***
Среда начинается всегда одинаково — с яркого рассветного солнца, бьющего в глаза, безжалостно отвешивающего пощечины, требующего «вставай». …Крак… Мерзкий звук, будто кто-то раздавил яичную скорлупу. Гарри морщится и пытается прикрыть лицо ладонью. Обычно он спит до двенадцати, но среда — исключение. Малфой бросает на корчащегося героя злорадный взгляд и отодвигает вторую штору. — Вставай, сколько можно валяться. Ответ готов давным-давно: — Не хочешь ждать, катись отсюда. Как ты вообще тут очутился? Малфой не катится, только смотрит как на помешанного. — У меня ключ, — нарочито медленно поясняет, будто разговаривает с пьяным. Снимает серое шерстяное пальто и аккуратно вешает его в шкаф на вешалку. — Пошевеливайся, Поттер. К тому времени, как Гарри вылезает из душа и, замотав бедра пушистым бежевым полотенцем, заваливается на кухню, Малфой успевает сделать чай и тосты. Магия в этом доме под запретом. Первое время Драко часто пытается сострить, мол, сказывается детская психологическая травма, когда в неокрепшее детское сознание Дурсли вколотили: волшебство — уродство, но Гарри лишь пожимает плечами. Насмешки Малфоя больше не возымеют над ним никакого эффекта, и тому остается только скрипеть зубами и учиться делать повседневные вещи без помощи волшебной палочки. В школе от Малфоя было не продохнуть, но теперь игра идет в другие ворота. — Оденься. Думаешь, это верх блаженства — смотреть на твой голый торс? — Зачем? Тебе не нравится? — Довольно осклабившись, Гарри падает на стул, прижимается щекой к гладкой стеклянной столешнице и кособоко улыбается своему отражению на мутной поверхности. — Ты же все еще меня любишь? Драко бросает равнодушный взгляд и снова отворачивается, сосредоточившись на скворчащей яичнице. — Люблю. — А я тебя нет, — со злорадством удовольствием замечает Гарри и ловит еще один мимолетный взгляд. — Я знаю. — Тогда для чего приходишь? На что надеешься? Зачем эти отговорки про героя? — А для того, — Малфой протирает кухонным полотенцем тарелку и довольно щурится, — чтобы мы не чувствовали себя идиотами.***
… Самый первый раз Драко приходит к Поттеру сразу после окончания битвы за Хогвартс, когда тот валяется весь в бинтах в больничном крыле. Появляется незаметно, маячит у кровати бледным привидением, исчезая при появлении кого-то из семейства Уизли. Подает стакан с водой, помогает принимать пилюли, так что в конце концов Гарри даже привыкает к его присутствию, и оправдание — мол, Драко хочет отдать долг за спасенную в Выручай-комнате жизнь, вполне его устраивает. А под конец, перед самой выпиской, Малфой неожиданно признается ему в любви. Кажется, спонтанно, потому что его речь путанная и порывистая — нарочно так не сыграешь. — И мне нет дела, что подумают остальные или скажет отец, — заканчивает Драко, — в общем, я просто хотел, чтоб ты знал. — Неловко пятится и исчезает из поля зрения. Гарри лежит неподвижно, глядя в потолок, и все услышанное кажется ему злой насмешкой, потому что это не может быть по-настоящему. Просто бьющая ключом жизнь ищет выход. Раньше все были наполовину мертвецами. Будущее казалось мутно-серым туманом — пойди загляни, что будет завтра — будешь ли жив. А теперь, стоило отзвучать скорбным рыданиям по погибшим, люди будто с поводка сорвались: что ни день — новости о свадьбах и новых встречах. Анджелина признается в любви Джорджу. Билл объявляет, что они с Флер решили завести ребенка. — Не считай их бесчувственными, — говорит Гермиона слабо улыбаясь. — Мы все скорбим. По Рону, Тонкс… Но люди не виноваты, что просто хотят… Наконец-то быть счастливыми, начать жить. «Драко не нужна любовь», — думает Гарри, — «он тоже просто ищет доказательство, что выжил, и это не имеет никакого отношения к истинным чувствам». Герой нужен всем и всегда. Семейство Уизли зовет погостить, но Гарри не может заставить себя радоваться. Неспособный выдавить улыбку, смертельно уставший рыдать