***
Хогвартс-экспресс мерно ехал вперёд — к Лондону, отбивал однообразный ритм. Сириус облокотился на стенку тамбура, перевёл взгляд на Марлин. Она тепло улыбалась — как почти всегда с ним, — накручивала на палец короткий белый локон. «Беспокоится ведь из-за Тома, но в последнее время старается не говорить об этом. Вот же…». — Обязательно пиши, если что-нибудь случится, — велел Сириус. Споткнулся о её тут же изменившийся взгляд. — В смысле просто пиши, хорошо? Марлин хмыкнула, поднялась на цыпочки и щёлкнула его по носу: — Зачем писать, если ты всё равно не ответишь? Как сольётесь там с Джеймсом в экстазе, тебе сразу будет не до писем. Он нахмурился: — Скажешь тоже. Он подавил вздох, вгляделся в её серые глаза. Красивая, забавная. Нужная. И когда успела подобраться так близко? Иногда ему казалось, что Марлин вошла в его жизнь слишком легко, незаметно даже. Однако по-настоящему нелепым было только одно — ещё пару месяцев назад он не мог, как сейчас, сгрести её в охапку, прижать к себе и шепнуть в эту светлую макушку: — Мы ещё и встретимся на каникулах, верно? — Ага. Сириус отстранился: — Что-то нерешительно звучишь… Будешь же скучать по мне невероятно. Сказал и замер на секунду: как отреагирует, что ответит? Точно в тот раз, когда они впервые поцеловались. Думаю, я тебе очень-очень нравлюсь. Он чувствовал это, знал, но, уже произнеся слова вслух, вдруг понял — всё может быть ошибкой. Хорошо, что Сириус Блэк всегда оказывается правым. Тем временем Марлин подмигнула ему, возвращая в реальность: — Утешай себя этим. И Сириусу пришлось снова притянуть Марлин к себе, чтобы не задавалась, и поцеловать — чтобы не болтала глупостей.***
Доркас многое бы отдала за возможность остаться в Хогвартсе. Занося ногу над ступенькой поезда, заходя в вагон, она всё надеялась, что железнодорожные пути исчезнут, что налетит смерч и унесёт её подальше отсюда… Ничего не произошло. И потом — когда она обошла поезд, и Эванс, обеспокоенно взглянув на Доркас, заявила, что «дальше они справятся без неё» — ей оставалось только устроиться на сиденье да смотреть на проносящиеся за стеклом пейзажи. Видимость, правда, была так себе: за окном шёл обильный, щедрый снег, небо отпугивало серостью. Рядом что-то щебетали Амелия и Арабелла. Доркас не слушала их, только кивала изредка. Потом, почувствовав, как горло схватывает спазм, внимательно посмотрела на подруг. «Они рядом — со мной, как и все эти годы, так почему я ничего не могу сказать?» — Что такое? У меня что-то в волосах? — забеспокоилась Арабелла и тут же полезла за зеркалом в сумку. — Нет, всё в порядке, — кивнула Доркас. Амелия кашлянула: — Ты уверена? Доркас вымученно улыбнулась: — Да просто думаю, чем бы таким отплатить Белле за её задание на Хэллоуине. Амелия и Арабелла переглянулись. Последняя скривилась — она терпеть не могла, когда её имя сокращали до «Беллы». — Брось, Доркас, столько времени прошло, — сказала Арабелла. — Зато я тебе такой подарок на Рождество приготовила. От напоминаний о Рождестве Доркас снова замутило. Девочки ничего не заметили, Арабелла рассказывала о «таинственных сюрпризах», Амелия гадала, что подарит ей Паркинсон, перебирая возможные варианты. «Им не нужна моя правда. И я ведь всегда это знала? Когда мама умирала, их тоже не было рядом со мной». «Потому что ты им ничего не рассказывала, а когда Амелия пыталась выяснить, как на самом деле твои дела, кричала на неё», — заявил кто-то в её голове. Доркас пожала плечами и отвернулась к окну. Успела заметить маленький домик с тёмно-бордовой крышей. Когда-то давно они праздновали Рождество вот