Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 101. Незваный ночной гость. — Ладно, забей на это, — ведя машину, Гу Хай сжимал руку Бай Лоиня, — Ничего не случится. Сумерки пропитывали грехом одну щёку Бай Лоиня, другую сжигал взгляд Гу Хая, сердце бросало то в жар, то в холод, его длинные пальцы полировали губы, словно успокаивая; равнодушным тоном он сказал: — Мне кажется, что с такими людьми невозможно справиться. У него нет родных, его ничто не связывает, он ничего не боится. Бороться с ним всё равно, что ловить дохлую рыбу рваной сетью. Это бессовестный человек с тёмным сердцем, он способен на любую пакость. Гу Хай вздохнул: — На самом деле, опрокинуть его очень просто, только тётушке Чжоу нелегко переступить через их отношения. — Всё-таки они муж и жена, и у них есть маленький ребёнок. — Вот посмотри, что мы с тобой обсуждаем, — Гу Хай поскрёб ногтями выемку на середине ладони Бай Лоиня, — Разве об этих делах нам нужно думать? В их возрасте образ мыслей не похож на наш с тобой. По сравнению с нами, у них намного больше забот, так что тебе не стоит думать об этом. Бай Лоинь молчал, глядя в окно машины. Рука Гу Хая медленно переместилась с ладони Бай Лоиня и потихоньку дотронулась до его ноги: — Иньцзы, ты так хорошо относишься к тётушке Чжоу. Бай Лоинь перевёл взгляд на лицо Гу Хая: — Что ты сказал? — Если однажды со мной что-то случится, ты будешь так же заботиться обо мне? Бай Лоинь бросил на Гу Хая один очень унылый взгляд, в котором говорилось: «Ты даже к тётушке Чжоу можешь приревновать?». Гу Хай, словно угадав мысли Бай Лоиня, бесстыдно сказал: — Моя ревность больше хозяина, я ревную, если кто-то касается тебя, встречается с тобой; я питаюсь ревностью, безразлично, человек, зверь или птица — я ревную тебя ко всему… От его слов Бай Лоинь рассмеялся. При виде чуть приподнявшихся, возбуждающих губ Бай Лоиня сердце Гу Хая пришло в беспорядок. Пользуясь тем, что Бай Лоинь устремил своё внимание за окно, он крадучись провёл рукой вниз, по внутренней стороне бедра Бай Лоиня, затем атаковал промежность. — Что ты делаешь? — Бай Лоинь злясь, схватил руку Гу Хая. Но эта рука уже вошла в прямой контакт с «младшим Иньцзы». Бай Лоинь сердито смотрел на Гу Хая: — Тебе не надо вести машину? На такой скорости легко попасть в аварию. Гу Хай порочно рассмеялся: — До тех пор, пока ты не сопротивляешься, ничего не произойдёт. И нисколько не сдерживаясь, продолжал одной рукой ласкать, а другой вести машину. От прикосновений Гу Хая у Бай Лоиня побежали мурашки по телу, но внезапно он увидел большую тёмную массу прямо перед лобовым стеклом и предупреждающе крикнул: — Осторожно, машина! Гу Хай резко вильнул в сторону, уклонившись от ужасной встречи с топливной цистерной. Разозлившись на Гу Хая, Бай Лоинь перелез на заднее сиденье. На самом деле, оба их тела уже вспыхнули и загорелись, но Бай Лоинь не хотел, чтобы Гу Хай заметил, что с ним происходит и спрятался сзади. Гу Хай, потеряв всякий стыд, обеими руками ласкал рулевое колесо, подпирая его снизу налившимся членом. Бай Лоинь намеренно избегал его взгляда, но в его сердце уже кишели эти щекочущие червячки. Лифт поднялся на восемнадцатый этаж. Как только дверь захлопнулась, Гу Хай прижал Бай Лоиня к стене и нетерпеливыми губами запечатал его рот, резким движением расстегнул молнию на его куртке, сдирая её с плеч вместе со свитером до локтей, обнажая плечи и крепкую, упругую грудь; голодные руки Гу Хая издевались над оголённым телом, как хотели. Учащённое дыхание становилось всё тяжелее, Гу Хай непрерывно бил своим «тараном» вздувшийся бугор Бай Лоиня, буквально трахая его через одежду. Две пары налитых кровью глаз смотрели друг на друга в темноте, дважды они прошли через это, и Бай Лоинь уже не был таким строптивым; обеими руками он обхватил голову Гу Хая и с безумной страстью поцеловал его. Ночь, страсть и кипящая кровь. Два молодых, полных энергии парня, вцепившись друг в друга, задыхаясь, кусают кадыки, ключицы, их маленьким монстрам трудно сдерживаться, и они уже готовы с рёвом выпрыгнуть из штанов. Гу Хай торопливо выдернул ремень из штанов Лоиня. Бай Лоинь схватил его за руку: — Сначала в душ. Гу Хай нахально спросил: — Вместе? — Нет, — решительно отказал Бай Лоинь, молнией проскользнул в спальню Гу Хая, включил свет, нашёл халат, который надевал прошлый раз, и бегом в ванную; заперся там изнутри и всё это на одном дыхании, не давая Гу Хаю ни малейшей возможности даже помечтать. Гу Хай один стоял перед ванной, скрежеща зубами, «негодник, ну, ты молодец! Зажёг огонь и оставил, как будто тебя это не касается, а сам, весёлый, сбежал в ванную. Когда выйдешь, я проверю "младшего Иньцзы", если с ним что-то произойдёт, ты за это ответишь!» Раздался переливчатый звук звонка, Бай Лоинь засомневался, кто мог прийти сюда? Отец Гу Хая? Он посмотрел в глазок и внезапно задрожал, как будто увидел привидение. Совершенно очевидно, что Гу Хай в ванной, как он мог оказаться за дверями? Потом пришёл отклик, это брат Гу Хая, Гу Ян. Бай Лоинь открыл дверь, Гу Ян немного удивился, но на его лице это не отразилось. Гу Хай только лишь упомянул о некоторых семейных обстоятельствах в отношении Бай Лоиня, однако, без