Типичный день святого Валентина

Кабинет подсвечен только дрожащим сиянием нимбов. Их два, а человек в комнате трое, но это потому что у Жана нимба нет, и это не то, что слишком заботит его сейчас. – Ты меня уважаешь? – небесный главнокомандующий угрожающе вздымает вверх бутылку кагора. – Плевать я на тебя хотела, – любовно заверяет Марго, чокаясь с ним своей бутылкой. – Да что ж за день сегодня такой... – святой Валентин удрученно роняет голову на руки и горестно бормочет что-то из этого положения. День у него и вправду был не из лучших. С самого утра выяснилось, что монашка Марциана Вольтерра Тордесильяс отобрала его черновики к новому роману, а когда Валентин за ней гнался, архистратиг Михаил, будучи в полном боевом облачении, наступил ему на ногу. Он, конечно, долго извинялся, но монашка в это время унеслась в неизвестном направлении. И в довершении всего получил по хребту костылём от бабки Ефросиньи за неподобающее поведение. Но это всё были мелочи. – Настоящая проблема в том, что у меня творческий кризис! – удручённо пожаловался святой. – Я не могу написать и строчки. А к кому еще идти за вдохновением и жизненным опытом, как к ни бухающему посреди ночи Вианнею и беспринципной, начисто бестактной Антиохийской святой? – Что, опять любовный роман? – не слишком воодушевлённо поинтересовался Жан. – Ты не понимаешь! Это новое слово в литературе! Сейчас зачитаю, – Валентин схватился за листы, судорожно перекладывая их в поисках нужного. – Вот! Джеймс, исполненный необузданной прыти жеребец... Прообраз взял с Михаила, – понизив голос, заговорщически сообщил святой и продолжил с прежней страстью. – Джеймс идёт по лесу в тёмное время суток, но тут! Он слышит неопознанный крик молящего о помощи женского естества и кидается на помощь, как неустрашимый барс, чтобы уберечь девичье существо ль любой опасности. Эрика вздохнула, изучая плотоядным взглядом его бицепцы, трицератопсы и другие мужские мышцы. Локоны её разметались по лицу, а глаза интенсивно скакнули на лоб, но она стряхнула их уверенным движением. Джеймс протянул руку чтобы коснуться её кожи белой, как холодная зимняя субстанция. Но неприступная Эрика оторвала его руку. Бровь Джеймса в ответ на это изогнулась затейливым зигзагом. Брови Жана тем временем совершали приблизительно те же манипуляции. Он смотрел ошалелыми глазами, не в силах выдавить из себя и слова, в то время как Валентин, нимало не смутившись, продолжал вещать: – ... и романтично дунул ей в ухо. Джеймс впился в неё, как в бокал вина за ужином. Он блестяще знал, как найти в женщине губы. «Прости мою дерзость», – сказал он так напряжённо, как будто удерживал несущуюся лошадь. Эрика вынула воздух из щёлки между губами, так сосредоточенно, как будто это был серьёзный проект. Они направились в разные стороны... А потом всё! – горестно взмахинул руками Валентин. – Тупик! Он обернулся, она обернулась!.. – Ага, – фыркнула Марго скептично, откусывая малосольный огурец, – а потом они потрахались. – Это! – выразительно воздел вверх палец святой, кипя от возмущения и меняясь в лице каждую следующую секунду. – Это уже... Это... Гениально! – наконец выдал святой и, судорожно собрав свои бесценные труды, крайне реактивно умчался в экстазе предаваться творческих порывам. – На что ты нас обрекла, Марго? – горестно вздохнул Жан, воздевая руки к потолку. – На что ты нас обрекла? По этому творению потом фильм снимут в трёх частях, и третью разобьют на две, чтобы больше бабла в кинотеатрах срубить. – Закройся, Жан, – зевая, отозвалась Антиохийская святая. – Хоть будет что почитать, а то Аз одну гомосятину пишет. Теперь голову на руки уронил уже Вианней.