Кинотеатр Cinépolis. Сан-Диего
У торгового центра «Дель Мар Хайлендс Таун» всегда собирались полчища людей по выходным, не зная куда ещё себя можно деть в этой слишком неприметной на события части города. Напротив торгового центра через трассу «Эль Камино Реал» до сих пор велась стройка, к которой местные жители уже давным-давно привыкли, почти засыпая под шум размеренно работающих кранов. Парковка рядом забита до отказа, кто-то сигналил с западной части, когда ему перегородили дорогу своими интригующими волеизъявлениями: «Засунь себе свои права в…» — и отсутствием понимания параллельной парковки. Мужчина лет сорока-сорока пяти шёл под руку с девочкой, пока та отчаянно доказывала, что на её двенадцатилетие стоило непременно съездить в гости к Микки Маусу, и поправляла окончательно съехавший бант. — Кролик Питер должен быть абсолютно очарователен, ты даже себе не представляешь! Джейми на прошлой неделе уже сходил, а я ещё нет! Это непорядочно! — заявила девочка, прильнув к стеклянной витрине, рассматривая попкорн. — Ты хотела сказать «непорядок», милая? — отец погладил её русую макушку и снова переделал хвостик, наслаждаясь тем, как с каждым разом он всё больше и больше напоминал аккуратные черты того, как делала покойная жена. — Цветной… или карамельный? Экран у касс беззвучно перешёл на новости, показывая Хемет и неразбериху у Даймонд Вэлли, пока уборщик не выключил его, чтобы протереть поверхность.***
299, Шестая авеню. «Обитель зла»
«А сейчас к главным событиям дня: в связи с участившимися случаями проявления агрессии… — связь с реальностью была прервана завлекающим шуршанием пакетов по ту сторону двери, пока дверь не открылась со смачным пинком по экошпону — …просим не выходить из дома без необходимости, полиция уже разбирается с этим». — Чего? Какие разборки? — взметнулись взъерошенные высветленные волосы, когда вошедший парень с пятью пакетами и упаковкой начоса в зубах ввалился в проём «Мнимой студии», как называл свою берлогу хозяин квартиры. Мнимая студия имела коридор, служащий общим звеном между ванной, туалетом, кухней (потому что: «Я чертовски хорошо готовлю, а запахи не всегда мне нравятся».) и прихожей, а также одну огромную комнату со снесёнными ненесущими стенами. Любил ли хозяин минимализм? Сложно сказать. Но он однозначно любил поспать, о чём свидетельствовали блэкаут шторы во всё панорамное окно, огромная, королевская кровать с кучей подушек и пледов, которыми гость уже восхитился и пошуршал во сне после отчего-то замороченного и задержанного рейса. — Да по-любому какие-то придурки со своим футболом, потому что Сан-Хосе Эртквейкс проиграла Сиэтл Саундерс вот и стычка, не удивляйся, Джоши, такое здесь часто, — он положил пакеты на пол около комода, что стоял рядом с компьютерным столом, и зарылся в них чуть ли не с головой, ударившись локтём о мебель. Высунул голову из пакета с кряхтением и отодвинулся подальше. — Не заинтересован, — Джошуа выключил телевизор и отдал владельцу комнаты пульт, присев на край тумбочки. Он был не готов так скоро вести себя «по-домашнему» (как выразилось что-то похожее на хомячка, роющегося в целлофановом счастье) и раскидываться чужой электроникой по углам, но руки чесались — то ли от воды плохого качества, то ли от нервов. В голове ещё витали мысли о местах, которые он бы хотел посетить в Сан-Диего, он слышал из своего далёкого Нью-Йорка о том, что город славился своими пляжами и парками. Петко-парк он успел рассмотреть со стороны улицы, пока друг по переписке доставал его багаж на пару прекрасных недель у тихоокеанского побережья Калифорнии. Всё его тело охватывала дрожь нетерпения, когда он думал, в какое место первым выгулит свои тимберленды: Центральная библиотека или Юг Эмбаркадеро, хотя Музей-авианосец Мидуэй манил своей морской тематикой и селфи, которые он просто обязан был выложить в свой инстраграм, как требовала того эстетика его профиля. Парень напротив выпрямился с открытым пакетом джанкфуда в одной руке и энергетиком в другой. Ноздри вздёрнутого носа