выражение, смешанное с томным ожиданием, — поди разбери, что на душе творится.       Гилберт запустил пальцы в чёрные кудри со скорбным вздохом.       — Не для меня эта кутерьма, Винс. Я не хочу ни с кем танцевать или разговаривать. Не хочу поддерживать эти глупые беседы ни о чём.       — Какая прелесть… — Винсент повернулся к нему с пугающе участливым видом. — Ты как невинный агнец, которого привели на заклание.       Изящная рука в белой перчатке накрыла его пальцы.       — Не бойся, я защищу тебя от нападок этих роскошных паучих.       Винсент убрал руку прежде, чем он успел выдернуть свою, и откинулся на плавно изогнутую спинку стула. Гилберт остановил отрешённый взгляд на одинокой девушке с камелией в волосах. Он не помнил, какие отношения у них с Винсом были в детстве, но сейчас они стали странными. В доме Найтреев брат всегда крутился рядом в стремлении защитить от опасности, мстил тем, кто посмел обидеть Гилберта, а сам Ворон ловил себя на том, что порой брат ему противен. Он старался не показывать этого слишком явно, но Винсент чувствовал. Что ещё хуже, брат никогда не обижался — наоборот, смотрел так, будто очень желал извиниться, но не мог подобрать слова. В такие моменты Гилберт чувствовал себя подлецом: всё-таки, ничего плохого брат ему не делал, а неприятная отчуждённость откуда-то бралась.       Венчавшая высокую причёску камелия невесомо качнулась. Её обладательница подошла к разносчику, элегантно взяла бокал с лимонадом и неторопливо направилась к Гилберту, усердно притворяясь, что её интересует исключительно свободный стул.       Не стоило на неё смотреть. Гилберт и не думал оказывать ей внимание, но девушка расценила его долгий взгляд как интерес и желание пригласить на танец, смешанное с трогательной робостью юноши, едва вступавшего в свет .       Девушка пристроилась рядом, храня на лице лукавую улыбку. Гилберт боялся пошевелиться; неприлично ссутулившись, он исподлобья посмотрел на незнакомку. Расшитое камелиями платье подчёркивало полудетскую фигурку, но в васильковых глазах уже поселилась жажда мужского внимания.       Она получала удовольствие от того, что находится на этом балу, от собственной дерзости, от сознания молодости и красоты. Чуть склонив аккуратную головку, девушка весело рассматривала потенциального кавалера, и всё в ней выдавало приятное волнение, от трепещущих ресниц и румяных щёк до лёгкого постукивания ножкой.       — Вы тоже в первый раз на балу, верно? Я приехала с сестрой, но мы с ней, кажется, разминулись, и я осталась совсем одна.       Гилберт прочистил горло и с несчастным видом произнёс:       — Неужели вас ещё не пригласили?       Она потупилась в радостном смущении, становясь одного цвета с приколотым к волосам цветком.       — Прошу прощения, — зазвучал рядом глубокий мягкий голос. — Но он уже приглашён.       Винсент стоял перед ними, сложив губы в утончённо-ядовитую улыбку. Весь его вид выражал прохладную учтивость. Под пристальным взглядом младшего Найтрея девушке стало неловко; недовольно нахмурившись, она с вызовом спросила:       — Кем же, позвольте узнать?       — Мной.       Гилберт поперхнулся словами тихой благодарности и в изумлении уставился на брата, надеясь, что на этом всё и закончится.       — Вы так мило болтали, что я не сразу посмел вас прервать.       Схватив за руку, Винсент вытащил его на середину зала прежде, чем Ворон опомнился.       — Что ты делаешь? — прошипел Гилберт, стремительно бледнея.       — Спасаю от прекрасной мужеловки.       — Ты с ума сошёл! На нас вообще-то смотрят!       — Ну и пусть, какое тебе до них дело?       Приобняв его за талию, Винсент чуть откинул голову, чтобы посмотреть в глаза — такие же янтарные, как и его левый. Гилберт в панике огляделся и понял, что путей к отступлению нет: их окружили другие пары.       — Гил, расслабься хоть немного. Это всего лишь танец.       Мягкая музыка туманила зал, приглушая звуки скользящих шагов. Пролетая мимо зеркал в изогнутых рамах, Ворон видел себя со стороны: угловатая фигура, кружащая по начищенному паркету в соседстве с выточенным из золота и антрацита Винсентом.       Гилберт не мог отделаться от мысли, что вот-вот поскользнётся или столкнётся с кем-нибудь. Пару раз они проносились так близко от других пар, что дыхание перехватывало, но Винсент разворачивался в самый последний момент и уходил в сторону с завидным изяществом.       Винсент весь светился от умиротворения и тихой радости, и Гилберт поймал себя на том, что с таким человеком ему действительно приятно было бы проводить время. Брат снова застал его врасплох — на этот раз своим внезапным преображением.       