Названия нет, как и его жизни.

Он проснулся в холодном поту, оказавшись прострации. Под его ногами не было опоры, а над головой крыши, ни стен, вокруг него ничего не было. Лишь одна тьма. Смотришь, а видишь только черноту. Хочешь согреться, а тело не движется. Страшно. До жути. До безумия. Начинаешь сходить с ума, а ведь даже сосредоточиться не можешь, пока не видишь появляющиеся землю, небо. Становится спокойнее, когда чувствуешь свои ноги и руки, можешь начать шевелиться. Только уже непривычно. Уже страшно сдвинуться с места. И вот он оказывается в знакомом месте. Он смотрит на дом, очень светлый большой знакомый дом. Дом. Дом, милый дом. Там, где тебе комфортно. Есть ли для него такое место? Нет. Дом, это не то место, где ты вырос, а где ты чувствуешь себя в безопасности, где чувствуешь себя свободным. Может когда-то и было такое, в детстве. Когда для тебя все так беззаботно и легко. Но нет больше этого чувства. С каких пор? Когда это прошло? Когда защищенный от невзгод дом исчез? Когда появилось это чувство страха и безысходности? Куда все ушло, испарилось, исчезло, растворилось, оставило его? Оставило его без защиты, без той любви, без тех воспоминаний, что были? Но вот он снова здесь. — Солку! Солку! Смотри какой букет я собрала для мамы! Обернувшись, он увидел двух детей, сидящих на полянке, усыпанной белыми цветами. Чистота и непорочность. Холод пробежал по его телу. Хотел было подойти, но испугался, не мог и двинуться. Даже сказать что-либо было трудно, отозвать их. — Правда лилии хороши? — сказала еще одна девочка, бежавшая к ребятам. Она сама выглядела как маленькая лилия. Волосы белоснежные, как первый снег, кожа полупрозрачная, такая худенькая, как стебелек, и легкое платье, что было на ней надето, выглядело как бутон цветка. Словно облако, она подплыла к нему и обняла сзади. — Паша? Что? — Паша, возвращайся, — пролепетала нежным голоском она. И мягкие очертания ее голоса привели его в чувство. Она взяла его за руку и повела к детям, собиравшим цветы для своей матери. — Ты же Майта, да? — прошептал Паша. — Я все жду, когда смогу называть тебя твоим именем, — все с той же легкой, детской интонацией говорила она, не обращая внимания на его вопрос, — я хочу, чтобы ты вернулся, — она сладко ему улыбнулась. — Солку, смотри! — сказала девочка. Этих детей почти не было видно из-за пелены перед ними. Солку молчал. — Паша, знакомься, это ты.