сомнения, он и Бай Лоинь живут под одной крышей. То, что Гу Хай мог по доброй воле принять сына Цзян Юань, Гу Ян был не в состоянии понять. — Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Бай Лоинь. Гу Ян не ответил, сам пошел к холодильнику, заглянул внутрь, ничего не достал оттуда, только холодно произнёс: — Холодильник слишком маленький, сюда ничего не положишь, завтра же куплю большой. Бай Лоинь не ответил, он просто посчитал, что эти слова не предназначены ему, и Гу Ян обращается к самому себе, не более. — Цвет ковра не сочетается с чайным столиком, узор на люстре слишком тяжёлый и простой, он не подходит к такому комфортабельному обеденному столу; эти кисти на гардинах режут глаза, фон стены за телевизором подавляет… Кто пригласил этого дизайнера? Квартира отделана так, что ни на что не похоже. Бай Лоинь продолжал хранить молчание, он догадался, что Гу Ян критикует комнату, где все вещи выбраны им, и нарочно своими словами гладит его против шерсти. «Твои замечания останутся при тебе, а я сам по себе». Бай Лоинь открыл коробку с новым телефоном, вставил батарею, посмотрел инструкцию, затем начал проверять функции телефона. Свирепый взгляд Гу Яна вонзился в телефон в руках Бай Лоиня: «Сяо Хай едва встретил меня в аэропорту, тут же помчался в торговый центр только для того, чтобы купить ему телефон? Мы не виделись чуть больше года, и этот мальчик уже так возмужал? Уже знает, что такое любить? И этот человек — его заноза?» — Иньцзы… — из ванной донёсся елейный, немного интимный призывный возглас Гу Хая, — Я забыл взять с собой халат, принеси мне. Гу Хай, похоже, не знал, что его брат снаружи сразу навострил уши. Бай Лоинь даже не приподнялся в сторону ванной, просто громко крикнул в том направлении: — Обернись полотенцем и выходи. Гу Хай хохотнул, «зачем мне оборачиваться полотенцем? Выйду в лёгкой обнажёнке! С прибором наперевес». Гу Хай, гордо приосанившись, вышел, между ног высоко оттопырился «младший Хайцзы», и вот так… с такой энергией и агрессией явился перед глазами Гу Яна… Атмосфера в комнате застыла. Гу Ян встретился взглядом с богатырского вида «младшим Хайцзы» и быстро отвёл глаза, причудливо изогнувшиеся брови как бы выразили недовольство таким поведением Гу Хая. — Э… брат, почему ты пришёл? Гу Хай ретировался в ванную и вышел уже завёрнутый в полотенце. — Пришел посмотреть на тебя, — опираясь на дверь ванной, индифферентно сказал Гу Ян, — Его ты не постеснялся, зачем от меня прячешься? Гу Хай, улыбаясь, ответил: — Разве такой серьёзный человек, как ты, может выдержать моё вульгарное поведение? Гу Ян безжалостно поддал ногой под зад Гу Хаю, воспитывая, как какого-то юнца: — Впредь будь немного повнимательнее! Гу Хай без всякого смущения посмеялся, затем подошел к Бай Лоиню, с притворным гневом вытаращил на него глаза и приглушённым голосом спросил: — Мой кузен пришёл, а ты никак не предупредил меня? Бай Лоинь только тихо радовался. — Ты слишком испорченный, — Гу Хай ткнул пальцем в лоб Бай Лоиня, — подожди, мой брат уйдёт, я с тобой разберусь. — Твой старший брат ещё не скоро уйдёт. — Откуда ты знаешь? — Не веришь, вот увидишь, — Бай Лоинь бросил туманный взгляд на Гу Яна. Через полчаса Гу Ян опустил журнал и начал бродить без дела по квартире, ничего не говоря, просто слонялся перед глазами Гу Хая. Наконец Гу Хай не вытерпел и намекающим на «пора и честь знать» тоном поинтересовался: — Брат, почему ты ещё не уходишь? — А почему ты меня прогоняешь? — Гу Ян, прищурившись, смерил взглядом Гу Хая, — Я тебе в чём-то препятствую? Делайте, что собирались! Кадык Гу Хая задвигался, перегораживая шею, он сказал: — Нам пора спать. — Вы в такую рань уже спите? — взгляд Гу Яна был крепко настоян на подозрении, — Молодые парни вашего возраста разве не ложатся спать поздно вечером? Всего лишь восемь с небольшим, все старики и старушки ещё живут полной жизнью. — А чем отличается наш возраст? Ты ведь всего на два года старше меня, разве нет? Бай Лоинь чуть не лишился голоса от изумления, только на пару лет старше? Этот парень по сравнению с Гу Хаем выглядел старым! Гу Ян положил журнал, сделал губы «птичкой»: — Ну, коль скоро вы желаете отдыхать, тогда я немедленно оставлю вас в покое, помните, ночью укрывайтесь одеялами получше, а то замёрзнете и заболеете. Гу Хай кивнул головой, пока Гу Ян переобувался, услужливо распахнул перед ним дверь. Бай Лоинь тоже встал, провожая взглядом Гу Яна. В дверях Гу Ян бросил на Бай Лоиня понимающий взгляд, полный скрытого смысла, Бай Лоинь возвратил ему лёгкую улыбку. Едва только раздался звук закрываемой двери, Бай Лоинь, как стрела, ворвался в спальню. Реакция Гу Хая была вполовину медленнее, чем хлопок фотосъёмки, к тому моменту, когда он широкими шагами достиг спальни, Бай Лоинь успел запереться изнутри. Гу Хай, скрежеща зубами, стучал в дверь: — Щенок, выходи, мы с тобой ещё не рассчитались! Изнутри раздался отдалённый голос: — Окно открыто, с твоими навыками ты можешь забраться на 18-й этаж. Перевод Марины Алиевой. Глава 102. Ты глупый, да? Гу Хай специально открыл, а потом громко закрыл входную дверь. Этот хлопок закрывающейся двери для Бай Лоиня прозвучал ясно и убедительно, неужели и правда