слегка раздувались, пока щёки растягивались от еды, желваки ходили ходуном, и даже немного маячили над губой ямочки. Пока его серебристо-голубые глаза бегали по составу энергетика, уголок рта подкручивался вверх в незатейливой ухмылке. — Сирийский чёрный, — с кивком решил для себя Джошуа, сосредоточиваясь на волосах парня, и потянулся, расправляя затёкшую от недавнего перелёта спину. Волосы того всегда казались иссиня-чёрными через старенькую камеру, а теперь он с уверенностью мог сказать, что они вполне себе естественные. Так натурально? Он перевёл взгляд на окно, купая анфас в солнечном свете закатной звёзды. И его ореховые глаза превратились в два полупрозрачных оранжево-золотистых гелиодора. А мешковатая одолженная белая футболка стала персиковой с синеватыми складками. Он провёл рукой по волосам, зарываясь пальцами в высветленные пряди и убирая их за пробитое ухо. — Фто? — произнёс темноволосый с набитым ртом, терроризируя взглядом рваные джинсы собеседника. — Ты похож на хомяка, Итан. Порода — Сирийский чёрный. Они здоровые, прям как ты. Любят пространство, — зрачки блондина пробежались по комнате, обхватив всю жилплощадь, задержавшись на мгновение на той самой «звезде смерти» — светильнике из ИКЕА, который Итан Миллер по доброте душевной расписывал в прямом эфире, когда Джошуа приуныл из-за очередного теста и семейных драм, — и оборудованную клетку, — «добрый» гость пихнул носком компьютерный стол, — предпочитает жить в одиночестве и нуждается в обособленной территории, — хозяин комнаты ссутулился, изогнул бровь и с прищуром посмотрел на обнаглевшее белобрысое создание. — Пары редко уживаются. — Во-первых, метр восемьдесят — это нормально, я не виноват, что у тебя тут комплексы. Во-вторых, я не хомяк-переросток. И я отлично лажу с людьми. — Лажаешь с людьми? — переспросил тот, вспомнив одну из переписок, когда ему пришлось несколько раз перечитать двадцать четыре сообщения в тамблере вместо того, чтобы пройтись по новостной ленте любимого автора. А в итоге он тут, сидел и разбирался в смысле жизни и почему его тянуло на общение с хикикомори, которые шугаются людей после ночных рейдов и свято верят, что не курят, потому что «ну, что ты, это так разок, босс был сложный». — Итак, гугл пишет, что я быстро адаптируюсь к новому месту и хозяину, люблю, когда меня почёсывают, — тапая на экран смартфона, зачитывал темноволосый, — а это значит, что я адаптируюсь к любому боссу, к любой локации и люблю лут, как ты — свой макиато, не уверен, что почёсывания во время рейдов спасут мне жизнь, но от массажа после я б не отказался, помни мне левую пятку, сертифицированный массажный джинн! А ты какой? — Ангорский…? Или, может… — его тут же перебили. — Роборовский — очень активный малыш, быстрый и независимый. Они совершенно не умеют сидеть на месте! Если один из них убежит из клетки, поймать его будет весьма трудно. Этот вид не подходит для одиночного содержания. В одиночестве они сильно тоскуют и живут совсем недолго, — с необычайной бодростью в голосе прочитал Итан, подойдя к окну и поставив все свои припасы так быстро, что на подоконник брызнула шипящая капля из открытого энергетика, а потом дёрнулся на звук скомканного картона и треснувшего пластика. — Сука… активный малыш! Я тебя выебу сейчас, узнаешь какой я активный! — в Итана полетел пустой стакан из-под орехового макиато эмблемой Старбакса в лоб. — Мур, подумаешь семь сантиметров, тем более два из-за самолёта и притяжения, итого где-то пять? — Итан увернулся от подаренного им же Мураками, летевшего острым уголком прямо в лицо. — Хотя учитывая твою фамилию, — продолжил свой, по словам Джошуа, «детский лепет не доживущего до утра отчаявшегося суицидника»; пока гость бросал в него подвернувшимся под руку плюшевым покеболом, целясь как можно точнее. — Хей, Мур, я же не сказал, что ты мартовская течная киса…***
Петко-парк
