Обезболивающее

      Еле-еле добралась до дома. На вечер было столько планов. Изо всех сил старалась придерживаться диете, но, к сожалению, единственным, что могло смягчить боль в такие дни, всегда была еда. По дороге успела зайти в универмаг и накупить разных вкусняшек: от шоколадного печенья до вяленого мяса. Ненавидела стоять на светофоре. Каждый шаг давался с трудом. Старалась размеренно дышать. Иногда отпускало, и в эти минуты переполняло мимолётное счастье.       Дома, ещё не успев толком снять верхнюю одежду, попыталась избавиться от лишающих свободы джинсов. Облегченно вздохнув, с блаженной улыбкой потащила еду на кухню и сразу поставила чайник. В спальне переоделась, пополнила запасы в ванной комнате и перебралась в гостиную. Минут пять сидела в расслабленном состоянии и переключала каналы. Пришлось встать с места и уйти на кухню: чайник свистел с надрывом и жутко хотелось что-нибудь съесть.       Обложившись едой вокруг, наткнулась на любимый сериал. Чай все никак не остывал, от солёного хотелось пить. Никак не могла усесться поудобнее. Ощутила лёгкую боль в пояснице и четкую пульсацию внизу. Кажется, сердце переместилось. Всё в какой-то степени раздражало, в каком-то роде устраивало, в значительной степени не имело значения. За рекламу управилась с бутербродом: отдельно хлеб, отдельно колбаса, отдельно мармеладные звери. Несочетаемость пугала, но определенно облегчала жизнь. Залипла в телефон. Повторно просматривала ленту, проверяла диалоги, что-то кому-то отправляла. Всё-таки умудрилась слегка обжечь язык, чашка казалась тяжёлой и неудобной. Погрузилась в сюжет сериала, отчаянно переживала за главных героев, иногда комментировала их поступки, умилялась происходящему на экране. Заскучала.       Чонун в последнее время много работал, часто отсутствовал. Ждала его возвращения, хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел, обогрел и приласкал. Сегодня он вернулся не поздно и не рано. Сегодня он пришёл вовремя. — Я дома. — М, угу, — невнятно промямлила. — Как наши дела? — он подошел и поцеловал меня за ухом, облокотившись на спинку дивана. — Всё так плохо? — его глаза округлились, стоило ему только увидеть горы фантиков и упаковок вокруг. — Сейчас уже лучше. Знаешь, мне кажется, я понимаю, как я буду себя чувствовать во время токсикоза. — Что, даже подташнивает? — Бывает. Но без крайностей. Какие-то позывы. — Light version? — Именно!       Взглянул мне в глаза через плечо, улыбнулся, поцеловал в макушку и ушёл переодеваться. Боль не утихала. Злостно откусила голову очередному фруктовому медведю. Пробрала легкая дрожь. Сегодня хотя бы не хотелось умереть, но я была бы не против, если бы кто-нибудь все-таки застрелил меня. И почему из-за какой-то грешницы должны страдать все остальные? Злость вперемешку с тягучим страданием угнетали.       Чонун прошёл на кухню, захватив с собой по дороге опустевшую чашку. В домашней одежде он так не соответствовал своему привычному образу. В этой черной майке он выглядел притягательно. Его стройная спина, открытые крепкие плечи и сильные руки. Его соблазнительная длинная шея и манящие ключицы. В голову лезли разные пошлости. Мне вдруг захотелось сотворить с ним такое…       Попыталась отвлечься. К реальности вернула последующая серия судорог, напоминающих облегченные схватки. Чонун заварил новую чашку чая и принёс мне. Некоторое время стоял рядом и просто наблюдал. Я взглянула на него и вопрошающе повела бровью, пережевывая очередной кусок хлеба. Он чертовски сексуально размял шею и как-то неоднозначно ухмыльнулся. — Значит, сегодня без секса? — У тебя кукушечка работает? Какой, нафиг, секс? — Грязный. Кровавый и грязный. — Фу, Чонун, замолчи. Только ты такую чушь мог сморозить. Самому не противно?       Он довольно улыбнулся и смущённо опустил глаза. Его странности всегда поднимали настроение, хотя порой и настораживали. Хотелось нежности и полного его внимания. Разобравшись с завалами еды, он уселся рядом и приобнял меня. Его аромат дурманил. Как же сейчас обострился мой нюх. Вся без остатка я растворилась в нём. Какое-то время мы сидели молча и наслаждались уютной тишиной, нарушаемой только голосами телевизионных героев. Неровно вдохнула, ощутив резкое потягивание внизу живота. Он встрепенулся и взволнованно спросил: — Ты пила обезболивающее? — Оно мне не помогает, — с робкой улыбкой ответила я, стараясь скрыть отчаяние в глазах. — Отпускает на какое-то время, а потом снова. Не могу же я каждый час его пить? — Мне это не нравится. — А мне будто нравится? — Ты холодней обычного и бледная. Даже только в свете телевизора. У тебя нет температуры? — Знобит. — Тебя согреть?       Приторно улыбнувшись, он одарил меня цепким взглядом игривых и уставших глаз. Я же хмыкнула и потянулась за поцелуем. Долгим и вязким. Шаловливые теплые руки притянули меня ближе к себе и расположились на спине. Его мягкие припухшие губы хотелось целовать всё дольше и дольше. Жгучий поцелуй с привкусом Американо, Фраппучино или Латте? Пожалуй, горечи было больше. Опять он пил на ночь Американо. Этот привкус кофе сейчас так заводил. Неожиданно меня накрыло волной возбуждения, но одно неаккуратное движение бедром заставило снова ощутить на себе кару небесную. — С-с-с, — я схватилась за живот. — Ты как?       Ох уж эти глаза! Сколько в них всегда разных эмоций. В этих бездонных дурманящих карамельных очах однажды можно будет захлебнуться. Сколько волнения отражалось в этот миг, сколько заботы. Он аккуратно гладил меня по спине. Я, стараясь не скрючиться от боли, провела ладонью по его щеке и накрыла его губы нежным благодарным поцелуем. — Пора спать. — Хорошо, - понимающе кивнул Чонун, — ты первая иди в душ. Я тут пока приберусь.