в такой же усадьбе — даже усадьбочке — потому что маме захотелось тишины и сказки. Тогда болезнь только начала завладевать ею, тогда Доркас ни о чём не подозревала «Чтобы ты сказала, мама, если бы узнала, с кем я встречу нынешнее Рождество?» Она возвращалась к этой мысли снова и снова. Будь мама жива, Пожиратели не пробрались бы в их дом. Мама бы не позволила им запугать отца — она была такой сильной. Доркас прикрыла глаза, вспоминая те вечера, когда они всей семьёй сидели в их просторной, залитой светом — мама запрещала закрывать большие окна шторами, она обожала солнечные лучи — гостиной, когда мама заплетала ей косы или читала что-то. Отец обычно молчал, внимательно следил за ними, слушал, а потом подходил и аккуратно целовал жену в лоб: «Красавица моя», потом наклонялся и к Доркас: «Учись прилежно и будешь, как мама». Доркас смеялась, и в то далекое время, когда она ещё не попала на Слизерин, после этих, милых сердцу наставлений начинались споры. Мама хотела, чтобы Доркас стала студенткой Рейвенкло — как она в своё время, — отец ратовал за родной Слизерин. «Если бы я сейчас училась на Рейвенкло, как бы всё вышло?» — Доркас, ты выходить-то будешь? Спишь? Она открыла глаза и встретилась взглядом с Амелией. Та смотрела на подругу с беспокойством. Доркас прошлась взглядом по купе и поняла, что Арабелла уже ушла. Амелия, видно, поняла, о чём думает Доркас. — Арабелле нужно было спешить, её встречает новый отчим, а ты знаешь ведь, какой он нетерпеливый. Да и, — Амелия понизила голос до шёпота, как делала всегда, когда ей приходилось говорить то, о чём она предпочла бы промолчать. — Думаю, Арабелла немного обиделась на тебя. Ну знаешь… ты ведь нам до сих пор не сказала, кто тебе нравится. — Нравится? — недоумённо переспросила Доркас, вставая с сиденья. Она взяла сумку и теперь пыталась понять, нужно ли ей забрать что-то ещё. Голова гудела от мыслей — пропитанные светом воспоминания о матери сменились новой волной тоски и тревоги. Только спустя несколько минут Доркас поняла, что Амелия говорит о том вопросе, который ей задали во время Хэллоуина. — Вышла осечка, — сказала Доркас наконец. Судя по взгляду Амелии, та не собиралась менять тему. — У Арабеллы бракованный определитель лжи или она и вовсе всё подстроила, — заявила Доркас как можно более безразлично. Амелия скривилась. Пока они шли к выходу из вагона, Амелия заверяла Доркас, что с определителем всё было в порядке. Потом она легко соскочила со ступеньки, Доркас остановилась всего на секунду. Как же ей не хотелось делать этот шаг. Что если Тот-Кого-Нельзя-Называть уже в мэноре? Или там полно Пожирателей, которые должны подготовить всего к его приезду? И этот приём… неужели он поставит мальчикам метки на Рождество? А отец — у него есть знак отличия? Доркас передёрнуло. Амелия нетерпеливо затопала ногой: — Идёшь? — Сейчас. Но спуститься она не успела, из-за её спины вынырнул Люпин. Он легко обогнул её, шепнул: — Давай побуду джентльменом. В следующую секунду он уже стоял на перроне с её сумкой, которую успел выхватить, и протягивал Доркас руку. Волна тепла затопила Доркас. Стараясь не выглядеть слишком счастливой, она сделала шаг вниз и вложила ладонь в руку Люпина — очень горячую. — Спасибо, — улыбнулась она, когда оказалась на твёрдой земле. Люпин хотел что-то сказать ей, но тут Амелия красноречиво покашляла — Доркас готова была проклясть её за это — и он промолчал, поспешно отнял ладонь, потом кивнул на сумку, которую всё ещё держал: — Куда донести? — Ладно, я сама, — сказала Доркас, оценив ситуацию. На мгновение ей пришла в голову