За их спинами перешёптывались и посмеивались. Винсент выглядел настолько довольным, как будто его расхваливало на все лады много-много Гилбертов. Это Ворон предпочитал держаться от сплетен в стороне, а младшему Найтрею пересуды служили инструментом для достижения целей.       Приятная лёгкость сменилась нервной дрожью вдоль позвоночника и шумом в голове. Он с ужасом подумал, что сейчас собьётся с ритма или совершит ещё какую глупость.       Туман в музыке. Туман в зеркалах. Туман в голове.       В руках возник стакан с чем-то приятно прохладным, и Гилберт не задумываясь выпил. Горло обожгло; закашлявшись, мгновенно протрезвевший Ворон затравленно огляделся по сторонам. Он уже сидел на стуле, а не проходил танцевальное крещение в центре зала. Винсент как ни в чём ни бывало сидел рядом, касаясь пальцем серьги, похожей на застывшую каплю крови.       Первую мысль — придушить этого любителя странного и жестокого юмора или хотя бы высказать всё, что накипело — перебила другая; брат выглядел по-настоящему счастливым. Винсент настолько редко искренне радовался чему-либо, что у Гилберта не хватило подлости испортить ему настроение своим недовольством.       — Ты видел эти лица? Неподражаемо! — младший Найтрей восторженно рассмеялся. — Ты так трогательно волновался, Гил. Тебя напугало, что все вокруг стали шептаться? Это высший свет, скисшие сливки общества, так что привыкай. Что бы ты ни делал, они будут сплетничать. Им без этого скучно. М? У тебя галстук развязался, дай поправлю.       Рука Винсента замерла в воздухе, а в разномастных глазах застыл немой вопрос. Брат явно колебался между своей навязчивой заботой и готовностью уступить. Хотя, с той же вероятностью он мог просто играть, вынуждая Гилберта поступать так, как ему нужно.       А, к Бездне.       Ворон не перехватил руку и не отодвинулся. У него будет ещё много поводов напомнить, что чрезмерная навязчивость ему неприятна, один раз можно и потерпеть.       Закрутив белую ленту в нечто простое и в то же время элегантное, Винсент задержал руку у его шеи и, словно оправдываясь, спросил:       — Не душит?       — Нет. Как у тебя так получается?       — Если хочешь, могу научить, когда вернёмся, — чуть сузил глаза младший Найтрей.       Пары выстраивались в круг для нового танца, и Винсент занял своё место среди них с девушкой в бирюзовом платье. Брат устремился в полёт по сверкающему залу под быструю, лёгкую музыку. Отойдя к ломберному столу, чтобы не привлекать внимания своим одиноким видом, Гилберт рассеянно смотрел на пестревшую картами зелень доски. На него косились, неприятно усмехались и подтрунивали. Из витиеватых фраз Гилберт понял только, что его хотят вызвать на дуэль, но без повода неприлично, вот и стараются.       Ворон отвернулся.       Чёрные крылья фраков, расшитые камнями и бисером платья. Винсента он нашёл сразу — тот завораживающе плавно перетекал по танцевальному кругу, изредка бросая быстрые взгляды в сторону брата.       Им невозможно было не любоваться. Он танцевал с той естественностью, с какой до этого смеялся, и со стороны казалось, что всё доставляет младшему Найтрею большое удовольствие. Забранные в хвост волосы стелились за спиной золотым веером, отчего Винсент походил на райскую птицу, а стремительные антраша только усиливали это сходство.       Гилберт так засмотрелся на них, что даже не заметил, когда музыка закончилась. Он со смешанным чувством смотрел, как Винсент наклонился к уху своей спутницы. Отсюда Гилберт не слышал, что он говорит, но догадывался, о чём: зардевшись, девушка кокетливо замахала светлым кружевным веером и подала ему руку.       Они подошли к Гилберту вдвоём. Девушка с любопытством посматривала то на Винсента, который небрежно опёрся рукой на столешницу, то на замолчавших игроков, которые побросали свои карты на стол.       — Господа, позвольте присоединиться.       — Вы припозднились, — сухо сказал самый старший из них, поднимаясь. — Мы уже закончили партию. Пройдёмте, судари.       Винсент проводил презрительным взглядом снявшуюся с насиженного места компанию.       — Видите, — повернувшись к спутнице, с сожалением улыбнулся брат. — Боятся со мной играть.       Она благосклонно улыбнулась в ответ.       — Ида, вы ведь не против того, чтобы мой брат к нам присоединился?       Ида смотрела на Винсента влюблёнными глазами, и Гилберту подумалось, что она согласится с любым словом своего кавалера.       Проходя из зала в буфет, Ворон бросил взгляд на люстру со свечами.       Под потолком распустил лепестки огненно-серебристый цветок камелии.