Гром в штанах

      Меня настолько закомплексовали в детстве, что ни о каких отрочестве и юности речи быть не могло; естественного для всех людей подросткового бунта у меня не было. Меня как растение выращивали и оберегали от всего как фарфоровую куклу излишне трепетная мать, рассудительный, но молчаливый отец, весьма жесткая бабушка и суховатый, флегматичный дедушка. Я легко общался с ними со всеми, а еще умел занимать себя сам различными играми, так что в друзьях я не нуждался, и был одинок. Впрочем, детство все равно было по-своему счастливым. Летом меня возили к родственникам отца на Восток или к морю, к знакомым матери (а иногда и туда, и туда); зимой мы обязательно выезжали кататься на горных лыжах. Поэтому воспоминаний и впечатлений у меня было множество, хотя они сильно отличались от впечатлений и воспоминаний одноклассников. И несчастным я себя не ощущал, а на одиночество и отсутствие друзей (и тем более подруг) я внимания не обращал.       Я много смотрел на симпатичных мне девочек и мечтал о них, ожидая, что подвернется счастливый случай завязать отношения. Но я только созерцал и практически не действовал, так что случай не подвернулся до окончания школы, что совершенно меня не напрягало, так как я знал, что впереди у меня еще много лет времени. На учебу же я поехал в Москву, так как в нашем городке, пусть даже районном центре (и втором по количеству населения городе области), в отношении хорошего образования ловить было нечего. Я не особо представлял, как мне – такому домашнему и беззащитному, привыкшему к высокому индивидуальному комфорту – жить в общежитии. С другой стороны, мне было известно много историй про то, как в общаге заводят настоящих друзей и экспериментируют в отношениях с противоположным полом, а этого мне как раз очень хотелось. Но на удивление ничего подобного практически не было; то есть кто-то с кем-то сходился и, вроде бы, доводил отношения до постели, но это было редкостью. И даже самые, казалось бы, близкие и взаимные отношения имели очень ограниченное развитие и дальше неизвестно кем установленного стеклянного предела не развивались. Мне, правда, довелось пересечься с девушкой Ирой, которая, кажется, была в некоторой степени ко мне не равнодушна и, возможно, делала очень тонкие намеки на возможность отношений. Но меня воротило от нее так, что я вскоре стал всеми силами избегать ее общества. Зато на личном опыте я убедился в абсолютной справедливости шуток о том, что в подростковой и молодежной среде сексом никто не занимается.       И вот мне был уже 21 год, и мы заканчивали третий курс. У меня было несколько приятелей, с которыми мы составляли компанию, как на учебе, так и в общежитии. Но на майские праздники многие решили съездить по домам на несколько дней, тогда как я остался позаниматься и, может, погулять по городу. Общежитие опустело на добрую половину и стало непривычно тихим и спокойным. Я пошел умываться и бриться, и тут выяснилось, что мой одногруппник Андрей тоже не поехал домой.       – Привет! Хоть ты остался. Не так уж одиноко будет! – обрадовался он.       – Да, и я рад, что ты никуда не поехал. А то учебу учить, я, конечно, не хочу, но чем еще заняться даже не знаю. Ну что, может, чаю? А потом, скажем, на Винзавод сходим?       – Ты знаешь, твоему чаю я всегда рад! А после него я готов на все! Слушай, а давай к Машке Матвеевой зайдем. И чаю с ней попьем, и втроем гулять интереснее будет.       – Отличная идея!       Маша Матвеева училась в параллельной группе, и поточные лекции у нас проходили вместе. Маша входила в число девушек, которые казались мне классными и подходящими для завязывания отношений (впрочем, Катя Тимофеева, Люда Андреева и Оля Болотова были мне еще симпатичнее). Маша была невысокой, но довольно пышной девушкой с приятным добродушным лицом; казалось, что она никогда не унывала – по крайней мере, я всегда видел ее в хорошем настроении. Но она ненавидела соседку по комнате (а кто вообще любит соседей?), и постоянно пыталась ей досадить. Разумеется, приход приятелей, был бы очередным камнем в огород врага. Собрать у меня, большого любителя чайных ощущений, все необходимое для чая труда не составило, и через пять минут мы с Андреем отправились к Маше, на этаж ниже.       