безумная мысль, что встречать её может не отец, а кто-то из Пожирателей. Не хватало ещё, чтобы Люпин их увидел. Они попрощались поспешно и неловко, всё это время Амелия буравила подругу взглядом. От Люпина это, очевидно, не укрылось — он совсем раскраснелся и убежал. Доркас видела, как он подбегает к двум фигуркам вдалеке — возможно, к Поттеру и Блэку, странно, что он вообще отстал от них. — А вот и ответ, — протянула Амелия, как только Люпин исчез. Доркас сделала вид, что ничего не поняла, — сейчас ей было не до этого — пожелала Амелии хороших каникул и пошла к отцу, стоявшему у самой стены. К счастью, никаких Пожирателей с ним не было, но, лишь взглянув на него, Доркас убедилась: всё плохо. Он сильно сдал за эти полгода: вокруг глаз расплылись синяки, всё лицо стало каким-то одутловатым, по волосам расползлась седина. Отец обнял её крепко, точно она снова была маленькой девочкой. Его руки на её спине подрагивали. — Я ничего не мог сделать, — шепнул он так тихо, что Доркас подумала: может, это только иллюзия, галлюцинация? «Тёмному Лорду не отказывают». Кто и когда сказал ей эти слова? Доркас не помнила. Она вжалась в отцовскую мантию, пытаясь утешить его. Всё ещё будет хорошо — обязательно когда-нибудь.***
Кое в чём Доркас всё-таки не ошиблась: Пожиратели действительно готовили мэнор к прибытию своего господина. Правда, появились они утром в день рождественского приёма, но разве это имело значение? Накануне отец предупредил её о том, что они будут завтра, и Доркас показалось — тёмные маги уже сейчас здесь, глядят на неё из-за всех углов, прячутся под привычным зелёным ковром в гостиной или сидят в её комнате за шкафом. Рождественское утро было унылым, отвратительным, невыносимым. И пусть небо разъяснилось, настроение от этого не улучшилось. И что хорошего в разлившейся за стеклом чистой голубизне, что приятного в переливах белого, свежего снега? Доркас не знала. Сидела на кровати, смотрела в окно, обнимая большую тёмно-синюю подушку, и всё не решалась встать и выйти из комнаты. Она сделала это, когда отец прислал за ней домовика — Липпи. — Хозяин спрашивает: молодая хозяйка уже готова к завтраку? — Готова. Оставь меня. Липпи почему-то замешкалась. Доркас от души запустила в неё подушкой: — Я сказала: прочь отсюда! Липпи поспешила извиниться и пообещала наказать себя. Вот и молодец. Отец улыбнулся Доркас, когда та спустилась вниз, но улыбка вышла вымученной и жалкой. Доркас пообещала себе не запоминать её, не думать о ней, не обращать внимания на то, что шторы на окнах по всему дому — кроме её комнаты — плотно закрыты. А потом рядом с мэнором — отец, видно, снял аппарационную защиту на время — появились Люциус Малфой и супруги Лестрейндж. Все трое были одеты в чёрное, все трое взглянули на Доркас и её отца с известной долей презрения. — Кажется, вы с папашей не осознаёте, какое счастье выпало на вашу долю, — кинула Беллатриса, когда они с Доркас стали проверять защитные заклинания в мэноре. Точнее делала всё Беллатриса — Доркас она, разумеется, не доверяла. Той оставалось только ходить за Пожирательницей да изредка отвечать на её вопросы. По большей части Доркас просто кивала — как сейчас. — Конечно, ваше поместье самое отдалённое, — бормотала Беллатриса, резко взмахивая палочкой. Доркас понимала: она пытается объяснить себе решение Того-Кого-Нельзя-Называть. Как будто всё и без того не было очевидно — тёмный маг проверял своего нового сторонника. Правда, ещё не соратника. Метку отцу не поставили. Пока. Проведя несколько часов с Беллатрисой, Доркас занялась украшением главного зала