ушёл? «Невозможно, он же не тупой?» Бай Лоинь всё-таки не успокоился, подкрался к двери и приник ухом, прислушиваясь к движениям снаружи. Слушал минут пять, никаких шорохов. Бай Лоинь холодно наморщил брови, всё ещё сомневаясь, подошёл к окну и глянул вниз. «Ничего не видно». Внизу оживленно ездили машины, проходили толпы людей; даже если бы Гу Хай попробовал вскарабкаться по стене, его всё равно невозможно было бы разглядеть с такой высоты. Ещё через пять минут снаружи раздался телефонный звонок. Это был рингтон Гу Хая. Каждый звук отдавался в сердце Бай Лоиня, но никто не принял вызов! «Неужели он, и правда, вышел? А не устроил засаду, лёжа ничком у порога?» На всякий случай Бай Лоинь всё же присел в спальне и ждал довольно долго. Через некоторое время раздался звук сирены скорой помощи, Бай Лоиню показалось, что это было прямо возле их подъезда. «Плохо дело, не может быть, чтобы он упал?». Последние капли терпения покинули Бай Лоиня, повернув ручку, он открыл дверь и высунулся наружу, в самом деле никого. Он уже решил обуться, как вдруг зазвонил его телефон. Сердце мгновенно стянуло напряжением. «Не может быть, вдруг, это Гу Хай звонит из такси за помощью, или может быть… это звонят из больницы?». Бай Лоинь взял телефон и увидел номер Гу Хая. Ошибочка, телефон Гу Хая сейчас в гостиной, как это может быть? «Беда, я попался!» Пока Бай Лоинь реагировал, обе его ноги уже взмыли в воздух, поясницу свирепо зажали парой умелых рук, а голова свесилась вниз. Он увидел пару длинных голых ног, выступающих наружу из-под банного полотенца, бугристые мышечные узоры проступали через ткань, внизу явились большие шлёпанцы; он даже мог почувствовать, как весело подёргиваются внутри них пальцы Гу Хая. С тех пор, как рост Бай Лоиня перевалил за 180 сантиметров, ещё не находилось человека, который мог бы с такой лёгкостью закинуть его на плечо. — Пошёл на хуй! Бай Лоинь изо всех сил начал колотить Гу Хая по пояснице. Гу Хай, смеясь, сказал: — Куда идти? У хуя сегодня не приёмный день, ха-ха… (Хуй в отпуске, я за него) Сказав это, он ногой толкнул дверь в комнату и коленом её закрыл. Не торопясь опускать Бай Лоиня на кровать, он обошёл вокруг спальни, заглянул в книжный шкаф, поднял валявшуюся на полу куклу, по-держал её в руках и усадил на место в оригинальной позиции; какое-то время, кряхтя, наводил порядок на прикроватной тумбочке… В этом процессе, пока Гу Хай ходил, наклонялся и приседал, Бай Лоинь болтался на его плече вниз головой. Смысл действий Гу Хая был вполне очевидным, дать понять Бай Лоиню, что «в глазах мужа ты всего лишь беспомощный птенец, самое лучшее в твоём положении, это стать зависимым от мужа, у мужа достаточно умения контролировать тебя». — Гу Хай!!! Всё лицо Бай Лоиня покраснело от злости. Он кричал, надрывая горло: — Ты! Опусти меня! Гу Хай ущипнул Бай Лоиня за задницу. — Назови меня мужем, тогда опущу. — Я знал, что мне не стоило приходить к тебе. Бай Лоинь скрежетал зубами от злости, этот человек тряс и раскачивал его, преднамеренно дразнил, какие неприятные ощущения! Кровь, прихлынувшая к голове, туманила разум, и это тоже было неприятно! Но самым невыносимым было то, что его, высокого парня, метр восемьдесят ростом, вот так запросто закинули на плечо, как это называется?! Позор! Унижение! Бай Лоинь больше не издавал ни звука, он понимал, что если будет кричать, этот человек только больше развеселится, он просто молчал и терпел. — Не назовёшь мужем? Скажешь «муж» — поставлю на землю. Бай Лоинь, закрыв глаза, прикинулся, что не расслышал. Гу Хай мельком глянул на него, Бай Лоинь понурил голову, лицо и шея красные… В конце концов, своя жёнушка, это своя жёнушка, нельзя её так мучить! Гу Хай перехватил его свободной рукой, но не успел положить Бай Лоиня на кровать, как резкая боль острым жалом пронзила его промежность, Бай Лоинь сам не понял, как его рука проникла под банное полотенце и кулаком ударила Гу Хая по самому уязвимому месту. «Боже, как больно!» Гу Хай плотно сомкнул ноги, поморщился от боли и зло зарычал, но не ослабил хватку. Пока он приходил в себя, Бай Лоинь внизу задыхался от смеха. Гу Хай бросил его на кровать и, воспользовавшись случаем, зажал его сверху. К лицу Бай Лоиня прилила кровь, глаза подёрнулись влагой, в них был туман, само собой, от смеха. Гу Хай страшно разозлился, сейчас его лицо выглядело убийственно любящим. Он гневно и стремительно притянул к себе Бай Лоиня, наклонил голову и поцеловал в губы. Отголоски боли приходили один за другим, но Гу Хаю было всё равно, он хотел этого человека, его вкус сводил с ума; он мучился так долго, в сердце уже давно полыхал огонь. Когда их губы разъединились, Бай Лоинь не удержался и подшутил над Гу Хаем: — Ты можешь считаться самой сильной промежностью в истории, я так хорошо тебе врезал, а ты даже не катался по полу, это непросто! Гу Хай с каменным лицом выдержал пару минут, но в итоге не смог скрыть свою душевную хрупкость, расслабил шею и положил голову Бай Лоиню на плечо: — Правда… Очень больно… Гу Хай говорил и водил губами по плечу Бай Лоиня: — Обе ноги онемели от боли, помоги мне их растереть. Бай Лоинь бросил лишь пару слов: — Так тебе и надо! Гу Хай ущипнул его за плечо: — Почему ты такой жестокий? — Только что, кто разрешил тебе меня проучить! Гу Хай схватил Лоиня за ухо и слегка скрутил, спрашивая: — Кто кого проучил? Ты почему не сказал, что мой брат снаружи, ты решил выставить меня дураком? Бай Лоинь рассердился: — Из-за этой неприятности ты возводишь на меня напраслину? Я предлагал тебе завернуться в полотенце и выйти, а ты наоборот, обнажился и вышел. Поняв, что Бай Лоиня не переспорить, Гу Хай перешёл к делу, он сорвал с него халат и обнажил ноги, его лицо стремительно направилось к вялому, мягкому «дружку» Бай Лоиня. — Что ты хочешь? На этот раз Бай Лоинь действительно заволновался, его ноги напряглись, он схватил Гу Хая за волосы, он почувствовал себя очень уязвимым, и когда его член внезапно обволокло что-то нежное и тёплое, он про себя неожиданно пробормотал «Мне конец» … Он и подумать не мог, что Гу Хай ради него пойдёт на такое. Его ноги развели в стороны, рука Гу Хая упиралась в коленную чашечку, пол ноги онемело, двигаться было невозможно. Гу Хай взял в рот «младшего Иньцзы», не спеша погружался до основания, и медленно поднимался, вращая головой, будто пробовал восхитительное мороженное на палочке, единственное различие состояло в том, что чем больше «ешь» первое, тем оно становится меньше, а чем больше «ешь» второе, тем оно больше увеличивается. Бай Лоинь откинул голову назад, его грудь яростно вздымалась и опускалась, он неотрывно следил за движениями Гу Хая, стыдясь каждой новой атаки, его нервы трепетали на пределе. И с каждым погружением он вздрагивал от захватывающего удовольствия, пальцы ног сжимали простыни, на его руках выступили вены, поясница подрагивала, лоб покрылся мелкими каплями пота. После ещё одного быстрого заглатывания Гу Хай кончиком языка облизал румяную, мягкую головку. Внезапно ноги Бай Лоиня задрожали, и из горла вырвался глухой стон. Этот сдавленный стон ещё больше возбудил Гу Хая, он будто услышал близкое будущее, когда Бай Лоинь будет, наконец, лежать под ним, в полной его власти, не в силах сдерживать свои чувства, и кричать от удовольствия: «Мой муж, быстрее… Муж, как хорошо ты трахаешь… Муж, мне невтерпёж, не останавливайся…» К моменту приближения точки взрыва Бай Лоинь уже наполовину сполз с кровати, он с силой давил на затылок Гу Хая, подгоняя его, а звуки голоса превратились в песню. «Мммм…» На изменившемся лице Бай Лоиня появилось выражение наивысшего сексуального чувства, не успев отодвинуться, он полностью извергся в уста Гу Хая. Тот кончиком языка всё облизал и развратно рассмеялся. Бёдра Бай Лоиня нервно вибрировали, увидев, что Гу Хай бесстыдно смотрит на него, он швырнул в него подушкой. Встав с постели, он взял бумажное полотенце и, краснея от стыда, вытер грязное лицо Гу Хая. Это был первый раз, когда Гу Хай увидел, как скромность Бай Лоиня превратилась в нечто иное, и его разрывало от любви. Когда выключили свет, Бай Лоинь заговорил первый: — Как ты поранил поясницу? Бай Лоинь уже давно знал, что у Гу Хая была травма, но только недавно увидел шрам от ножевой раны больше десяти сантиметров в длину. Гу Хай, фыркнув, рассмеялся, проявляя внешнее безразличие: — Когда мы были маленькими, брат ударил ножом. Бай Лоинь испугано: — Гу Ян? — Угу. — Почему он порезал тебя? — спросил Бай Лоинь. Голос Гу Хая был несколько отстранённым: — В детстве мы вдвоём соревновались за ломтик арбуза, он не смог его у меня отобрать, и проткнул мне поясницу ножичком для фруктов. Бай Лоиня прошиб холодный пот, «ваша семья довольно жестока». — И поэтому ты считаешь, что он обязательно должен давать тебе деньги, для тебя это нормально? — спросил Бай Лоинь. Гу Хай холодно усмехнулся: — Я не заставляю его, он сам это с удовольствием делает. — Но, справедливо говоря… — заговорил Бай Лоинь и остановился на полуслове. Гу Хай повернул голову к нему, ожидая, что тот скажет дальше, — Твой брат красивее, чем ты. В глазах Гу Хая медленно вызревала ужасная атмосфера, на этот раз основательно усиленная ревностью, ревность неизвестно как, протиснулась между плотно сдвинутыми бровями, ревность заполнила воздух, с ужасным треском разрывая кости. Бай Лоинь, забыв обо всём, продолжал поддевать лежавшего рядом на подушке: — Я правду говорю, я точно не знаю, что он за человек, но он действительно выглядит красивее тебя. В этот момент Гу Хай в своём воображении как раз размахивал дадао * и превращал лицо Гу Яна в решето. Бай Лоинь похлопал Гу Хая по спине и специально сделал замечание: — Нужно уметь достойно проигрывать. Гу Хай с силой подавил огонь в душе и рассказал Бай Лоиню об одном инциденте, произошедшем в детстве между ним и Гу Яном: — В детстве я и Гу Ян запускали воздушного змея, но он оторвался, мы вдвоём пытались его догнать, мой брат догонял и смеялся, а я гнался и плакал. Бай Лоинь выждал десять секунд и фыркнул. У Гу Хая застучало в висках. Бай Лоинь, засмеявшись, спросил: — Ты всё-таки подумал над тем, что я сказал? Гу Хай с помрачневшим лицом задал встречный вопрос: — Неужели даже в таком пустяковом деле ты не видишь, что у нас с ним совершенно разные характеры? Мой характер добрый, а он по натуре злой. Бай Лоинь ещё больше засмеялся: — Нееет… я хочу спросить тебя, тот змей улетел, но ты ведь