— Сейчас же прекратите, иначе в ход пойдёт слезоточивый газ, — кричал в рупор один из полицейских, наблюдая за чёртовой стычкой между футбольными командами у Петко-парк, мысленно разрываясь от голода и злобы, пробубнил себе под нос мужчина — как же надоели они — всегда одно и тоже, — заметив, что это ни черта не подействовало на фанатов, приказал нескольким людям оттеснить толпу особо буйных, — повторяю, прекратите, иначе мы примем соответствующие меры, — что ж все они такие тупые, а пользоваться оружием нужно лишь при необходимости, — его рука уже коснулась предохранителя, а свист пластиковых пуль звенел в ушах. И когда вид спорта стал таким полным хаоса дерьмом? — Повторяю, что во избежание использования жёсткого силового воздействия и применения специальных средств с целью устранения дальнейшего нарушения общественного правопорядка с последующими вытекающими для вас последствиями вам следует… — договорить полицейский не успел — один из фанатиков прорвался через оборону и устремился к нему, валя мужчину наземь, и как его подчинённые упустили этого негодяя, он снова лишит к херам премиальных и отправит на переподготовку. Или пора найти новых? Благо, один из подчинённых снял этого ублюдка и отбросил подальше, направляя в его голову огнестрельное, держа на мушке, если тот решил бы рыпнуться. — Какого чёрта ты творишь, ублюдок, жить надоело? — басистым голосом сказал молодой боец, обращаясь к распластавшемуся на траве человеку. Он хотел что-то ещё сказать, но парень резко вскочил и набросился на него, кусая в руку через ткань, и каким-то чудом дорываясь до плоти. «Что, блядь?» — пронеслось в голове у всех, кто стоял рядом. Молодой человек при исполнении отбросил его в сторону на приличное расстояние, но тот вновь налетел на него с удвоенной силой, палец на спусковом крючке дрогнул от волнения, и оружие выстрелило. Но пластиковые пули не подействовали на безумца: тот рванул вперёд, что есть мочи. Раздался выстрел. Ствол беретты обдавали струи дыма. Штурмовая винтовка валялась рядом. Все были заняты своими «съехавшими с рельсов поездами». Парень вытаращил глаза, наблюдая за психом, задаваясь вопросом: «Как быстро и точно его прибьёт руководство, когда он только произнесёт первый слог своей отмазки — рефлекс». Полицейский не хотел — так получилось. — Какого чёрта ты творишь? Приказ был — стрелять только при необходимости! Это, мать твою, разве необходимость? — кричал на него приставленный ментор, — ладно, сделаем так, что он сам был вооружён и у нас не было выбора. Но впредь такого не делать, ясно вам, придурки? — Ш-шеф, — промямлил один из ошалевших едва оперившихся бедолаг, надеявшихся тупо посмотреть матч, максимум взмахнуть дубинкой, — это что? — все посмотрели на него, а после обратили внимание на того, в кого стреляли, он встал! — Какого чёрта этот парень встал? Почему он утробно рычит? Почему у него разорвана челюсть? Почему? Это же не клишированное нападение зомбаков! «Мне даже не нравится этот жанр», — промелькнуло в голове у мужчины. — Ш-шеф… — Открыть огонь! Уинстон, возьми с собой пару ребят и живо отправляйся в участок, доложи Брейну, что ситуация вышла из-под контроля и пора начать эвакуацию гражданских. Нам нужна подмога. Не медли, — парень, к которому был обращён зов главного, лишь кивнул, садясь в полицейскую машину с двумя сослуживцами. После того, как мужчина отправил группу ребят в центр для того, чтобы предупредить о надвигающейся угрозе, он отдал команду, и отряд перешагнул на последнюю ступень «Смертельной силы» с применением огнестрельного оружия, гнушавшегося отнюдь не пластиком. Пока они пробираются через толпу фанатов, отъезжая от Петко-парка со стороны десятой авеню, направляясь вверх от Парк бульвара и дальше до Маркет-стрит. Ресторан мексиканской кухни, пиццерия мелькали за окнами, заполняя галдежом всю улицу. Немного громче, чем обычно, но ничего существенно отличающегося. Машина поворачивала на Маркет-стрит с характерным запахом, что доносился из располагавшегося на перекрёстке Старбакса, где никого нет, только перекати-поля не хватало для пущей убедительности. Кареты скорой помощи на большой скорости, петляя рвались навстречу. Водитель