мэнора. Конечно, в этот раз не будет никаких разноцветных огней — как любила мама, как было ещё в прошлом году в память о ней — только строгие свечи, несколько еловых веток на стенах. Посреди комнаты расположился большой стол, в отдалении, близко к наглухо зашторенному окну, на возвышении стоял… трон. Да, пожалуй, его можно было так назвать. Доркас окинула взглядом этот огромный кованный стул — Тот-Кого-Нельзя-Называть и, правда, будет сидеть там? Стало зябко, и она приказала эльфам посильнее разжечь огонь в камине. Они спешили и смотрели на хозяйку вовсе глаза. Понимают ли домовики, что тут происходит? Знают ли, кого этот дом будет принимать сегодня? Поднимаясь в свою комнату, чтобы переодеться, Доркас столкнулась с Малфоем. — Спешишь нарядиться? — спросил он, внимательно посмотрев на фиолетовое платье Доркас. — Разумеется. — И правильно, — ухмыльнулся он. Прозвучало это как оскорбление, но пришлось стерпеть. А когда Доркас спустилась вниз в новом платье — разумеется, тёмно-зелёном — тот же Малфой искривил губы в улыбке: — Что ж, теперь понятно, почему Эван только о тебе и говорит. — Вот как... — Клянусь. И Малфой галантно поцеловал её побелевшие пальцы. Сзади раздались шаги, а потом Беллатриса не сказала, а каркнула: — Опять милуешься с кем-то, Люциус, вот подожди, Цисси всё узнает. И она хохотнула резко и неприятно — как делала всё в этом мире. В присутствии этой женщины жизнь казалась невыносимой. Доркас смотрела на её чёрные всклокоченные волосы, вглядывалась в эти глаза, на самом дне которых таилось безумие… если все Пожиратели такие, у противоположной стороны вообще нет шансов на победу. Малфой ничего не ответил соратнице. Кивнул Доркас и отошёл, а та в свою очередь направилась в зал. В девять стали прибывать гости. Доркас встречала их и всё думала: как появится он? В голову приходили нелепые варианты: посреди комнаты возникнет огненный столп или наоборот — порыв северного ветра затушит пламя, резвящееся в камине, задует свечи, а потом возникнет Тот-Кого-Нельзя-Называть и сразу кого-нибудь заавадит. Доркас потрясла головой, чтобы выбить эту чушь оттуда. — Тебе лучше так не делать, а то испортишь причёску, — заметила подошедшая к ней Нарцисса. Она была в синем платье, плотно облегающем фигуру, и тонких перчатках. Как всегда — утончённая, красивая. Доркас общалась с Нарциссой только на приёмах и всегда отмечала, что у неё удивительное чувство вкуса. «Ну если не считать Малфоя». — Давно не виделись, — сказала Доркас, поглядывая на камин (вдруг Тот-Кого-Нельзя-Называть решит воспользоваться обычным средством передвижения). — Как твои дела? На губах Нарциссы внезапно расцвела нежная улыбка. Раньше ничего такого Доркас не замечала — младшая из сестёр Блэк славилась своей сдержанностью и даже холодностью. — Всё прекрасно, — почти что пропела Нарцисса. — Скоро об этом будет официально объявлено, но мне хочется сказать тебе — я выхожу замуж. Доркас поспешила поздравить приятельницу. Произнося вслух банальности, которые говорят в таких случаях, она пыталась понять, за что Нарцисса полюбила скользкого, надменного Малфоя. Ведь, кажется, их брак основан вовсе не на расчёте. Но, видно, любовь действительно не поддаётся логике. Она хотела добавить что-то, но тут двери открылись, музыка стала тише — или это только Доркас показалось — и в зал вошёл человек в чёрном плаще с капюшоном. Доркас и Нарцисса переглянулись — кажется, Блэк тоже было страшно.***