в подушку, он выбирает ничто и просто уходит, разрывая все связи, бросая прошлую жизнь, уходит в мир магглов, и это решение дается неожиданно легко. Второй раз Малфой приходит к нему через месяц после «побега». Адрес он узнает от Гермионы — Гарри в этом не сомневается. Наверняка она же одалживает ключ, потому что сам Гарри Малфою дверь в жизни бы не открыл. Именно тогда, глядя в серые глаза, Гарри впервые слышит тихий противный треск. Малфой шагает на порог, идет по прихожей, и треск идет вместе с ним, будто Драко шагает по битому стеклу. Крак-крак-крак. — Ну здравствуй, герой, — без улыбки говорит Малфой. Протягивает руку, но ответного рукопожатия не получает. — Министерство Магии поручило мне убедиться, что с тобой все в порядке. Сказали, зачтется за полезные общественные работы. Если бы Драко хоть заикнулся о любви, Гарри сразу же указал бы ему на дверь. А так, получается, Малфою и самому в тягость навязанная роль надсмотрщика, и пришел он не по своей воле, ну, а доставить белобрысому хорьку неприятности — святое дело. Поттер молча кивает — да будет так. С тех пор в заведенном расписании появляется новая пометка. Люпин заглядывает каждый второй четверг. Гермиона — суббота и звонок в понедельник утром. Малфой выбирает среду.***
— Значит, ты меня любишь? Драко досадливо поджимает губы: — Тебе заняться больше нечем? Вопросом о любви обычно начинаются все провокации и этот раз — не исключение. — Вот странно, семейка у тебя — дерьмо полное, отец — ублюдок. Как же вышло так, что ты способен чувствовать любовь? — Эволюционировал, — задумчиво отвечает Драко, — тебе в химчистку надо что-то забросить? — Можешь исчезнуть и не возвращаться никогда? — Запросто. Давай, до следующей среды. Я продукты завезу. Малфой всегда спокоен и рассудителен, на оскорбления не отвечает и уверен в себе настолько, что это раздражает. Крак-крак — ползет трещина. Что бы не говорил Поттер, как бы не дерзил, Драко все равно придет в среду — проверено. Входная дверь закрывается, и в доме становится пусто. — Плевать, — шепчет Поттер. Вдыхает — выдыхает, расправляет плечи, восстанавливая душевное равновесие. — Плевать.***
— Что ты делаешь? Гарри весь в машинном масле, мотоцикл перед ним напоминает выпотрошенного оленя. Но это ничего — надо перебрать детали, смазать маслом и старенький «Харлей» пробегает еще не один десяток лет. Странно устроен мир: чтобы подарить мотоциклу вторую жизнь, приходиться сначала разобрать его буквально на запчасти. — В министерстве сказали, что ты прислал им письмо — просьбу: снять с тебя опеку и, дословно «убрать Драко Малфоя из моего дома к чертовой матери». — И что, пришел сказать спасибо? — Кингсли сказал, что они разрешают больше не присматривать за тобой, но — и это министр подчеркнул особо — они не в силах запретить мне приходить к тебе в гости. — Иди в задницу, Малфой. — До среды, Поттер.***
— Отец скончался, — говорит Малфой в один из своих визитов и голос у него тусклый, как уличный рекламный стенд, запорошенный пылью, потертый дождями и ветром. — Заснул и не проснулся. — Повезло, — равнодушно бросает Поттер. — Знаешь, многих, кого он убил, о таком только мечтали — тихо умереть от старости. «It s a beautiful day», — поет радио. Драко кивает — на правду не обижаются, даже на самую горькую. В тот день Малфой затевает уборку во всем доме и уходит поздно вечером, когда фонари на улице уже пылают вовсю. От резкого запаха чистящих средств у него слезятся глаза, но он доводит начатое до конца. Может, из принципа, а может, не хочет возвращаться в свой осиротевший дом и сидеть один. Кра-а-к. Трещина ширится и разрастается сеткой паутины, знаменуя появление на свет чего-то нового и родильные муки отдаются в сердце тупым ноющим беспокойством. «Останься», — хочет сказать Поттер, глядя на поникшую фигуру, натягивающую серое пальто в коридоре. — «На улице уже темно». — До среды, — тихо шепчет Малфой. — Пошел ты, — на автомате бросает Гарри. — Иди к черту.***