их автомобиля выжал сцепление на повороте, снижая скорость и переходя на предыдущую передачу, завернул за угол, как на Пятой авеню на них прыгнул человек, встречаясь с лобовым стеклом. — Твою мать, что за? — заорал парень с заднего, кажется, Коулсон, пытался вспомнить Уинстон, когда женщина в разорванной одежде начинала биться лбом о лобовуху, а его глаза отчаянно покинули череп от этого зрелища. — Просто пристрели её, и дело с концом! — выпленул другой. Он не нашёл ничего лучшего, чем высунуться и пристрелить её, но в преддверии этого под ногами Уинстона заскакала педаль. Уистон начинал вести машину зигзагами, пока резко вписывался в два поворота, возвращаясь на Шестую авеню: на первом то ли женщина, а то ли видение отлетела в столб; после второго он снижал скорость у самого участка. — Соскочила, — произнёс он, имея в виду отнюдь не ногу. Зелёный и не только от только начавшейся стажировки Коулсон сзади верещал и пихался: — Человек, нельзя стрелять, аморально! — когда они выбираются наружу, направляясь ко всходу здания. Откуда-то с Бродвея доносились крики, выстрелы и топот. Коулсон дрожал, как осенний лист на ветру, бормоча себе под нос: — Везде трупы, кровь, дети, потерявшие своих родителей. — Поступай на службу, Пэтро, говорили они, отец так гордится тобой, тебе следует встать на правильный путь, — нервно бряцнул другой, напирая всем телом на дверную ручку. Кое-как добравшись до места назначения, где мнимое спокойствие заставляло вспомнить, чему их там на этих, казалось бы, скучных занятиях учили, они бегом пробираются к главнокомандующему, почти сшибая сослуживцев у входа. — Уинс, где-то пожар? Ты всё же понял, что не на ту работу устроился? — донеслись рядовые шутки с гиеньим смехом наперевес, когда парень пробирался к кабинету, а Пэтро и Коулсон волочились, как сдутые гелиевые шарики за ним. И как только они зашли, на них тут же уставился капитан Браун с его привычным горчично-отвратным галстуком. Его лицо покраснело, из ушей валил пар. «Крышка чайника», прикрывающая залысину, взметнулась вверх, когда он с ловкостью слона в посудной лавке повернулся в их сторону. В воздухе пахло отчаяньем и дешёвым табаком. Даже кактус рядом с допитым кофе смотрел на них с презрением. — Какого чёрта вы тут забыли, был отдан приказ, что-то не вижу я здесь зелёной травки и мячей! — а после, видя за открытыми дверьми улюлюканье офицеров, пуще прежнего верещали о конечностях, растущих не из правильных мест, и том, как вышестоящие не правы, запрягая его бредом, раздувая его до мировых масштабов за какую-то ничтожную неделю до его пенсии, но его перебили ещё большим бредом, чем он слышал до этого: — Нужно срочно эвакуировать жителей, пока не стало поздно, сэр! — О чём ты говоришь? То, что вы, придурки, не можете справиться с футбольными фанатами — попахивает смертью для всего правопорядка, вы не офицеры, а угроза гражданской безопасности и адекватности. Нет необходимости эвакуации. Скоро само всё утихнет, если ваши задницы будут в правильном месте и в правильное время. Пошли вон отсюда! — всё лицо капитана покрылось красноватыми пятнами, добираясь до ушей, будто от кипения из них повалит пар, ноздри раздувались как сумасшедшие. Бедный кактус в страхе подпрыгнул над поверхностью, когда капитан открытой рукой ударил по столу. Рамка с семейной фотографией: улыбающейся беременной жены и его самого в форме упала со стола, разбиваясь стеклом о кафель. — Сэр, я сам видел, ребята не дадут соврать, как человек, в которого стреляли — встал! И он похож на мертвеца! Всё как в фильме ужасов! — едва сохраняя внятность своей речи, произнёс офицер. — Уинстон, закрой рот, сейчас же! Вылететь захотел? Я тебе это запросто устрою! — Рука поднялась над столом и жестом указывала на дверь. Вторая легла на переносицу, растягивая морщинистую кожу. Офицеры едва вышли за дверь, а капитан повернулся к архиву, успокаивая себя скорым семейным ужином и благоговейным обсуждением их кругосветного путешествия в честь его пенсии и диплома сына, что грел его