Северус не думал, что когда-нибудь окажется в таком месте: дом Доркас Медоуз потрясал размерами, да тут одна зала, в которой они сейчас стояли, могла вместить парочку снейповских халуп. Конечно, всегда можно было вспомнить о Хогвартсе с его размахом, но там всё казалось иным — речь шла о школе со множеством учеников, а в этом огромном мэноре жила только одна семья. Да и какая семья — отец и дочь. Они сейчас стояли рядом, синхронно подняв головы. Аристократы — что с них взять. И если чёрная мантия мистера Медоуза особого впечатления не производила, то Доркас — Северус признал это, хорошенько наглядевшись — и правда блистала. Изумрудное декольтированное платье, которое расходилось к ногам, точно русалочий хвост, взрослило Доркас. Волосы девушка убрала наверх, оставив свисать только один вьющийся локон. На шее у неё поблёскивали крупные бриллианты — фамильные, наверное. В школе она никогда не казалась такой уж роскошной. Северус отвернулся, когда перед мысленным взором внезапно возникла Лили в одежде Доркас. Он отогнал неуместное видение, посмотрел внимательно на Лорда, севшего за стол. Все остальные, включая хозяев дома, опустились на стулья только после его приглашения. Северус впервые видел Тёмного Лорда, впервые был так близок к нему. А как захватывало дух при мысли, что все эти люди, сидевшие вокруг, не имели никакого отношения к случайным гостям. Они понимали, какой чести удостоились, они ждали его слова. Кусок не лез Северусу в рот. Он старался не пялиться на Лорда, чтобы не злить его, смотрел на товарищей — Регулуса, Эвана — кажется, неплохо живущего после исключения и бегства — Нолана Мальсибера… Он вглядывался в лица настоящих Пожирателей — Лейстренджей, Малфоя, того мужчины сумрачного вида, который, кажется, был знаменитым Фенриром Сивым. Позволит ли Лорд им — новичкам — сравняться с этими людьми? Наградит ли? Ничего нельзя было сказать по его безучастному чересчур бледному лицу, хотя Северус и пытался. От предвкушения предплечье ныло. «Не глупи», — уговаривал себя Северус, стараясь не пялиться на Лорда слишком долго, не заглядываться на фигуры в чёрных мантиях. Люди за столом ели, тихо переговаривались, даже посмеивались. Лорд не мешал им и, кажется, сам тоже ужинал. Играла музыка — небольшой оркестр расположился в дальнем углу огромного зала — Северус старался прислушаться к ней, утихомирить разошедшееся сердце. Выходило скверно — скрипка только рвала душу, фортепьяно заставляло нервы сворачиваться в узел. Северус снова посмотрел на Доркас: уж лучше глядеть на знакомую, чем, например, на отца Эвана — Розье старшего или его соседей легендарных Кэрроу. Доркас медленно повернулась в его сторону, кивнула на большой золотистый пирог. — Ещё не пробовал пирог с патокой, Северус? — Нет… спасибо. Ему показалось, или в её взгляде действительно промелькнуло сочувствие? Северус потянулся за пирогом, на который указала Доркас, всем видом давая понять, что не расположен вести светские — и вообще какие угодно — беседы. Сидевший рядом Нолан шепнул Северусу на ухо: — Что это Доркас решила полюбезничать с тобой? Покорил её новой мантией? — Не твоего ума дело, — огрызнулся Северус. Мантия и, правда, была новой. Чтобы купить её, пришлось весь семестр делать за других домашнюю работу, а также сварить парочку зелий. Почему-то у неспособных к обучению идиотов всегда водились галлеоны. Ровно через тридцать три минуты Лорд отложил вилку в сторону, пригубил вино из резного кубка, больше похожего на ритуальный сосуд, чем на нормальную посуду, и поднялся. Тут же раздался скрежет стульев по полу — все встали вслед за господином. Северус чувствовал, что становится частью чего-то великого, особенного. Он ещё никогда не ощущал себя таким сильным и слабым