мог подобрать его немного погодя! Из-за чего ты плакал? Ты глуповат, да? Ха-ха-ха… Гу Хай: »…» *Дадао — пехотный меч. Глава 103. Бессовестный оратор. В полночь Гу Хай проснулся, Бай Лоинь, повернувшись к нему спиной, крепко спал. Редко, когда выпадала такая спокойная ночь, и вот так просто взять и потратить её на сон? Это слишком расточительно… Рука Гу Хая скользнула вверх по гладкой спине, он дотянулся до плеч, затем перевернул Бай Лоиня на спину. Пощипал, погладил, затем своими сильными руками развернул лицом к себе. Насколько же невероятное, пробуждающее восторг лицо! Гу Хай легонько чмокнул его в губы. Кажется, Бай Лоинь что-то почувствовал и с неясным мычанием снова повернулся к Гу Хаю спиной. Гу Хай снова крепко прижал плечи Бай Лоиня и подтянул его поближе к себе. Бай Лоинь по привычке спал на правом боку, а Гу Хай лежал с левой стороны и разворачивал его лицом к себе, судя по всему, Лоиню это было неудобно. В полусне он пытался найти комфортное положение, но никак не мог это сделать. Как только ему становилось удобно и хорошо, чьи-то руки постоянно разрушали его старания. После того, как его повернули четыре или пять раз, Бай Лоинь, наконец, проснулся. — Что ты делаешь? Губы Гу Хая запечатали его рот. Бай Лоиню смертельно хотелось спать, у него совсем не было настроения на эти игры! Оттолкнув Гу Хая, он отвернулся и сделал ещё одну попытку заснуть… В результате, всю ночь Гу Хай обращался с Бай Лоинем как с блином, непрерывно переворачивая его туда-сюда, перелистывал его, как страницу, пока этот «блин» вконец не развалился. Поняв, что ночь всё равно безнадёжно испорчена, Бай Лоинь бессильно сдался в плен Гу Хаю… Утром, пока ещё не рассвело, Бай Лоинь проснулся и почему-то уже не смог заснуть, какое-то время он неподвижно сидел на кровати, глядя на спящего крепким сном Гу Хая. «Ага, почему бы ему не спать так сладко? Всю ночь мне докучал, только он один наигрался досыта». Бай Лоинь чрезвычайно сожалел о сказанной им фразе: «Гу Ян красивее тебя». В результате Гу Хай всю ночь изощрённо мучил его, возбуждая всякими способами, но как только Бай Лоинь подходил к пику удовольствия, останавливался, с безжалостной силой перехватывал ствол и задавал один вопрос: «Так кто из нас красивее?». И если Бай Лоинь снова говорил, что Гу Ян красивее, Гу Хай сейчас же хватал этого живого «малыша», не отпускал, но и не ухаживал, игнорируя до тех пор, пока он не увядал. Он терзал его до тех пор, пока вконец истощённый Бай Лоинь не сдался, вопреки совести признав, что Гу Хай всё-таки красивее… Гу Хай немедленно возбудился и сразу позволил ему кончить, потом второй раз и третий. Ревнивых мужчин действительно опасно затрагивать. Бай Лоинь затащил уставшее тело в туалет, пописал, умылся, почистил зубы… На полке стояла пара совершенно одинаковых стаканов с фотографиями их двоих. Неизвестно, когда только Гу Хай успел сделать эти фото, и уж тем более неизвестно, когда и как нашёл возможность изготовить эти стаканы? Бай Лоинь взял свой стакан, внимательно рассмотрел его и про себя выругался, «что за ребячество». Он долго держал стакан в руке, ему почему-то жалко было его использовать. Чистые махровые полотенца, комплексные средства ухода за кожей — всё совершенно новое. «Неужели мы действительно собираемся отделаться от прошлого и начать новую жизнь?..» Бай Лоинь психологически ещё не был готов к этому. Проснувшись, Гу Хай привычно коснулся подушки рядом, пусто. Привстав, он увидел силуэт Бай Лоиня в ванной. Гу Хай тоже встал, протиснулся в ванную, потеснил Бай Лоиня у раковины, выдавил очищающее молочко и намазал на только что отмытое лицо Бай Лоиня, потом пошёл писать и спросил, не хочет ли Бай Лоинь сходить с ним за компанию… Бай Лоинь преклонялся перед моральным духом Гу Хая, только вчера они кувыркались всю ночь, а сегодня утром он уже преисполнен жизненных сил. — Я должен вернуться домой, — Бай Лоинь, сидя на диване, обувался. Гу Хай рядом, играя с телефоном, ответил: — У меня есть кое-какие дела, ты иди первым, вечером я заеду за тобой. — Не нужно за мной заезжать, оставайся подольше со своим братом, разве он не уезжает через два дня? Г Хай холодно хмыкнул: — Я очень надеюсь, что он немедленно уедет. Бай Лоинь обулся, посидел немного на диване, без настроения, чувствуя, что у него совсем нет сил, казалось, стоит только закрыть глаза, и он провалится в сон, но на самом деле он был не в состоянии уснуть… Он придвинулся поближе, всем телом прижался к Гу Хаю и склонил голову на его плечо, будто на мягкую подушку: — Как же я устал… В это мгновение Гу Хай вдруг почувствовал себя очень счастливым. Есть вещи, которые очень трудно и редко получаешь, поэтому они так драгоценны. Все эти ночи Гу Хай спал очень неглубоко, боясь пропустить малейшую инициативу Бай Лоиня, любое случайное объятие, пусть бессознательное, и если такое случалось, он бывал особенно тронут. Он не терял надежду, что когда-нибудь настанет день, когда Бай Лоинь повернётся к нему лицом и откроет ему своё сердце, примет его полностью, и они станут не только хорошими братьями, но и самыми близкими возлюбленными. Когда Бай Лоинь был уже у двери, Гу Хай сказал ему: — Возьми с собой телефон, если что-то