все эти дни. Такое прекрасное будущее сияло, словно подсвечивая папки и выкручивая яркость их стандартных сине-серых цветов. За окном пожарная машина врезалась в столб через улицу, и он вырывался из плена своих мечтаний, выглядывая в окно, а после буквально высовываясь: вниз по улице у клуба F6ix собравшаяся поглазеть на местного ди-джея толпа до странного агрессивно толкалась, что видно даже издалека, а спустя мгновение из окна соседней кальянной Art Hookah Lounge вылетел человек, сквозь разбитое столом стекло, осыпающееся с перезвоном встречая асфальт, толпа вывалилась из здания, топя улицу бессмысленной и беспощадной агрессией. Руки от нервов начали трястись, поворачивая ручку и закрывая окно. Браун, шатаясь, направился к столу и достал свой Алпразолам¹ из нижнего ящика, а после налил воды из кувшина, расплескав немного от внезапно зажужжавшего в кармане телефона. На экране женщина с длинными волосами, приятной улыбкой и в зелёном платье с годовщины приобнимал сына, со всей серьёзностью уставившегося в камеру, и подписью Дэвид большими буквами. — Да, малыш, — ответил он, запивая успокоительное. По ту сторону невнятное бурчание, связь пропадает. — Дэв? Дэв, я тебя не слышу. Дэвид, папа перезвонит, хорошо? Он нажал на кнопку сброса и перезвонил, одновременно с тем в кабинет влетел один из полицейских, начал невнятно трещать, он слушал вполуха и ждал, пока сын возьмёт трубку: — Ну, давай же, Дэвид! — полицейский без умолку лепетал о хаосе, что разворачивался на улицах, вдруг послышалась сирена, все обратили внимание на окно, и тут прогремел взрыв! И крик лейтенанта Тейлора: — Банк Chase со стороны восьмой горит, всем вооружиться! Капитан! Капитан! Ещё один взрыв, но уже по ту сторону Бродвея, а потом ещё, причём такой сильный, что аж окно затрещало, а Коулсон вжался в угол, хватаясь за фикус, как за спасательный круг. По всей видимости, чьи-то руки или не совсем руки добрались до грузовика Dow Chemical с химикатами, который опаздывал по графику на четырнадцать с половиной часов. — Пап, — раздалось из телефона тяжким бременем в районе бедра, — капитан поднёс трубку к уху. — Сынок, с тобой всё хорошо? Где мама? Энжи с тобой? — Её накрыло… когда тот блок рухнул, — слова проносились мимо, не оседая в голове, — мы были на пятой у лекционного зала, выходили вместе с Рут, она ждала нас там, — мальчик обрывал сам себя, громко кашляя в трубку, — произошёл взрыв, тот грузовик он влетел в него и они… они… — он снова закашлял, голос с каждым словом становился всё тише и тише. Браун закрыл одно ухо пальцем и прибавлял громкости, уже не осознавая, что та была на максимуме, когда сын говорил, как его жену и невестку накрыло ударной волной, растворяя их жизни, как он стоял у такси, едва ли касаясь зоны химической реакции, как арматура здания придавила нижнюю часть туловища, как сын извинялся, что придётся возвращать билеты в театр на следующей неделе, — прости, па… На первых порах мозг просто отказывался верить, что людей, которых он любил — уже нет, что это навсегда. Чувство отчаяния? Ощущение горя, которое не передать словами? Может, страшный гнёт, невыразимая тоска или боль? Неверие, злость, беспомощность… Мужчина задумался, как откроет глаза в обычный день четверга, и на него наваливается страшная правда, что родных людей нет в живых, он помнил, как это произошло с отцом, стоя в апартаментах родителей с открытым гробом. «Он же просто спит», — мелькнуло в сознании. Ему казалось, что он встанет и пойдёт заниматься привычными делами. И всё естество твердило, что такого не будет, но он верил. Самое жесткое — бессознательно давать себе надежду на то, чего никогда не произойдёт, играя со своим восприятием, обманывая себя, лишь бы не чувствовать боли. Ведь все всегда стремятся к комфорту, такова человеческая натура — стремиться к безопасности, что диктует чувство самосохранения. Безопасность. — Сэр! — доносится за спиной. Капитан положил телефон куда-то на стол и потянулся к закрытому на ключ ящику. — Сэр, мы… должны эвакуировать жителей, пока не поздно, вы не понимаете этого? — Он взял в руку кольт, снимая предохранитель, — сейчас каждая секунда на счету. Вы… — Он приставил дуло к голове, глядя в пустоту перед собой, пока Уинстон смотрел на него через весь холл с открытым ртом и безумной паникой в глазах, — сэр? — капитан спустил курок.***