одновременно. Не сдерживаясь больше, Северус во все глаза смотрел на Тёмного Лорда, наблюдал, как тот медленно, величественно прошёл к приготовленному трону, как жестом велел им всем выстроиться в полукруг, оставив достаточно места посредине. Кожа Лорда была невероятно белой — Северусу показалось, что она даже светилась. Тёмные волосы обрамляли холодное, непроницаемое лицо. В ответе камина глаза казались багровыми, они скользили по толпе, выискивали, оценивали. Северус вздрогнул, когда Лорд удостоил его внимания — легко скользнул ему в голову, пробежался по мыслям. Возникло нелепое, трусливое желание закрыться, выставить щит, но Северус тут же подавил его: он должен быть благодарен, должен быть откровенен. Сейчас не время применять полученные за последние годы знания по окклюменции. Тёмный Лорд быстро оставил его — да и чем мог его удивить такой мальчишка-семикурсник, как он? — судя по выражению лица Доркас, повелитель коснулся её мыслей. О чём она думала? Северус знал о той роли, которую Доркас сыграла в «исключении» Эвана, но не очень-то доверял ей. Она водилась с этим оборотнем Люпином, пусть и отрицала это. Она не выглядела как их союзница. Закончив этот осмотр, Тёмный Лорд заговорил — голос у него был вкрадчивый, глубокий. — Мои союзники и те, кто только планирует войти в наши ряды, мы не просто так встречаем вместе это Рождество. Мы завершаем ещё один год, полный побед. Мы готовимся бороться с новыми уловками Дамблдора и остальных… Недавно наш дорогой Мальсибер — отец Нолана сделал небольшой шаг вперёд — рассказал о создании этой организации с шутовским названием. Орден Феникса — не смешно ли? Тонкие губы расползлись в усмешке, Пожиратели засмеялись, Северус тоже хохотнул из вежливости. Потом Лорд взмахнул тонкой рукой со слишком длинными пальцами, и все мгновенно замолкли. — В честь праздника я буду только одаривать, а не наказывать, хотя некоторые из вас знают, что не проявили должного усердия, — какая-то женщина слева от Северуса слабо охнула. — Ты понимаешь свою ошибку, Хейл? Упустила обоих Пруэттов, этих предателей крови. — Простите, мой Лорд, — светловолосая женщина средних лет упала на колени. — Ты смеешь перебивать меня? Она склонила голову так низко, что Северус не мог больше видеть её лицо. — Я прощаю тебя, потому что великодушен. Я преподнесу тебе подарок, милая Хейл. Посмотри же на меня. Медленно, будто не веря своему счастью, она подняла взгляд на Лорда. Северус не видел её глаз, но понимал: в них должна гореть надежда. И восхищение. Конечно, восхищение. — В знак своей милости я дарую тебе быструю смерть, Хейл, — медленно произнёс Лорд и улыбнулся. — Авада Кедавра! Зелёная вспышка ослепила Северуса. Сердце застучало, как бешеное, руки похолодели. Он в первый раз видел убийство, наблюдал, как падает на пол тело, превратившееся в пустую оболочку. За его спиной раздался смешок. Северус обернулся и встретился взглядом со знаменитой Беллатрисой Лестрейндж. Но радовалась не только она, в отдалении стоял Барти Крауч — он нервно улыбался. Северусу стало не по себе, и он сжал руки в кулаки. Нельзя быть таким слабаком. Тело Хейл унесли домовики, вызванные хозяином дома — тоже побледневшим. — А теперь перейдём к другим дарам, — сказал Лорд, покрутив в руках палочку. — Сегодня к нам присоединятся те, кто будет служить мне верно, кто не посмеет подвести меня. Для начала… — Лорд будто бы задумался, но Северус понимал — он давно всё решил. — Хозяин дома. Выходи же сюда, Теодор. Теодор Медоуз был полным низкорослым мужчиной со слишком круглым лицом. Он подошёл к Тёмному Лорду и