Щёчки

      Разгоряченный высокий черноволосый парень лет шестнадцати в ярко-оранжевой форме вышел из спортзала, где провел последние три часа, все это время посвятив оттачиванию точности своих пасов — Шин-чан часто ругался на него за неровную траекторию или слишком резкую передачу, а это действовало на нервы. К сожалению, объяснить Мидориме то, что он должен довольствоваться хотя бы тем, что ему эти пасы отдают, не получалось, ведь с высоты самооценки зеленоглазого гения можно было принять Эйфелеву башню за маленькую точку на земной поверхности, так что пришлось Такао выкручиваться самостоятельно, раз за разом сбивая расставленные по всей площадке бутылки идеально брошенным мячом. Старшешкольник, абсолютно довольный достигнутым результатом, взял с лавочки, стоявшей у ярко-желтой двери и служившей идеальной подставкой для всего чего ни попадя, свое старое, но верное, измазанное полотенце и вытер влажное от пота лицо.       Казунари, все еще держа шершавую хлопчатобумажную ткань в руках, прошествовал в раздевалку, где уже собрались его сокомандники. Правда, одного человека, обычно в этот момент заматывающего белым мотковым пластырем свои длинные тонкие пальцы, отправлявшие баскетбольный мяч прямо в кольцо, сейчас в комнате не было. — А где Шин-чан? — спросил вошедший, с удивлением глянув на остальных присутствующих, чьи лица при этих словах приобрели одинаковое ехидное выражение. — Он в душевой спрятался, — гоготнул Мияджи, и остальные поддержали его. Будущий капитан их зоопарка был из тех заводил, которые всегда умеют «поддержать», толкнув споткнувшегося и пнув упавшего. Вид непонимающего Такао вызвал еще одну волну смеха, который уже начинал подбешивать десятого номера Шутоку, ведь он даже не догадывался о предмете веселья. — Что случилось-то? — раздраженно задал он вопрос, и его тон, по-видимому, заставил ребят разговориться. — Мы случайно узнали, что у него очень мягкие щечки, а он не выдержал такого оскорбления собственного достоинства и решил скрыться от позора! — команда билась в конвульсиях истерического смеха, Казунари понял, что больше ничего вразумительного он от них не услышит, и направился в ванную, дабы проверить, не вскрылся ли там его партнер от обиды.       Тяжелая дверь из толстого матового стекла со скрипом отворилась, и взору Такао представился Мидорима Шинтаро собственной персоной, стоявший в одном полотенце, небрежно накинутым на бедра, перед слегка запотевшим зеркалом и критически осматривающий свое лицо. В его образе не доставало одной важной детали — извечных прямоугольных очков, которые сейчас лежали на уголке мраморного бортика раковины. Поскольку без них парень был слеп как крот, ему приходилось очень близко наклоняться к своему отражению, только ради того чтобы разглядеть все детали своей всегда сосредоточенной рожицы, кажется, не знающей, как нужно улыбаться. Столь неординарная поза заставила Казунари издать неопределенный звук — то ли вздох, то ли смешок, то ли всхлип; как бы то ни было, это что-то заставило Шинтаро отвлечься от изучения своей внешности и обратить внимание на нежданного гостя. Последовавшая реакция никак не могла быть предсказана. — Такао! — набросился Мидорима на шокированного старшеклассника, стоявшего еще в дверях и не знавшего, как ему реагировать: смеяться или плакать, — Такао, что не так с моими щеками?! — с этими словами импульсивный полуголый молодой человек схватил друга за руку и резко хлопнул по своей мордашке, бледность которой тут же сменилась румянцем смущения, однако, отступать уже было нельзя. Привыкший к таким выкидонам Казунари спокойно провел пальцами по нежной коже, оказавшейся на удивление приятной и гладкой, как будто помешанный на гороскопах парень еще и в салон красоты ходил каждый день. — Мягкие… — задумчиво протянул он, все еще теребя Шинтаро за щечки, будто какая-нибудь старенькая бабуля треплет своего любимого внучка. Мидорима покраснел еще сильнее и отпустил руку напарника, правда, от этого ничего не изменилось. Такао все еще очарованно гладил его совсем пунцовое личико, кажется, полностью забывшись. Раздраженный атакующий защитник с ощутимой жесткостью шлепнул парня по запястью, и тот, наконец, пришел в себя. Осознание настигло не сразу, но как только жуткая правда дошла до немного тормозящего мозга Казунари, он порозовел следом за Мидоримой. Их взгляды были прикованы друг к другу, они все еще находились на расстоянии, достаточном, чтобы иметь возможность детально разглядеть причудливые узоры радужной оболочки (правда, сделать это мог только Казунари, ведь очки Шинтаро все еще лежали возле умывальника). Сцена затянулась, оба просто застыли в одном положении, впившись друг в друга глазами. — Шин-чан… — прошептал Такао. Полотенце Мидоримы предательски сползало, но это уже вряд ли могло его взволновать. Его вообще сейчас ничего не беспокоило, кроме этого дьявольски сексуально выглядевшего человека. Парень подался вперед и обхватил мускулистыми руками тонкий стан Казунари, который уже закрыл веки, подготовившись к… — Что вы так до—, — не успел договорить только что вошедший в душевую Юи, тут же остолбеневший от увиденного: основной нападающий Шутоку с еле прикрытым задом прижимал к себе своего партнёра по игре, абсолютно этому не сопротивлявшегося, а даже наоборот. В комнате повисла угнетающая до боли неловкая тишина. Казунари резко оттолкнул зависшего в паре сантиметрах от него Шинтаро и вихрем вылетел из комнаты. Казалось, что еще пара секунд, и его тело достигнет абсолютно красного цвета, способного ослеплять. — Ты все испортил! — заорал на сокомандника Мидорима и метнул в него своим злополучным полотенцем.