***

      Я ощущала слабость во всем теле. Поскорее хотелось залезть под струю горячей воды. Кажется, озноб всё-таки имел место быть. Даже на тепло плюшевых и мягких носочков организм сейчас реагировал весьма странно. С удовольствием избавилась от всей одежды. Теперь нигде ничего не пережимало. Долго регулировала температуру воды. Сверху холодно, снизу жарко. Но вскоре понемногу расслабилась. Больше ничего не волновало. Распарила кожу; от пара слегка разморило, хотя спать совсем не хотелось. Вновь ощутила пульсацию внизу живота. Почувствовала жгучую сухость внутри. Сердито и с долей сожаления выдохнула и закрыла глаза. И почему человек так устроен?       Услышала шум за спиной. Чонун одним легким движением открыл дверцы душевой и, ни на секунду не задумываясь, залез ко мне. Он властно, но бережно обнял со спины и аккуратно положил голову мне на плечо. Томно выдохнул. — Снял бы хотя бы одежду. — Сними сама, — буркнул он на мою обреченную бдительность.       Мы стояли в бездействии. Его объятия как оковы. Он совсем не хотел меня отпускать. Он нуждался во мне, а я нуждалась в нём. Только сегодня я не могла целиком и полностью посвятить себя ему. Меня слегка потряхивало от всей этой неловкости. — Я всегда с ума схожу от твоих прикосновений, но знаешь, что я чувствую сейчас? — собравшись с духом, я пошла в наступление. — Мне противно, — он удивлённо приподнял голову и даже слегка вздрогнул. — Да-да. Я ощущаю себя жутко грязной и мне ужасно противно от этого. Мой организм настолько нестабилен, что мне то хочется куда-нибудь спрятаться от тебя, от всех подальше, то хочется запрыгнуть на тебя и всю ночь скакать. И постоянно хочется кушать. А эта боль…. если бы мы могли испытывать её только при родах, — я немного поморщила нос, вновь ощутив покалывание внизу. — Меня будто изнутри режут ножом. И нюх! — широко распахнув глаза, я уставилась на немного испуганного Чонуна. — И нюх как у кошки. Меня так дурманит твой запах. Как же ты вкусно пахнешь! — Может, нам все-таки стоит заняться любовью, милая? — лукаво улыбнулся он, с облегчением выдохнув. — Милый, ты, кажется, плохо меня слушаешь. Мне сейчас жутко неловко от твоих объятий. Я боюсь испачкать тебя, что ли. — Здесь болит? — он вдруг ушёл от разговора и стал аккуратно водить ладонью в самой опасной зоне. — Да, постоянно режет, — мой голос смягчился. От этих нежных поглаживаний я почувствовала себя маленьким ребенком. — Аж ноги подкашиваются. — Я помогу тебе расслабиться. — Да ты в конец странный, если осмелился приблизиться ко мне в таком состоянии, — я попыталась вернуть свой бойкий настрой. — Обычно все мужчины шугаются, а ты лезешь на рожон. — Нам стоит заняться любовью! — с преувеличенной радостью воскликнул насквозь промокший Чонун. — Что? — кажется, я не сразу отреагировала на такое провокационное заявление. Я действительно не ожидала такого энтузиазма после всех моих слов. Его лицо украсила приторная улыбка. Меня это разозлило, и я отстранилась. — Скажи, тебе настолько хочется секса, что совсем всё равно, в каком я состоянии? Всё равно, что я корчусь от боли и из меня так неконтролируемо льется кровь? — Нет, не всё равно, — он слегка нахмурился и покачал головой. — То есть это не имеет значения. — Чонун, ты…. — Я хочу стать твоим обезболивающим. — Что, прости? — Я не хочу, чтобы ты страдала. Для снятия симптомов тебе необходимо обезболивающее, и я готов, нет, я хочу им стать. — Так, — я сощурилась, пытаясь разгадать ребус. Чонун ласково улыбнулся, со светлых волос стекала вода. — Что ты этим хочешь сказать? — Знаешь, секс в эти дни что-то наподобие первого раза. Тебе должно быть больно, но если правильно тебя приласкать...       Время будто остановилось. Меня накрыло волной смущения. Он стоял так близко, его рука всё ещё лежала у меня на талии. Эта черная майка прилипла к телу и теперь смотрелась ещё более вызывающе.       