Пэйнкиллер

Когда Топу грустно, он курит на балконе. В обычном состоянии — на улице, в машине, бывает, даже в комнате в периоды особой лени, но когда грустно — только на балконе. Дэсон заметил эту тенденцию недавно, и то благодаря случайно промелькнувшей мысли. Он считает это даром (или громом) с небес. Всё потому что Топу редко грустно. Несмотря на кажущуюся в его внешности меланхоличность, он на удивление прост. Все потому что Топ отдаётся грусти со всем сердцем. В это время вокруг него словно даже воздух мрачнеет. Возможно, именно поэтому Топ уходит на балкон — в надежде, что ветер сквозь настежь открытое окно сдует пары его апатии. Всё потому что никто не может понять причину грусти загадочного Чхве Сынхена. Скорее всего, даже сам Сынхен, но это не точно. Дэсон и не пытается. Его хену плохо, факт фактом, и какая разница почему. Важнее то, как исправить. Решение оказалось неподалёку и до смехотворности банальным. Вот Топ курит на балконе, а вот Дэсон неожиданно обнимает его сзади. И каждый из них на мгновение видит, как вселенная делится на новый виток, который и есть — они прямо сейчас. И много времени после. Объятия наивны и искренни, будто Дэсон всю свою энергию направил на борьбу с невидимым монстром внутри Сынхена; будто надеется, что сможет его прогнать навсегда. Топ чувствует это и усмехается уголками глаз. Как мило. Он поворачивается в руках донсена и кладёт руку тому на макушку. — Ты чего? — спрашивает Сынхен, прекрасно зная ответ на вопрос и то, что Дэсон тоже осознаёт, что он знает. — Да так, просто захотелось. Топ выкидывает сигарету в окно, улыбается в небо и заходит в квартиру за продрогшим донсеном — на улице, чай, не лето. «Просто захотелось» случается у Дэсона с постоянством когда хён курит на балконе. Почему-то мысли, что Сынхен может делать это потому что так удобнее, у него не появляется. Они оба осознают, что это не так. Топ с удивлением замечает, что апатия уходит, когда донсен его обнимает. Что курить хочется меньше, а ощущать тепло этого крепкого тела у себя на груди больше. — Сменил зависимость на зависимость, — еле слышно усмехается Топ в пятый «просто захотелось» раз. И слегка пугается от собственной фразы. — Что, хён? — Дэсон отрывает голову от чужого плеча, заглядывая Сынхену в глаза. Тот утыкает его обратно. Наступает долгий период, когда Топ курит на балконе, только когда Дэсона нет рядом. Ветер не сдувает пары апатии. Наступает долгий период, когда Топ курит на балконе, только когда Дэсон рядом. «Смирился, — думает он, вздыхая. — Как эгоэстично». Наступает долгий период, когда Топ курит на балконе не только когда ему грустно. Дэсон по-прежнему рядом. Он замечает это и волнуется. — Хён, — начинает он неловко, стоя на пороге комнаты Сынхена, — что случилось? В последнее время ты чаще выходишь на балкон. — И что? — спрашивает тот, не желая признаваться ни себе, ни донсену в причине таких изменений. — Ну… Я заметил, что ты делаешь это в основном во времена… не совсем стабильного эмоционального состояния. — Я выхожу на балкон, когда хочу. — Да, — согласился Дэсон, твёрдо продолжая: — А хочешь ты во времена… не совсем стабильного эмоционального состояния. Топ вздыхает и откладывает смартфон. — Теперь в таких случаях я делаю другие вещи. — Ясно. — Дэсон выходит. Больше никто не обнимает его на балконе. Апатия расширяется, потому что ветер и сигареты всё так же бессильны. Алкоголь не бессилен. Топ напивается. Просыпаясь на следующее утро, он, во-первых, удивлён, что такая мелочь выводит его из равновесия, а во-вторых, понимает, что нужно что-то делать, ибо он айдол и спиртное не выход. В-третьих, Топ знает, что (кто) выход. — Почему ты перестал меня обнимать, Дэсон-а? — капризным голосом спрашивает Сынхен. — Я больше не понимаю, когда тебе это необходимо, — отвечает донсен. — Сейчас. Дэсон смотрит на хена странным взглядом и раскрывает руки в «ну так давай» жесте. Топ валит сомембера на кровать и нависает над ним, рассматривая чужие узкие глаза: сквозь щель между веками видно лишь хитрый блеск. В воздухе висит чувство, что что-то должно сдвинуться; вселенная уже генерирует новый виток. Топ перекатывается под бок донсена и по-детски утыкается тому рядом с подмышкой, не слыша труднопереводимый вздох Дэсона. О да, его объятия целебные, но что способно излечить его самого? Топу приходится труднее в поиске ответа на этот вопрос. Хотя, казалось бы, вот он (просто помоги вселенной разделиться). Но что-то не даёт айдолу сделать это — скорее всего, то, что погубило тысячи возможных счастливых отношений — нерешительность. Да и Дэсон не спешил. А ведь Топ не ясновидящий, он без понятия, чего хочет донсен. Когда Дэсону грустно, он не подаёт виду. Лишь изредка, когда бороться уже невозможно. Зато так, чтобы заметили все. В этот раз заметил только Сынхен. Он зашёл в комнату донсена, увидел его подрагивающие плечи на кровати (Дэсон плачет без слёз, но с ознобом, как и полагается айдолу) и, не найдя иного решения, вышел обратно в коридор. А затем долго прогуливался около двери, решаясь-не решаясь зайти и что-то предпринять. Ему хотелось помочь, но он не знал как. Дэсон уже не рыдал. Слышные шаги хена и невнятное редкое бормотание развеселили его, было интересно, что же произойдёт дальше. Когда Топ наконец заходит, Дэсон продолжает играть трагикомедию. Он наблюдает, как хён приближается и садится на колени перед кроватью напротив его лица. Дэсон слабо улыбается. Сердце выкручивает кульбиты, как фанатка, увидевшая фансервис. Никакой загадки, то, что должно произойти, давно известно. — Знаешь, если твои объятия помогают мне, то, возможно, тебе поможет вот это, — произносит Сынхен, прежде чем уничтожить расстояние между их губами. Молча целуют только в жизни, а у них должно быть как в дораме. Отчаявшаяся уже было вселенная таки отделяет новый виток, и когда айдолы открывают глаза, отстраняясь, они уже не там, где были раньше. Они в месте, где у них есть бесплатное обезболивающее.