замер, ожидая действий своего господина. Интересно — каково это обладать такой безусловной властью? — Я знаю, что ты сомневался, — Лорд приблизился к Медоузу. — Но это ведь говорит о том, что ты осознаёшь ответственность, верно? Понимаешь, какая честь тебе оказана? Медоуз унижено кивнул. — Раз так, то прими её. Медоуз тут же вытянул вперёд левую руку, Лорд коснулся его предплечья палочкой. Он не произносил слова заклинания вслух, но уже через секунду на коже Медоуза появился череп, изо рта которого выползала змея. Северус не удержался и коснулся своей чистой левой руки. Получив метку, Медоуз упал на колени и приник губами к полам мантии Лорда. Тот довольно ухмыльнулся: — Достаточно-достаточно. Примите в свои ряды нового брата, — обратился Лорд к Пожирателям. И Медоуз поднялся, шепча что-то, наверное, благодарности, и поплёлся в круг. Северус видел, как кто-то из чёрных фигур кивнул ему — он стал своим. Но что значит «свой» для Пожирателей? «Вряд ли метка поставит его на один уровень с Беллатрисой или даже Люциусом». — На наш праздник также приглашены некоторые из моих юных сподвижников, — Тёмный Лорд снова обвёл взглядом зал. — Они немного потрепали нервы руководству моей замечательной школы. Снова послышались смешки. — В дальнейшем я советую вам подождать, затихнуть, а потом сделать что-то крупное… Впрочем, как я видел в ваших мыслях, именно так вы и хотели действовать. А пока… Регулус Блэк, оторвись от кузины, подойди ко мне. Только сейчас Северус понял, что всё это время Регулус был рядом с Нарциссой Блэк — то ли девушкой, то ли уже невестой Малфоя. Кажется, её руку метка не украшала, так зачем эта дамочка здесь? Может, как раз из-за своих отношений с Люциусом? Тем временем Регулус вышел вперёд. Его длинные чёрные волосы почти полностью закрывали лицо. «Как же они всё-таки похожи с братцем», — вспомнил Северус об этой занозе — Блэке-старшем. Он пропустил начало речи Лорда, услышал только: — Не так-то легко скрыть метку от Дамблдора, а ты ведь только на шестом курсе… Не боишься разоблачения, сынок? Это было самое холодное «сынок» на памяти Северуса. Даже речи отца в духе «ты ведьминское отродье» на его фоне казались тёплыми и дружелюбными. «А как иначе — это же Тёмный Лорд». Регулус гордо вскинул голову стал вовсе, невыносимо похож на идиота-Сириуса. — Я ничего не боюсь, кроме вашей немилости, мой Лорд. Изысканный ответ — судя по довольному выражению лица Беллатрисы, кузен её не разочаровал. «Когда же моя очередь?», — подумал Северус, когда Регулус оголил предплечье.***
Сев ждал её у озера. Его чёрные, кажется, вновь немытые волосы трепал то и дело налетающий ветер. Он морщился и нетерпеливо откидывал пряди назад. — Со всем разобралась? — спросил сразу, не поздоровавшись. Как обычно. Лили улыбнулась: — Да. Сейчас попробую залезть тебе в голову. — Ну давай. Сев говорил серьёзно, но она чувствовала, слышала едва уловимые нотки сарказма. Он проверял её, бросал вызов. Так привычно. Как же ей этого не хватало. «Но почему? Разве мы не проводим так каждый день?» — Давай же, Лили. Он поторопил её и снова потянулся к волосам, и Лили вдруг увидела там — на левом предплечье — чёрный череп и змею. Сев перехватил её взгляд: — Ты ведь знала, — сказал он. — Знала, что если оставишь меня, всё закончится этим. — Но я не оставляла… — начала она, и лицо Сева искривилось. Кажется, она только раз в жизни видела его таким злым — тогда, когда он понял, откуда Джеймс знает то заклятье. — Нет-нет, прости… — Лили потянулась к Севу, но тот стал уходить, исчезать, отдаляться. — Нет! — Нет, — повторила Лили, проснувшись. Провела