«Обитель зла» с исчадием ада
Джошуа уставился на своё отражение в зеркале, пытаясь привести себя в порядок, но единственный порядок, который мог находиться в квартире Итана — ещё не распакованный чемодан Мура. Он умылся с прискорбной миной после душа, который должен был вернуть его к жизни, вспоминая любимую мамину фразу: «Я должна лишь налоговой службе, а остальное вне зоны моей ответственности». И пошаркал через коридор в комнату, шаркая тапками с Тардис по полу: «Ладно, хоть не в виде Тардис», — пронеслось в голове, обрастая клубком негодования и несварения после всего месива волмарта в своём желудке, когда мысли прервалот: — Джош, Джош, представляешь, а я ачивку² нашёл! Прикинь! Теперь мне голды должны отвалить. А, блять, буст³ закончился! А этот ивент⁴ придётся месяц жда-ать, — ныл Итан, пока не заметил что-то интересное в вылетевшем окошечке слева, — о. Да это же Адд! Иди-ка сюда, я тебя дебаффну!⁵ Сука, ты мне пол хп снял своим критом! Ебать, а ведь с этого Адда может охрененное имба⁶ выпасть. Стой-стой-стой, у меня кулдаун⁷ не прошёл ещё, не смей… не смей меня ваншотить!⁸ Не-е-ет… — на что «собеседник» отвернулся и побрёл к кровати, игнорируя демонов, которых Итан наверняка вызволил своими излияниями. — Джоши, тебе всё ещё плохо? Может, в аптеку? Тебе чем-то помочь? — Да, помоги мне, не вызывай никого по моё тонкое тушевное устройство, если я снова в своей жизни услышу что-то вроде: «Дисконнект», — то нечаянно расскажу тебе об Индуизме с соответствующей структурой Вселенной и самые смелые истории рождения полубогов в красках и подробностях с самым высоким рейтингом, даже не затрагивая Камасутру, — со стоном зарылся он в подушки. — Кинково, — кивнул Итан в его сторону, снова сосредотачиваясь на экране монитора. Прошло несколько часов, прежде чем он понял, что заигрался, а фоновые проклятия и вздохи со стороны зарытого в подушки кокона превратились в мерное беззвучное колыхание одеял. Пока не раздался чих, но не такой, который будил всю улицу, а будто котёнок чихнул, на крайний случай, кролик. Одеяла зашуршали. «Прекрасный» Джошуа явил миру свою заспанную физиономию с одним прикрытым глазом и почти высохнувшей дорожкой слюней, проложившей путь аж до подбородка. — Эй, придурок, ты что, не мог убрать это исчадие ада в другую комнату? — повысил голос Джош, подразумевая балкон и указывая пальцем на британского здоровенного кота, вальяжно шедшего к хозяину квартиры, но тот, заметив незнакомого человека, приостановился, пошаркивая обрубками когтей о диван. Питомец чихнул в ответ, Итан закрыл рот рукой, стараясь не выдать себя с потрохами, ибо в откровенную смеялся над краснеющим другом. Как он мог забыть, что его кот очень любил новых людей, от слова «совсем». Разносчик шерсти прямиком побежал к Джошу, запрыгивая к тому на колени, парень чуть ли не умирал, задыхаясь, натягивая одеяло по уши и отчаянно завязывая его концы на затылке, безрезультатно, конечно, но что не сделаешь ради того, чтобы выжить, — убери его, убери сейчас же, Миллер! — закрывая нос рукой, он пытался скинуть кота, брыкаясь, ёрзая, отползая ближе к стене, но тот лишь ластился к нему, — убери его, придурок! — О-о, ну ты чего, Милки просто любит людей, дай ему у тебя посидеть, — Итан прыснул в кулак, глядя то на Джошуа, то на кота, потом те оба чихнули, и он со всей дури ударился о стол локтём и скатился с кресла, держась за живот, думая о возможности летального исхода от присутствия двух умилительных существ. Да, он знал, что у того аллергия на представителей кошачих, — посмеяться всегда можно, даже над таким. Миллер забрал Милки к себе на руки, а после выпустил на улицу, пусть развеется, — оказывается, у Мурки аллергия на мурок, — пошутил