случится, позвони мне. Бай Лоинь кивнул. — Даже если не случится, всё равно звони, — добавил Гу Хай. Бай Лоинь отвернулся, скрывая радость на своём лице. Не прошло и двух минут, как выходя из лифта, Бай Лоинь получил сообщение, «детка, я очень скучаю по тебе». Бай Лоинь в сердцах вернул фразу, «ладно, хватит, слишком не ной». Зайдя в автобус, он снова получил сообщение: «Ваш счёт успешно пополнен на 5 000 юаней». Автобус повернул, телефон чуть не вылетел из рук Бай Лоиня, его прошиб холодный пот: «Что этот парень вытворяет? Зачем сразу столько денег? В моём телефоне всего один его номер, даже если говорить непрерывно до окончания школы, эти деньги всё равно не закончатся…» Пройдя через переулок, Бай Лоинь увидел двоих знакомых из их района, стоявших у его дома и показывающих пальцем на ворота: — Кто это? — Не знаю, вчера вечером я выходил за покупками, сразу увидел, как он прячется под забором. — Попрошайка? — Разве попрошайничают не в метро или на Тяньцяо *, зачем он явился сюда? Когда Бай Лоинь подошёл, двое соседей со смехом обменялись с ним приветствиями и ушли, держа в руках корзины с продуктами. Мэн Цзяньчжи был в той же одежде, что и вчера, даже не отряхнув с неё грязь. Он лежал прямо на земле, укрывшись толстой дырявой курткой, поджав ноги, представляя собой совершенно жалкое зрелище. — Зачем ты лежишь у дверей моего дома? Мэн Цзяньчжи с трудом открыл глаза и слабо ответил: — Караулю моего сына и жену. «Караулишь?» — с издёвкой усмехнулся Бай Лоинь, подошёл и пнул Мэн Цзяньчжи: — Если так нравится караулить, карауль где угодно, только не перед моим домом. Мэн Цзяньчжи сел и мутными глазами уставился на Бай Лоиня: — Только не думай, будто я не знаю, что моя жена и мой сын прячутся у вас. Тот мужчина в доме, это твой отец? Он путается с моей женой, не так ли? Моя жена открыла свою забегаловку на его денежки? Бай Лоинь хотел снова пнуть этого нахала, но тот быстро обнял его ноги: — Не бей меня, я очень раскаиваюсь. Я виноват перед моей женой и сыном, и хочу помириться. Позволь им выйти, у меня есть, что сказать им, умоляю, прошу тебя! — Заткнись! Катись отсюда! — Умоляю, прошу тебя, не хочешь звать их сюда, не надо, пойди принеси мне немного еды. Я весь день ничего не ел, я умираю от голода, я болен, разве вы не должны ухаживать за больным человеком? — горько причитал Мэн Цзяньчжи. — Кто здесь должен ухаживать за больным? С какой стати мы должны? Бай Лоинь разозлился, но увидев, как Мэн Цзяньчжи жалок, решил быть терпимым. С горьким чувством он вошёл в дом, и боясь, что Мэн Цзяньчжи может пойти за ним, запер ворота. На кухне он обнаружил несколько ещё тёплых пирожков, приготовленных на пару, на них видна была печать мастерства тётушки Чжоу. Бай Лоиню очень не хотелось отдавать такую хорошую еду этому никчёмному человеку. Мэн Цзяньчжи заглатывал пирожки, как голодный волк, высохшее до желтизны лицо, наконец, слегка порозовело. Бай Лоинь долго стоял молча, затем произнёс: — Ты, вообще, здоровый человек? Сорока лет ещё нет, и не способен прокормить себя? — Здесь, в Пекине, есть место, куда такой, как я, не имеющий образования, не имеющий связей, мог бы пойти искать работу? Кто меня возьмёт? Бай Лоинь рассердился: — А что, нельзя было пойти чернорабочим? Разве дворники умирают от голода? — Чернорабочим? — Мэн Цзяньчжи насмешливо фыркнул, похлопав себя по хилым предплечьям, — Ты думаешь, я смогу быть чернорабочим? — Ты просто лентяй! Мэн Цзяньчжи стряхнул с себя крошки от пирожков и произнёс: — Я лентяй? Ты не видел меня, когда я был чернорабочим! Моё тело износилось на этой работе. И что в итоге? Я насилу заработал немалую сумму денег, одна женщина готова была следовать за мной, но узнав, что у меня есть жена, она выказала недовольство и бросила меня! Тебе объяснить, благодаря кому это всё? Всё, твою мать, благодаря этой шлюхе, Чжоу Сююнь! Если бы не она, был бы я в таком состоянии, как теперь? Чем больше Мэн Цзяньчжи говорил, тем сильнее возбуждался, а после того, как подкрепил свои силы пирожками, намеренно начал орать так, чтобы его было слышно во дворе: — Если бы не она, разве мог бы я скатиться в такую болезнь? Сама открыла ресторан, живёт припеваючи, а меня выкинула вон, я всего лишь раз пришёл к ней пообедать, а она даже не взглянула мне в лицо! Чжоу Сююнь, ты сука с чёрной душой, дешёвка, у тебя есть муж, а ты смеешь соблазнять другого мужчину! А ну, иди сюда! На этот крик вышли все соседи и вместе с прохожими остановились поглазеть. Мэн Цзяньчжи, увидев зрителей, сел на земле и принялся причитать и плакать, он плакал и хлопал себя по щекам, доскандалился до того, что пошла кровь: — Айю, вэй-вэй, как мне дальше жить, вы посудите сами! Моя собственная жена бегает сюда спать! Меня не пускают на порог, да ещё и бьют! Пожалейте моего сына, ему всего шесть лет, а он даже не знает родного отца! Я одинокий муж, я не щадя сил батрачил на чужбине, страдал, вернулся домой, а жена бегает за другим, объясните, куда мне теперь деваться? Уууу… Народ вокруг начал переговариваться:  — Речь идёт про Бай Ханцзы?  — Да про кого же ещё? Это же дом этого бобыля, разве тут есть кто-то другой? — Ах, почему подняли шум из-за такого дела? — Ага, ты смотри, но старый Бай не похож на такого человека! *Тяньцяо — Небесный мост, большой надземный переход в Пекине. Глава 104. Что значит потерявший стыд и совесть? Рассерженный Бай Лоинь схватил Мэн Цзяньчжи за шкирку и вытащил из толпы. Мэн Цзянчжи громко орал, упирался и пинался, кто-то из толпы последовал за ними, спрашивая Бай Лоиня, что, в конце концов, происходит. Бай Лоинь молча, с бесстрастным лицом протащил Мэн Цзяньчжи метров тридцать пять, затем как следует пнул его. Съеденные пирожки тут же полезли наружу, Мэн Цзянчжи, выплёвывая не переваренные куски, указывал пальцем на Бай Лоиня: — Вы видите? В этой семейке все заодно, они издеваются надо мной… Кхе, кхе… Большие ворота неожиданно распахнулись, открыв бледное, как смерть, лицо Бай Ханцзы. Под горящими любопытством взглядами соседей Бай Ханцзы подошёл и сурово сказал: — Нам есть, о чём поговорить, поговорим внутри. — Не пойду! Вы хотите запереть меня и избить! Не пойду! Бай Ханцзы вдруг схватил Мэн Цзяньчжи: — Сегодня ты пойдёшь, сегодня ты не уйдёшь просто так. — Вы обманываете меня! Мэн Цзянчжи принялся плакать, стонать, плача, он вдруг вцепился в платье одной из женщин, стоявших поблизости, дёрнул так, что она едва не перекувырнулась; она немедленно начала осыпать его проклятиями, но Мэн Цзянчжи не разжал руки. Бай Ханцзы увидел желание Мэн Цзянчжи втянуть эту женщину в скандал и сделать козлом отпущения. Опасаясь погубить невинного человека, он сразу отступил. В это время вышел ещё один человек, тётушка Чжоу, и Бай Лоинь торопливо кинулся к ней, уговаривая: — Тётушка, вернитесь в дом, не доставляйте ему радости кричать на Вас. — Мэн Цзянчжи, чего ты добиваешься? — тётушка Чжоу, не стесняясь, громко плакала, — Ты хочешь, чтобы я и мой ребёнок умерли? Толпа загудела… — Это разве не Сяо Чжоу? Почему она прибежала жить к старому Баю? — Айю, йоу-йоу, смотрите сами, вся семья вышла за ворота, какой может быть разговор? — На этот раз старый Бай совсем потерял лицо, цэ-цэ-цэ! Эти циничные пересуды достигли ушей Бай Лоиня. Он чувствовал, как все его кости словно свело судорогой, как жаль, что нельзя растоптать Мэн Цзянчжи насмерть! Лучше согласиться сидеть в тюрьме, чем терпеть хотя бы одну секунду, как это поганое отребье шатается перед его глазами! Увидев, что Бай Лоинь направился к нему, Мэн Цзянчжи, спотыкаясь, прорвался сквозь толпу, рысью подбежал к тётушке Чжоу и, завывая, упал ей в ноги: — Ай, Сююнь! Почему ты настолько безжалостна? На этот раз я специально приехал принять вас, как мать и сына и всей семьёй вернуться домой! Почему ты не признаёшь меня? Я опять нищий, но ведь я отец твоего ребенка! Хозяйка восточного двора тётушка Ван уже не могла на это смотреть, она бормотала себе под нос: — Этот мужчина вызывает такую жалость, почему нельзя проявить к нему хоть каплю заботы? Сказав это, она отправилась на выручку Мэн Цзянчжи. После того, как Мэн Цзяньчжи встал, тётушка Чжоу с дрожащими губами посмотрела на него: — Мэн Цзяньчжи, если ты хочешь, чтобы тебя считали мужиком, сейчас же зайди в дом и объяснись, все земляки и соседи видели, мы не тронули тебя и пальцем! Если ты трус, продолжай сидеть снаружи и рыдать, сдохни от рыданий, никто тебя не пожалеет! Тяжёлое дыхание со свистом вырывалось изо рта Мэн Цзянчжи, он обвёл толпу мутным взглядом, вытер слюни и, прихрамывая, пошёл в дом Бай Ханцзы. — Расходитесь, расходитесь, все расходитесь. Несколько человек уговорили толпу разойтись, только Бай Лоинь и Бай Ханцзы остались стоять снаружи. — Папа, не принимай их слова близко к сердцу, — Бай Лоинь похлопал отца по плечу. Бай Ханцзы долго молчал, затем обратился к Бай Лоиню: — Иньцзы, не вмешивайся в это, папа знает, как уладить этот вопрос. Лучше пойди в комнату к бабушке, она наверняка слышала шум и сейчас переживает. Поговори с ней, успокой бабушку, не позволяй ей выйти, слышишь? Бай Лоинь кивнул, с холодным лицом вошёл во двор, и увидел, что бабушка Бай уже вышла, двигаясь вперевалку своей мешковатой фигурой, её глаза уставились на Мэн Цзяньчжи. Бай Лоинь подошёл широкими шагами, преграждая ей дорогу. — Ша… ша… Лицо бабушки покраснело, она силилась произнести что-то, указывая на Мэн Цзянчжи. Бай Лоинь обнял её за плечи, успокаивая: — Бабуля, это просто нищий, он уже который день сидит возле нашего порога. Только что несколько человек прогоняли его, но его действительно невозможно прогнать, пришлось позвать его в дом, чтобы дать ему еды. — Не всякий нищий достоин жалости. Если вначале у Бай Лоиня в душе была путаница, то в результате, когда он услышал настолько глубокую, законченную и грамотную фразу бабушки Бай, там сразу стало легко и просторно. Хоть бабушке Бай было уже много лет, и говорила она медленно и неправильно, но она была тем человеком, который способен взять в руки оружие и встать на защиту своего дома. Проводив бабушку в комнату, Бай Лоинь снова вышел наружу. В это время переговоры во дворе набирали обороты. — Вы можете жить вместе, я ничего не имею против, но вы принесли меня в жертву, и я требую компенсацию. — Мы принесли тебя в жертву? — тётушка Чжоу пристально уставилась на Мэн Цзяньчжи. Тот закатил глаза к потолку, неровно дыша, и ответил: — Тебе объяснить, какую жертву? Разве ты