Да не, я в норме, я не болен, вали из ванны. (Танцуй сама)
Быть собой и сохранить нервы — невозможное, когда рядом с тобой человек, который каждую минуту заставляет тебя чувствовать себя пушечным мясом. Этот человек ломает тебя изнутри, заставляя изворачиваться и заламывать пальцы, едва сдерживая нахлынувшие слёзы. Нет, дура, он не достоин видеть твои искренние слёзы. Он достоин только одного — смачной пощёчины, эхо которой разразилось бы по всему залу. Сука Наступает конец эфира и Таня, грациозно покидает стены этого помещения, чувствуя себя лишней на этом 'празднике жизни'. Королева не обязана праздновать чью-то победу, потому что она сама оказалась за бортом с кучей разочарований, где главное разочарование — он. Она приходит в свой гостиничный номер и со скоростью света сносит алкоголь на своём пути, находящийся в её мини-баре. Стопка водки, долька грейпфрута; два бокала красного, две дольки апельсина; глоток рома из до краёв наполненной кружки, целый гранат, распаставшийся на белоснежной простыне, превращенной в 'кровавое' месиво — прекрасный вечер, наполненный воспоминаниями о его касаниях. Сука, где твоя спина с оставленными мною шрамами? В голову бьёт алкоголь и собственное одиночество. Сама хотела — добилась. Или же добила? Не важно, ведь самое интересное — корона на её голове даже не пошатнулась. Сука, где твои сладкие губы, от которых за милю разит сигаретами? Лёжа на влажной простыне и тяжело дыша, впуская в лёгкие свежий воздух, Таня смотрит в потолок и ловит себя на мысли: каким могло бы быть их совместное будущее, если бы она была чуть менее циничнее? Вечные перелеты из Киева в Москву, вечные упреки ревности, вечные страстные поцелуи и стоны, заполняющие его холостятскую квартирку в Питере, а в конце их всё равно ждало бы оно — хуевое расставания. Сука, почему твои глаза я встречаю в каждом зеркале? По сухим щекам медленно скатывается слеза, напоминая ей о том, что она ещё жива. Ведь так?***
Мы засыпаем, желаю классно поспать я той, кто со мною сегодня в разных кроватях. Свет солнца всё в мире кажется славно, если забыть о том, что меня ты подальше послала!
Мигель смотрит на свою коллегу, изучая каждый её жест, оценивая её новую. Как всегда привлекательна, изыскана, грациозна! Как всегда горда и цинична! Но в глазах таится что-то новое, странный огонёк сожаления о прошедшем. — Я хочу, чтобы тебя взяла в проект Таня. Не могу тебе раскрывать некоторые тайны, поэтому… Танюш? — обращение к ней произнесено до ужаса наигранно, будто специально, чтобы сломалась. — Для тебя, Мигель, — пытается произносить спокойно Таня, слыша простое 'да', — мне ничего не жалко. А себя, Таня? Девушка сжимает руки в кулаки и косо смотрит на Мигеля, вспоминая, как её ладони касались его лица, изучая каждую неровность, каждую родинку. Она не замечает, как эфир близится к концу и все, кроме её и Мигеля покидают помещение. — В том, что у нас такие отношения виноват отнюдь не я, — ядовито произносит Мигель, поворачиваясь окончательно к Тане лицом. — Заткнись, — сквозь зубы произносит Таня, прикрывая свои глаза руками. Это бьёт его электрошоком. Резко встав с кресла, он ударяет кулаком по спинке её кресла и уходит из помещения, понимая, что смысла продолжать этот несвязный разговор нет. Она будет кричать и обвинять его во всех грехах, а он будет пытаться спасти то, что храниться в сейфе его сердца.Будь ты немного проще, нам было бы легче жить. Мигель, 18:45
***
Под грудью бьётся сердце, желающее вкусить запретный плод под именем Сережа. Долго терпит, долго старается показать себя сильной, пряча свою тонкую натуру за маской, но срывается, видя, как он падает на асфальт, крепко сжимая букет алых роз с открытой 'любимой Т. Д'. Авария. Ты — моё всё. Дыши, родной. Только дыши. Ничего не надо, кроме его жизни. В тот день она долго стояла на коленях, гладя Мигеля по голове и шепча ему: 'живи, пожалуйста'. Он выжил, но перестал пытаться вернуть её любовь. Это ударило по Таниной гордости и сердцу, которое медленно-медленно стало оттаивать.***