ладонью по лицу, растирая солёные капли. Северус тоже был в тех списках, но Доркас не нашла ничего против него. И хорошо. Кто бы знал, как она радовалась тогда. Лили поёжилась и только тут поняла, что ночью столкнула одеяло на пол. Хотела поднять его, возможно, попробовать уснуть, но тут в окно постучали. Она подняла взгляд и увидела сову со свежим номером «Пророка». Расплатившись с птицей, Лили взяла газету и начала машинально её перелистывать, в ушах всё ещё слышался голос Сева: «Ты ведь знала». «Это только сон», — говорила она себе. У него нет метки. Он не виновен. Когда-нибудь Сев сможет меня простить. «Пророк» попытались сделать как можно более праздничным — в конце концов, этой ночью весь мир справил Рождество — все печальные новости переместились на третью страницу. Лили скользила взглядом по заголовкам — «пропал», «исчез». Кажется, утро более-менее благополучное. Никого не убили, не растерзали, ничей дом не сожгли. «В Оксфорде найден обезображенный труп человека, погибшего больше месяца назад… Эксперты подтвердили, что убитый — это пропавший сын благородного семейства Маккиннонов Том». Лили вздрогнула. «Том Маккиннон. Что теперь будет с Марлин? Как можно пережить такое?» Она плохо знала Марлин, Сириус не вдавался в подробности их отношений, но разве это имело значение… Марлин любила брата и не заслуживала — вся их семья не заслуживала — такого. Лили опустилась на кровать, снова прочитала коротенькую заметку. Казалось бы, пара предложений, и вот всё уже кажется иным. — Надо написать Джеймсу, — решила она и не сдвинулась с места.***
Пожиратели, их Лорд и остальные гости покинули дом только под утро. Проводив последнего из них — сияющего, точно новый галлеон, Регулуса — Доркас сразу поднялась наверх. Отец не пытался задержать её. Он боялся разговора с ней — она тоже. «Я не буду плакать», — обещала себе Доркас, плотно закрывая дверь. «Я не буду вспоминать». Она приняла зелье без сновидений, принесённое Липпи, и сразу же повалилась на кровать. Только колье с шеи сняла, а остальное — пусть будет так. И ей удалось уснуть, хотя Доркас мало верила в это. Глаза она открыла, только услышав робкий стук в дверь. — Что? — просипела она, когда стук повторился. — Дочь, тут сова, видно, не смогла тебя разбудить и принесла посылку мне. Кто-то из друзей отправил тебе подарок. Нужно ли было открыть дверь и впустить отца внутрь? Поговорить с ним? Убедить, что она любит его, несмотря на метку? Возможно. Но у Доркас не было сил для этого. Да и слова подходящие на ум не шли. — Оставь под дверью. Отец так и сделал. Судя по звукам, помялся около двери, будто всё-таки хотел зайти, но потом ушёл. «И хорошо». Доркас вызвала домовика — кажется, Пита — и тот принёс ей свёрток. Письма не было. «Кто это может быть?» Она распаковала подарок, из-под слоёв бумаги на кровать выпала небольшая записка. «С Рождеством! Р. Л.» О, она знала кто это. Доркас взглянула на сам подарок — серебряная цепочка и кулон: маленькая аккуратная буква «Д». Доркас повертела его в руках. — Зачем, Ремус? Если бы он только знал, с кем Доркас встречала Рождество, что произошло в её поместье, никогда бы её не поздравил. Доркас вспомнила, как упала кулём провинившаяся Хейл, как раболепно целовал отец подол мантии Лорда, как победно улыбались Снейп, Блэк и Мальсибер, получив метку… — Почему? Почему? И Лорд, на мгновение проникший в её мысли, но, кажется, увидевший только беспокойство за отца. Как мерзко. Как холодно. Доркас сжала в руках серебряную «Д» и всхлипнула. — Ты не должен был… Повалившись на кровать, Доркас залилась слезами.