— И какой повод? То, что сегодня годовщина гибели Рона, Гарри помнит, а вот то, что этот день приходится на среду — забывает напрочь. Малфой, подняв брови, созерцает пустые бутылки на столе. — Ты вообще понимаешь, что я говорю? А ну-ка… — Шшш, стой, куда?.. — Ты пьян, тебя надо привести в порядок. Ты должен… — Кому должен? Тебе? Я спрашиваю: тебе должен, ублюдок? Кра-а-к! Идеальная защита не способна больше сдерживать бурлящую ненависть и боль. — Да лучше б ты сдох, там, в Выручай-комнате. Вот ты бы сдох, а Рон жил. Это ты и твой папаша-урод виноваты во всем. Вы все начали. Все из-за вас. Меня от тебя тошнит. Ненавижу. Ненависть плещет через край. — Уходи! — Кричит Поттер, стараясь перекричать треск скорлупы, — надеюсь, больше не увидеть тебя никогда! Хочу, чтобы ты умер! Хочу, чтобы в следующую среду пришел Рон, а не ты! Малфой смотрит во все глаза, а потом тихо прыскает в кулак. — Ладно. В следующую среду Гарри просыпается полвторого. На кухне нет завтрака, в гардеробе — чистых футболок. Малфоя больше нет. — Гарри успокойся, я ни слова не понимаю. — Гермиона, как всегда, образец хладнокровия. И даже телефонный звонок в двенадцать ночи не может застать ее врасплох. — Что, говоришь, случилось. Кого ты прождал весь день? — Он не пришел. Я был прав, он не выдержал. — Кто, Малфой? — подруга наконец-то понимает, о чем идет речь. Гарри слышит, как она с облегчением выдыхает. — Ты же мечтал, чтобы он исчез из твоей жизни. Оскорблял, унижал и ждал того дня, когда сможешь от него избавиться. — Мечтал! Но… — Гарри трудно выразить охватившие его чувства словами: гнев, отчаяние и горечь — от собственной правоты, когда отдал бы что угодно, лишь бы не быть правым, — если правда кого-то любишь, то ведь плевать, да? Как бы тебя не гнали, ты все равно будешь приходить — раз за разом. Потому что нет ничего страшнее, чем… потерять любимого человека. Несмотря ни на что. Это же и называется, доказывать любовь изо дня в день… по-настоящему… рядом… — Гарри, Гарри! Тише. Ты что, проверял Малфоя? Поттер молчит и тяжело дышит. Не чувствовать. В какой момент желание видеть Малфоя стало сильнее боли, сильнее принятого решения быть одному? Чертов ублюдок растормошил: лез, не спрашивая позволения, день за днем бился в возведенную Поттером стену, тащил и тянул в разные стороны, пока не сломал таки идеальную броню. Чтобы сложить новую жизнь, сначала надо разобрать старую — по кирпичику, до запчастей. Гарри никогда не винил Малфоя, тот и так еле выжил в жерновах войны и родственных связей, зажатый, как в ловушке, между приверженностью семьи Волдеморту и собственным чувством, что это неправильно. И если гнева нет — тогда в чем же дело? Хотел ли он, чтобы Драко доказал, что настроен серьезно? Как бы Гарри его не гнал? Слишком сильно было желание, чтобы те слова Малфоя оказались правдой. И это невзирая на решение, оградить сердце от всего мира. А Малфой… Как там говорится — ни дождь, ни снег, ни град… Ни поток оскорблений и обвинений не должны были погасить в сердце слизеринца любовь, если она настоящая. Непреодолимая любовь… — Гермиона, где мне его найти? Подруга хмыкает. — Гарри, Малфоя вызвали в Министерство. Свидетелем по делу одного из пожирателей. Он не мог тебе рассказать — у тебя же нет камина. Он просил передать, что будет у тебя в четверг. Когда на следующий день Драко появляется на пороге, стоит ему вставить ключ в замок, как дверь распахивается. На пороге стоит Поттер, помятый, будто все утро ходил перед дверью взад-вперед, ожидая гостя. В ответ на немой вопрос — что случилось — Гарри пожимает плечами, молча кивает и слабо улыбается. Отступает, приглашая Драко внутрь. И Малфой шагает в дом, на ходу стаскивая шарф. Поттер выглядит так, словно не спал всю ночь, и Драко не до конца понимает, что происходит, но, отчего-то, впервые у него рождается чувство, что, возможно, все будет хорошо.