Искупление

      Есть грехи, которые невозможно искупить. Они свинцовым грузом давят на совесть, неосязаемыми призраками проскальзывают в сны. В кошмарах ты оказываешься беззащитен перед ними, словно пришпиленная булавкой бабочка: эхо агонии мечется по грудной клетке, и лишь клыкастая улыбка и пара горящих глаз напоминают о том, что ты все еще жив. И ох, как ты об этом пожалеешь.       Они твой личный пропуск в ад — если это, конечно, не просто сказка для жаждущих справедливости: Ангелов, Бритоголовых и прочих, прочих, прочих...       Даже после смерти Волк не покинул стен Дома. Он всегда рядом, и в выражении его лица скользит все то же недоумение, что и при жизни. Волк так и не понял, почему я не согласился выполнить поставленное им условие, так и не разделил мою боль от очередного перевоплощения. Ангел, Дебил, Македонский... Становиться Лезвием в чужих руках было нестерпимо больно, и я не желал переживать это.       Мы уже давно устали друг от друга, но он не способен уйти, а я — избавиться от тени того, кто когда-то был моим другом и более того — состайником. Теперь его присутствие стало привычным, и лишь иногда, встречаясь взглядом с горящими глазами Волка, я чувствую, как руки опаляет призрачным жаром, а по ободранным ладоням словно вновь стекает горячая кровь. В такие дни склянка с таблетками пустеет вдвое быстрее. — Македонский, помоги мне одеться! — Приятель, подсади на подоконник, а? — Мак, поставь чайник! — Он что, опять собрался мыть полы?       Поначалу многих удивляла эта раболепность. Подай, принеси, помоги — мне на самом деле было приятно выполнять эти несложные поручения. Но я не делал из себя слугу — просто пытался вернуть стае долг. Только они смогли дать мне то, что не позволял никто более: стать самим собой. Не Ангелом со слезящимися от линз глазами и не Идиотом в доме, где всё подчинялось законам Ящика-пророка. Здесь я мог быть просто Македонским — и плевать, что ради этого я должен был забыть о чудесах, бывших некогда частью меня.       Должен был, но не забыл. Решил, что немного волшебства никому не помешает — забрать чужой кошмар и смыть его водой, успокоить тревогу...       Поэтому теперь на мне смерть Волка, проткнутого моим страхом. * * *       Я не представлял себе, как смог бы продолжить жизнь в Наружности — да и не желал туда возвращаться. За эти несколько лет я словно стал частью Дома, а где-то внутри меня остался кусочек серых стен, испещренных рисунками Леопарда. Моя комната, моя стая — все это было так знакомо и любимо, что сама мысль о расставании казалась невозможной.       Но Последняя ночь приближалась — каждый обитатель Дома чувствовал это, и в груди поднималась волна немой паники, сами комнаты обжигали нас страхом, словно ощущая свое скорое исчезновение. Все мы должны были покинуть место, уже ставшее для нас родным, и мало кто желал этого. И уж точно никто не был рад тому, что Серый Дом собираются снести. * * *       Решение пришло неожиданно. Я наконец понял, кто может дать второй шанс... Пусть даже не мне, у Ангелов не бывает счастливых концов — Волку.       Уговорить Табаки помочь было нелегко. Честно ответить на все его вопросы — ненамного проще. Шакал предупреждал — и не раз — на что я иду. Пытался меня остановить, внушал, что переход вряд ли сделает меня счастливее. Я могу так и не попасть в Дом, оставшись Ангелом или Дебилом, или вновь повторить события этого Круга.       Я понимал это и без его слов. Но, в конце концов, оставался ненужным что в Наружности, что на Изнанке. Так что мне было терять? По-настоящему полезен я оказался лишь в своей стае — по крайней мере, мне было лестно думать, что это так.       Да, некоторые грехи никогда не искупить. И хоть мои воспоминания превратятся в пыль, я всегда буду чувствовать тяжесть вины на душе. И продолжу попытки спасти того, кого случайно убил, чего бы это не стоило.       Однажды Волк станет счастлив, даже если ради этого Дому придется забыть о Красном Драконе.