Когда мы подошли к ее комнате, то услышали из-за двери громкую музыку, причем игравшая песня очень нам нравилась.       – Она что, одна что ли? – сам себя спросил Андрей и без стука толкнул дверь, которая оказалась не заперта.       Мы смело открыли дверь, зашли в комнату, и нам открылась невероятная картина. Маша была практически голой – на ней были только абсолютно черные трусики (создававшие впечатление цензурной замазки, прикрывающей ее интимности). Она во весь голос подпевала любимой песне (надо сказать, слишком сильно не попадая в мотив и текст), пританцовывала и, кажется, одеваться еще не собиралась. Нас с Андреем она не слышала, а мы застыли в дверях как вкопанные – и не столько от смущения (которое еще не успело прийти), сколько от неожиданности. Наконец, трек закончился, мы все втроем вернулись в реальность.       – Боже…, - произнес я, зажмуриваясь и отворачиваясь в резко накатывавшем жутком смущении.       – Ой, ребята! Привет! – глупо улыбнулась нам Маша.       – Милые трусики, - усмехнулся Андрей, - а ты, Аркаша, что думаешь?       – А, может, не надо так смущать девушку? – процедил я.       – А смущается ли она? – Андрея уже распирал смех.       И только тут Маша поняла, что она практически не одета.       – Ой! – снова сказала она и стала озираться по сторонам, ища взглядом, чем можно прикрыться.       – Мы вообще-то на чай к тебе пришли, - практически невозмутимо сказал Андрей, проходя в комнату.       Я последовал за ним. Мы прошли через всю комнату к стоящему у окна столу, как будто не замечая пикантности ситуации, и сели на находящиеся у стола стулья. Впрочем, смотреть было уже не на что: Маша повернулась к нам спиной и прикрылась первым, что попалось под руку – большим банным полотенцем с нарисованной на ней веселой акулой. Андрей смотрел на нее с ухмылкой; я – с заинтересованным взглядом. Но Маша села на третий стул с немного сконфуженным и одновременно озорным видом; казалось, что «засвет» ей даже понравился.       – Ну что, Аркаша, разливай что ли! – наконец, после затянувшегося молчания сказал Андрей.       – А у меня, кстати, печенье было, - вспомнила Маша и пошла искать его в прикроватной тумбочке.       – Удачно мы зашли на такую шикарность, - шепнул мне Андрей, когда Маша шуршала вещами в поисках печенья и вряд ли что-то слышала.       – Да, неплохо, - согласился я, но Андрей заметил, что я напряжен.       – Ты чего! Расслабься! Уверяю тебя, ей даже понравилось!       – Но все равно, такой казус…       Тут Маша вернулась к столу с печеньем. А еще она успела надеть футболку.       – Маш, скажи Аркаше, что ты в порядке, а то он боится, что ты обиделась, - сказал Андрей.       – Ты, правда, переживаешь? – изумилась она, - да чепуха, конечно же! Чего не бывает, тем более в общаге!       – Так что не парься! – подытожил Андрей.       – Расслабься, - добавила Маша.       Я выдохнул и постарался выключить переживания. Но не успокоились они, начав обсуждать другие подобные нелепости, происходившие с ними.       – Помните же, когда у нас в общаге только один душ работал, и все мылись по очереди? Как раз была очередь парней, а девчонки стояли в ожидании. И вот я, завернувшись в одно полотенце, на пояс повязанное, гордо мимо них иду. И тут полотенце берет, развязывается и падает! Я, конечно, быстро подхватить его успел, но все-таки девчонки, похоже, увидели все, что хотели, - рассказывал Андрей.       – У меня тоже с душем была забавная история, только это было в лагере, а мне, как сейчас помню, уже пятнадцать было. Там у каждой кабинки свои дверцы были. И вот я пошла мыться, моюсь, и вдруг дверцы моей кабинки открываются, а я спиной была к ним повернута, и не сразу это заметила. А потом поворачиваюсь, а там какой-то мальчик буквально лет шести, стоит, и, улыбаясь, на меня смотрит. Я его, естественно, сразу же прогнала, и он убежал, причем больше я его в лагере не видела, - рассказывала Маша.       – Да, в лагерях вообще полно таких историй бывает, - согласился Андрей.       – Это точно. В другой раз, в другом лагере, мы катались с горки, и одна девочка каким-то образом потеряла купальник, но не заметила этого. Она с горки съехала, в бассейн плюхнулась, вылезает из него, и тут все видят, что она совершенно голая. Все на нее вытаращились, а она и не понимает, в чем дело. Но вожатая быстро среагировала, к ней подбежала, чем могла прикрыла и в раздевалку увела. На следующий день эту девочку из лагеря забрали.       – Вот так умора! – рассмеялся Андрей, и Маша подхватила его смех.       Когда же смеяться они перестали, то, кажется, не сговариваясь, повернули головы и перевели на меня вопросительные взгляды:       – Ну а ты?       – Да я вообще… - будучи не в силах признаться в своей повышенной неопытности, я замялся, не зная, что говорить. Но Маша и Андрей все поняли без слов.       – Еще ни с кем и ни разу? – он от изумления подпрыгнул на стуле.       – Давайте лучше не будем об этом…       Но остановиться заведенный Андрей уже не мог; да и на Машу, надо сказать, это произвело впечатление.       – Ты не расстраивайся из-за этого: ищи девушку, и кого-нибудь найдешь, - сказала она.       – Нам надо помочь ему найти подходящую девушку, - переиначил Андрей.       – Да я лучше как-нибудь сам…       – Хотя чего ее искать: вот же она, - и Андрей указал на Машу.       – Я? – она изумилась, но раздражения в голосе не чувствовалось.       – Да ты, а почему нет? – совершенно серьезно говорил Андрей, а потом обратился ко мне, - что скажешь, Аркаша?       – Ну я даже не знаю…       – Да чего ты сомневаешься? Хватай, пока дают!       – Эй, минуточку, а меня кто-нибудь будет спрашивать? – вмешалась Маша.       Андрей с наигранным удивлением посмотрел на нее:       – Для тебя это тоже будет что-то невероятное, - мягко заметил он, - разве оно того не стоит?       – Ну…, - Маша перевела взгляд с Андрея на меня, - как сказать?       Я залился густой краской и почувствовал, как по спине потек резко накинувшийся на меня пот.       – Как сразу покраснел-то! – рассмеялась Маша.       – Да, взмок как после бани! Так что, Машка, надо, чтобы ты ему помогла, - тоже со смехом добавил Андрей.       – Ребята, да что вы тут развели? - воскликнул я, - я же не могу прямо так…, - меня, и правда, захватило жуткое стеснение, к которому еще примешался стыд ребенка, который не выполнил домашнее задание и врет о том, что забыл тетрадь дома.       – Да ладно тебе! Когда еще такой шанс представится!       – Нет, я, конечно, хочу, и я, конечно, был бы очень рад… Если только Маша не против…       – Не против: чего не сделаешь для такого бедолаги! – сочувствующим голосом сказала она.       Я покрылся краской, по спине у меня потек пот, сердце у меня дико билось, глубоких вдохов не хватало, и дыхание перехватывало. И с одной стороны, очень хотелось «попробовать» девушку, а с другой стороны, это было совершенно неожиданно, из-за чего было жутко страшно, так как я понимал, что не знаю многих тонких подробностей процесса.       – Ну все, оставляю вас наедине! – громко сказал Андрей, а потом шепотом мне добавил, - только, чур, с тебя подробный отчет во всех красках.       – Не смущай, пожалуйста! – цыкнул я на него.       Он подмигнул и ушел, после чего мы с Машей остались одни… Про чай мы все уже забыли.       – Ну, сразу приступим или немного подождем? – спросила она.       – Я был бы рад сразу приступить, но даже не знаю, с чего надо начинать, - ответил я, краснея.       – У-у! Да тебе и в самом деле нужно помочь! Если, конечно, хочешь.       – Хочу страшно и страстно, и постоянно мечтаю об этом. Но никак не получалось, никак не складывалось. А теперь такой случай… Очень не хочется его упускать. Если, конечно, ты не возражаешь, чего я очень боюсь.       – Нет, я не против. Ведь никогда не стоит забывать, что девушки тоже хотят приключений. Кроме того, Андрей тут прав, оно того стоит: классно быть у парня первой!       – А ты, извини за вопрос, насколько опытна в этих делах?       – Я уже настолько опытная, что стыдно рассказывать, хотя я ни о чем не жалею. Честно говоря, я трахаюсь с четырнадцати лет…       И Маша сняла футболку, снова оставшись в одних трусиках. Я так выпучился на ее огромную грудь, что Маша рассмеялась из-за моего одновременно страшно смущенного и жутко любопытного вида.       – Хотя погоди! Важную вещь мы с тобой забыли! Теперь дверь точно лучше запереть! – вдруг сказала она.       После этого она встала и заперла на два оборота замок входной двери, оставив в нем ключ в повернутом положении: теперь снаружи дверь нельзя было открыть никаким способом.       – Вот теперь нам не помешает никто! – объявила Маша и с легким смехом добавила, указывая на грудь, - потрогай!       Я прикоснулся к ее груди; сначала аккуратно, а потом полностью обхватив ладонью. Никогда до этого я не держал в руках ничего подобного. Даже не знаю, на что это было похоже; может, на заполненный теплым воздухом небольшой воздушный шарик; а может, на фруктовое желе или мясной холодец; а может, и на удивительную игрушку из тонкой резины. И, не подумав, я спросил:       – А тебе не тяжело ее носить?       – Ну, конечно же, нет! Это ведь такая же часть моего тела, как и все остальное…       – Но, не хочу обидеть остальное, это, наверное, лучшая твоя часть…       – Не обижаешь! Это и правда, мой предмет гордости. А кроме того, я знаю парней, знаю, что именно им (то есть вам) нужно. Давай, сам раздевайся! Посмотрим, твои части…       – А, ну да… - и я торопливо стал снимать с себя вещи: джинсы, носки, футболку…       Когда же я дошел до трусов, я, сам того не желая, страшно замялся и остановился.       – Погоди, я тебе помогу, - видя мою остановку, улыбнулась Маша.       Она подошла, осторожно оттянула спереди резинку моих трусов и заглянула под них. У меня от этого пошла кругом голова, и я, кажется, даже пошатнулся.       – Сколько раз я уже это видела, но каждый раз все по-новому, все немного не так, как у других, и очень интересно, что получится в итоге, - сказала Маша.       Она спустила с меня трусы до колен, оценивающе посмотрела на член, аккуратно прикоснулась к нему своими мягкими и игривыми девичьими ручками и стянула кожу с головки.       – А что, неплохой аппаратик. Сейчас запустим его в космос! Снимай трусы до конца и продолжим.       Я снял их, а Маша в это время тоже сняла свои черные милые трусики.       – Ну что, как я тебе? – спросила она.       – Великолепно! Восхитительно! Ты меня будоражишь! – я, от волнения забыл слово «возбуждаешь», - в общем, круто!       – А сейчас все будет еще круче! – и Маша обняла меня, прижалась ко мне.       Мы как-то машинально единым движением сели на ее кровать, хотя я не представлял, что делать дальше. Однако присутствие рядом голой девушки и собственная обнаженность, мигом подняли мой член, который теперь стоял так, как никогда раньше. Маша это заметила:       – О, как хорошо, что ты уже готов! Только не взорвись сразу или даже до начала!       – Постараюсь.       Маша улыбнулась, взяла мою руку и положила на свою грудь. Вторая же моя рука как-то машинально скользнула ей под попу. И таким образом, мы улеглись в постель и поплотнее прижались друг к другу.       – Ну что, начнем без отлагательств? – спросила Маша.       – Да, хотя я не знаю, как начинать, - я снова очень смутился, что даже возбуждение стало несколько меньшим.       – Не беспокойся, я знаю, что делать! Через минуту начнем!       Маша прижалась ко мне, а я в ответ прижался к ней. Одной рукой она держалась за мой член, другой обхватила мою попу; я же продолжал держаться за ее грудь; своими губами Маша нашла мои, и поцеловала меня. Так мы пролежали какое-то время. Потом она встала надо мной на четвереньки:       – Ну, держись!       И я лежал на спине (наверное, как бревно), а Маша буквально нависла надо мной. Она без всякого труда нашла у себя нужное отверстие и довольно резко опустилась им на мой член. Так что не я вошел в нее, а она нашла на меня, причем в первый момент мне было весьма больно. Но мой мозг был взбудоражен куда больше члена, так что эмоции перекрывали физические ощущения. И я совершенно не помню какого-то особого телесного удовольствия; я помню только огонь в голове и жутко сильное сердцебиение.       Маша стала аккуратно двигаться вверх-вниз.       – Помогай мне, - сказала она, - двигай тазом.       Я попробовал помочь, но это оказалось не так-то просто; в синхронные движения мы пришли далеко не сразу. А почти как только пришли, так я понял, что кончил. Я попытался продолжить, но это было уже слишком тяжело и становилось очень неприятным. Маша, видимо, тоже поняла, что пора заканчивать, поэтому она прекратила движения, слезла с меня, перевернулась на спину и улеглась рядом со мной, свесив одну ногу с кровати. Я подвинулся, чтобы дать ей места, заметив что она немало запыхалась. Пару минут мы лежали молча, и я был в полной прострации, не зная, ни что говорить, ни что делать.       – Ну что, ну как? – наконец нарушила молчание Маша.       – Мозг горит! Тело бурлит. Перед этим было большое напряжение, а теперь полный расслабон настал. Но было круто! Спасибо тебе большое!       – Да не за что, - Маша снисходительно усмехнулась.       – А ты как? Как тебе?       – Знаешь, на удивление неплохо! Многие парни кончали куда быстрее, чем ты, хотя обещали совсем другого, и были слишком наглыми и грубыми. А с тобой все прошло очень мягко и аккуратно, и мне понравилось. Так что я довольна.       Я не знал, что сказать в продолжение, и мы снова замолчали. Но потом я спохватился:       – Кстати, а ребенок у нас от этого может родиться?       – Не переживай, не родится. У меня есть специальные таблетки, и я обязательно приму их сегодня.       – Ну, хорошо!       Мы еще немного полежали, отдохнули и пришли в себя. Потом мы снова как-то машинально встали, оделись и вернулись за стол, где стоял уже совершенно остывший чай. Из-за важности произошедшего события и моря впечатлений, мне казалось, что я наливал его чуть ли не год назад, хотя прошло от силы минут двадцать – тридцать. И только тут я понял, как же мне хочется пить!       – За твой первый раз, - Маша подняла свою чашку с намереньем чокнуться с моей в импровизированном тосте.       – Еще раз спасибо, - я ответил на ее приглашение к тосту.       – Да не за что, - отмахнулась она и почти залпом выпила всю свою чашу, заметив, - а вообще, он хорошо освежает!       – И правда, - согласился я.       После этого, даже не обняв и не поцеловав Машу, я забрал все принесенные (казалось бы так давно) чайные принадлежности, вышел из комнаты и прошел по коридору до лестницы. И только оказавшись там, я как будто очнулся, спросив себя, почему я ушел так просто и так сразу? Почему не позвал ее гулять вдвоем? Почему не назначил новой встречи? Я даже подумал о том, чтобы вернуться и пригласить Машу куда-нибудь, но потом решил, что уже поздно, ситуация упущена и возвращаться глупо и нелепо. Поэтому продолжения отношений с Машей у меня не было; мы сошлись случайно, я не оставил у нее никаких особенных воспоминаний, и продолжать нам было просто нечего.       Вот таким образом, в возрасте 21 года, я лишился девственности. И этот раз оставался моим единственным сексуальным опытом в последующие восемь лет.