Он аккуратно коснулся рукой моей щеки и медленно убрал с лица прилипшие мокрые волосы. Его теплая улыбка и сияющие глаза вызвали пьянящее чувство восторга. Именно это меня всегда так умиляло. От бессилия я восхищенно улыбнулась и припала к его губам. Он, довольный своей маленькой победой, тут же ответил и притянул к себе. Поцелуй понемногу разжигал огонь внутри, хотя сегодня ему было необходимо в разы больше топлива. Игра наших шаловливых язычков отвлекала от легких приступов боли. Он искушено покусывал мои губы, я запустила руки к нему под майку. Чонун перенял инициативу и аккуратно прижал меня к стенке душа. — Только ты можешь быть таким невинным и одновременно чертовски наглым. — Я буду нежен, — сквозь улыбку выдал он.       Чонун укусил меня за мочку уха, рукой боязливо провёл от плеча до бедра, медлительно стал целовать шею, плечи, ключицы. Меня обдало волной возбуждения. Он прекрасно знал, как со мной обращаться. Но меня в самом неприятном смысле напрягала эта жгучая сухость внутри. Сознательно и подсознательно я хотела Чонуна, но мой организм отчаянно сопротивлялся. В моих движениях появилась скованность. Мне с трудом удалось стянуть с него эту дурацкую майку.       Чонун сразу заметил моё напряжение, но он не собирался сдаваться. Вместо этого он так ласково улыбнулся и прижал меня к себе, что ритм биения моего сердца нарушился. Осторожно целуя мою шею, он постепенно спустился ниже. Немного проиграв языком с сосками и поочередно слегка прикусив их, он оставил дорожку из аккуратных поцелуев до низа моего живота. Он наблюдал за моей реакцией, боясь ненароком сделать больно.       Он постепенно начал целовать все моё тело. Наизусть зная все мои эрогенные точки, он предельно осторожно заставлял меня пылко вздыхать, нежно касаясь их губами. А после впился в мои губы самым жгучим поцелуем. Его язычок игриво ласкал мой, иногда он прикусывал мои губы, а затем нежно облизывал их.       Мне безумно хотелось продолжения, но я всё ещё ощущала дискомфорт и неуверенность. Казалось, я готова была провалиться сквозь землю. Мне хотелось ублажить и его, но он не позволял. Он ждал, когда мой строптивый организм наконец-таки сдастся. Я смущенно отводила взгляд, мне было стыдно. Он был не на шутку возбужден, но сдерживался, а я не могла дать ему ничего в ответ. Эта сухость выводила меня из себя. Я всем нутром страстно желала вкусить запретный плод. Его рука неуверенно скользнула вниз. — Ого! — удивленно и как-то рассеяно отреагировал он. Меня это в конец смутило, я закрыла глаза и прикусила губу. — Не знал, что ты можешь быть настолько влажной. — Чего?       Это игривая улыбка на детском личике и такая веселая беспардонность заставили меня пожалеть о вопросе. Ещё раз скользнув вниз по лобку, он приподнял ладонь кверху и показательно раздвинул пальцы, демонстрируя тем самым результат своих трудов. Мои уши горели от теперь приятного смущения. Его довольная кошачья улыбка на всем этом нескончаемо абсурдном фоне делала его в разы привлекательнее. — Какой ты всё-таки пошлый! — Для тебя же стараюсь.       Когда он вновь коснулся моих губ, все моё тело вздрогнуло, от чего он испуганно взглянул мне в глаза, но, поняв меня, он слегка улыбнулся, а затем продолжил столь сказочный поцелуй. Под влиянием эмоций, что полностью завладели мной, мои руки беспорядочно касались его торса и потихоньку сползали вниз. От моего лишь мимолетного прикосновения он вздрогнул и слегка простонал. Он не позволил мне играться с ним и, подхватив меня на руки и еще сильнее прижав к стене, стремительно вошел внутрь. Я издала громкий стон. — Всё в порядке? — Да! — блаженно выдала я. — Не останавливайся.       Он постепенно проникал все глубже и глубже. Меня окатило новой волной страсти, отчего я вцепилась в его плечи. Чонун постепенно начал движение, но мучительно издевался надо мной, когда внезапно останавливался, а затем постепенно проникал глубже. С его губ слетела пара гулких стонов. Мое тело смиренно подалось навстречу ласкам. Я изогнулась в спине, перед глазами сыпались звёзды. Страсть обрела себя после долгих пререканий. Боль и дискомфорт остались в стороне.