Гостиничный номер видит, как знаменитая железная леди превращается в пластмассу, из которой сделают марионетку. А в этот вечер он видит, как она стоит на балконе в нижнем белье и портит своё здоровье, выкуривая третью сигарету с одиночеством на брудершафт. По дороге снуют машины, водители которых вероятно спешат к своим любимым. А ей некуда спешить — самолёт в Киев лишь через два дня, а набрать любимого подобно самоубийству. Всё запутано и нерешаемо. Кажется.***
— Прекрати, — взяв её за руки, произносит Мигель. Но она продолжает кричать, бить его по щекам, понимая, что он забирает её главную маску к себе в карман. — Ненавижу тебя, — всхлипывает Таня, сквозь слёзы, сползая на пол. — Не пизди, — произносит Мигель, смотря сверху вниз на успокоившуюся девушку.***
Четыре стены давят на нервную систему и заставляют принять свою беспомощность перед ним. Любовь — наркотик. Мигель — наркотик и его недостаток вызывает ломку, которую пережить практически невозможно. В голове звучит его голос, раздаётся громкий, незабываемый смех, греющий душу, карие глаза, смотрящие в её серую бездну. И это становится оружием против неё. Родной, отпусти. Мне страшно жить дальше. Ты вызываешь привыкание. Ещё несколько часов и ты станешь моим воздухом, понимаешь? Но он не понял.Заедь завтра в ГлавКино, я принесу твои вещи, которые ты забыла у меня. Блузка, джинсы… много в общем набралось. Мигель, 0:34
Я никуда не поеду — оставь себе. Таня, 0:35Прости за резкость, но мне похуй. Завтра ты приезжаешь в ГлавКино, забираешь своё барахло, которое мозолит мне глаза, и валишь на все четыре стороны, раз тебе так угодно. Мигель, 0:45 Десять минут. Хорошо. И жду завтра извинений за мат в мою сторону. Таня, 0:51 <right> Не дождешься — не достойна
***
Дверь в его гримерку приоткрывается и в нее входит её высочество 'мисс Эстетство'. На ней надеты привычные обтягивающее брюки и белая блузка. Ничего нового — классика. Но Таню встретил не только 'добрый' друг, но и Карпенко, нагло изучающий её глазами. — Где? — бросила Таня, смотря на Мигеля. — Если ты о своей совести, то ты явно пришла не по адресу, — огрызнулся Мигель, даже не посмотрев на гостью. — Давай, ты просто отдашь мне мои вещи и я спокойно уйду, — произнесла Таня, оглядываясь по сторонам. — Ладно, ребят, пойду я тоже собираться, — ухмыльнулся Карпенко, подмигивая другу. Один на один с тем, кто будоражит разум. Он скользит взглядом по её телу, вспоминая, каждую родинку под одеждой, но его песпардонно вытаскивают из воспоминаний. — Серёж, дай мне уйти, как ты выразился, на все четыре стороны со спокойной душой, — тяжело вздохнув, произнесла Таня, смотря в его глаза. — А ты не хочешь меня выслушать прежде, чем уйти? — произносит спокойно Мигель, вставая с дивана. — Нет, не хочу, — честно и откровенно. Одним движением Мигель ставит перед ней чемодан, смотря на её реакцию. Но Таня просто берет чемодан за рукоядку и собирается уходить. — Как бы плохо тебе не было, знай, ты можешь написать мне, — бросает Мигель ей в спину. — Если мне будет совсем плохо — значит, ты рядом, Серёж. Разве это не понятно? — ухмыльнулась горько Таня, остановившись в дверном проёме. — Самая главная проблема — я не могу тебя отпустить. Ты не даёшь мне уйти который раз… — А обязательно уходить? — спокойно произносит Мигель, смотря на прямую спину своей недолюбовницы. Внутренние органы прекратили движения на миг, чтобы Таня поняла, что это решительный шаг: либо она грациозно уходит от него, прекращая существовать в этом мире, либо продолжает страдать рядом с ним, позволяя ломать свои стандарты. — Обязательно, — уверенно произносит Таня, закрыв свои глаза. — Прощай. И она действительно покидает здание ГлавКино, оставляя за собой шлейф духов, как напоминание о её скромной присутствии. Вернуться к началу было бы глупым поступком, а повернуться спиной и глотать при этом слёзы — поистине поступок циничной Денисовой, которая обречена на одиночества, ведь она достойна его, как никто другой. Ты забыла моё сердце. Вернись за ним. Мигель, 23:45