парень, возвращаясь в комнату, и получая весомый удар любимой подушкой с принтом Чёрной пантеры из Марвел, — эй, эта штука дофига денег стоит, аккуратней. — Конечно, а меня тебе не жалко, да? — чихая через каждое слово, говорил Джош, выкарабкиваясь из ловушки, запутавшихся одеял и простыней. — Что делать будем? — задумчиво произнёс Миллер, — о, давай поиграем в «Forest»? Кооперативчик замутим, как тебе идея? У меня обалденные наушники, ты даже атомный взрыв в них не услышишь. Да хватит тебе так грозно смотреть на меня, Мур~ Ой, точно, ты же Роборовский хомяк — очень активный малышок. — Сука… точно выебу…***
Старшая школа Герберта Гувера
Полупустые коридоры. В отдалении слышен топот, крики, голоса смешиваются, оседая жуткой клоакой, заставляя прикрывать рот рукой, отчаянно дыша через нос, чтобы утихомирить сердцебиение. Она сидела, не двигаясь, слушая через каждые пять минут, как из соседнего шкафчика скреблась изнутри Сьюзен. Такова была договорённость, когда они вбежали в раздевалку Кардиналов посреди матча, когда с трибун волнами начали спускаться болельщики, превращая ярко-красный в кроваво-красный. Уже не было времени думать о том, выиграют их пташки сегодня или нет. «Тихо, — прошептала Сьюзен, когда звуки растворились, оставаясь, казалось, лишь за пределами школы, — Кэсс, может, выйдем?» Кэсседи шелохнулась в соседнем шкафчике, и сёстры, поняв друг друга, просидели ещё минут пятнадцать для пущей уверенности, прежде чем Сьюзен приоткрыла дверь.***
929, Шестая авеню. Полицейский участок.
Уинстон пытался связаться хоть с кем-то: знакомыми выше его по званию в Лос-Анджелесе, кузеном из Хемета, даже бывшей женой из Сан-Клементе, но связи нет, видимо, линии электропередач где-то отошли, что даже в некоторых местах на улице мигнул свет, а в некоторых вообще его отсутствие. Ночь подкрадывалась отнюдь не мягкой поступью, заливая улицы тусклым светом кое-где погнутых фонарей, разномастными криками и визгами; хаотичными взрывами по всему городу от Кармел Вэлли и до границы с Нешнел Сити. — Что будем делать? Браун… застрелился… мы на дне, да? — теребил жалюзи на двери кабинета Коулсон, пока Пэтро выблёвывал остатки обеда в урну в общем холле. Остальные офицеры и сержанты с уже продуманной тактикой орудовали на улицах, спасая вечер. Уинстон судорожно думал, что делать, как вдруг прозвенел телефон, наконец, кузен внял его молитвам. Парень взял трубку, по ту сторону между помехами звучали обрывки фраз, что-то о нападениях на фестивале у озера Даймонд Вэлли и экстренной ситуации, затронувшей сам Хемет, Винчестер и всё в радиусе ста тысяч километров от пресловутого озера. Потом позвонили с другого конца города, сообщая, что начальство свыше приказало не паниковать и оповестить граждан о сохранении спокойствия и немедленной эвакуации по пятой трассе к Баррио Логан у военно-морской базы, где было принято решение устроить «лагерь для беженцев».***
По ту сторону «Обители зла»
Миллер еле волочил ноги, наотрез отказываясь дышать тем, что его друг называл «свежий воздух», учитывая, что наверняка кто-то вновь поджёг уродливый баннер у его дома. — О, а что, сегодня Хеллоуин? Ребята опоздали почти на полгода. Сзади ему в спину врезался любитель пресловутого свежего воздуха в новых тимберлендах, весь спуск по лестнице, борясь с непослушной отросшей прядью, пряча её под бини и прикрывая шапкой индастриал в правом ухе. Он пробормотал что-то между «мне нужен кофеин» и «передвигайся быстрее: ты хомяк, а не черепаха», пока не выглянул из-за спины Итана, охватывая взглядом улицу и роняя челюсть на асфальт. — И всё же ты вызвал проклятие своей чепухой на латыни, Ит, — единственное, что он успел произнести перед тем, как его глаза встретились с миллеровскими размером с блюдца, а сам парень размахивал руками, словно тонул, хлопая ртом как рыба, оттого что не мог подобрать ни слова. Когда Джошуа пришёл в себя и смотрел то на друга, то на улицу, то осознание окончательного и бесповоротного бодрствования до скончания дней ударило по вискам.