не моя жена? Разве ребёнок не мой? Теперь он всё отнял, и думаете, это дело так и закончится? Вы теперь пара, меня оставили в одиночестве, вы наслаждаетесь жизнью, а я должен спать на улице? У вас совсем нет совести? — Мэн Цзяньчжи! — тётушка Чжоу хлопнула по столу, — Это у тебя нет ни стыда, ни совести! — Кто это тут без стыда и совести? Я тебя спрашиваю, в чьём доме ты сейчас живёшь? Кого мой сын зовет отцом? — Мэн Цзяньчжи повысил голос. Тётушка Чжоу чуть не потеряла сознание и схватилась за грудь, пронзая его ненавидящим взглядом: — Значит, теперь ты знаешь, что я твоя жена, знаешь, что это твой сын, почему же ты не удосужился об этом подумать, когда сбежал с другой женщиной? Ты пять лет не возвращался домой, не прислал нам ни гроша, почему ты об этом не говоришь? — Женщина? — Мэн Цзяньчжи холодно ухмыльнулся, — Ты считаешь приличным говорить мне о таких вещах? Если бы не ты, то мы с Сяо У уже давно бы достигли успеха! Если бы не ты, разве она сбежала бы с моими деньгами? Я, Мэн Цзянчжи, намеревался выйти в люди, а из-за тебя моя женщина бросила меня, мой сын не признаёт меня, мне теперь даже спать негде… Бай Ханцзы понял, что этот человек настоящая скотина, разговаривать с ним не о чем, он не в состоянии понять членораздельную речь. — Говори прямо, — Бай Ханцзы, наконец, открыл рот, — Чего ты хочешь? Когда Мэн Цзяньчжи услышал эту фразу, его глаза окрасились в странный цвет: — Я тоже не буду ходить окольными путями, мне нужно вот столько, — Мэн Цзяньчжи показал два пальца. Лицо тётушки Чжоу побледнело: — Ты хочешь двадцать тысяч юаней? — Двадцать? — Мэн Цзяньчжи холодно усмехнулся, — Как тебе не стыдно такое произносить! В Пекине за двадцать тысяч юаней даже зубочистку не купишь. Ты управляешь семейным рестораном, разве арендная плата за него не больше двадцати тысяч в месяц? Слушай сюда, я говорю про двести тысяч. — Двести тысяч? — возмутилась тётушка Чжоу, — Мэн Цзяньчжи, отправляйся смотреть сны! Глаза Мэн Цзянчжи внезапно сфокусировались, в них сверкнул тайный сигнал опасности: — Чжоу Сююнь, сейчас оборот твоего ресторана составляет сотни тысяч в месяц, верно? Потратить двести тысяч, чтобы приобрести спокойствие, вполне умеренно не так ли? Я возьму эти деньги и больше никогда вас не побеспокою. Если же ты не дашь денег, я, покуда живу и дышу, буду на каждом углу кричать о том, как ты поступила со мной, ты не отмоешься от скандалов. Я сделаю так, что каждый встречный будет показывать пальцем на Чжоу Сююнь, я хочу, чтобы твой ресторан закрылся, чтобы ты не могла высунуть свою рожу от стыда… Не веришь, посмотришь. Как только его речь прервалась, тётушка Чжоу внезапно встала и набросилась на Мэн Цзяньчжи: — Ты, по прозванию Мэн! Я схвачусь с тобой насмерть! Бай Ханцзы поторопился обнять тётушку Чжоу, её лицо побледнело, глаза не двигались, всё тело вибрировало. — Папа, помоги тётушке Чжоу дойти до комнаты. Бай Лоинь вытащил Мэн Цзянчжи под финиковую пальму, его лицо было невозмутимым: — Здесь я глава семьи, свою херню обсуждай со мной. Слабое тело Мэн Цзяньчжи оперлось о ствол финиковой пальмы, взгляд был мрачный и внушающий страх: — Если Вы хотите вместо неё выплатить мне деньги, я ничего не имею против. Бай Лоинь молчал. — Найти двести тысяч для вашей семьи легко, не так ли? Я слышал, что твой отец инженер. Чтобы заработать двести тысяч, ему нужно всего лишь оформить несколько чертежей. А для меня это вопрос жизни, ты знаешь, сколько кирпичей мне нужно перетаскать, чтобы заработать двести тысяч? Боюсь, что к этому времени я не выдержу и сдохну. Дать мне двести тысяч равносильно спасению моей жизни, вы понимаете, что значит спасти жизнь? Что может быть важнее человеческой жизни? Вы не способны добавить себе немного очков к вашей добродетели? …………. — Когда ты уезжаешь? — Гу Хай посмотрел на Гу Яна. Гу Ян, рассеянно играя с зажигалкой, безразлично ответил: — Неизвестно, перед тем, как приехать, я планировал привести в порядок все дела за шесть — семь дней, но я забыл, с какой скоростью делаются дела у нас в стране… Боюсь, всё затянется ещё на неделю. — Заканчивай поскорее и уезжай. — Я тебе надоел? — взгляд Гу Яна был несколько нарочитым, — Я помню, прежде сколько раз ты звонил мне и торопил вернуться, почему на этот раз я вернулся и чувствую, что вроде как противен тебе? «Ты именно противен мне. Кто разрешил тебе, ублюдок, в моём присутствии красоваться перед моей женой!» — Я вижу, что ты не можешь привыкнуть к новому часовому поясу. Сквозь улыбку Гу Яна проникло чувство лёгкой прохлады: — Сяо Хай, в этот раз я вернулся и вижу, что ты сильно изменился, ты уже знаешь, что значит любить? — Ты ведь не будешь винить мотив Инь-Ян* в разрушении наших отношений? Гу Ян тускло усмехнулся, уставившись на Гу Хая: — Где твой малыш старший братец? Гу Хай не сразу среагировал, но по глазам Гу Яна понял, что тот говорит о Бай Лоине: — Для чего ты спрашиваешь? — Любопытно. Это слово больно резануло Гу Хаю по ушам. *Игра слов: Инь и Ян — одна из основных концепций древнекитайской натурфилософии, объясняющей единство противоположных энергий, где Инь — энергия женского начала, а Ян — мужского. Но Гу Хай имеет в виду имена Бай ЛоИнь и Гу Ян, что Ян положил глаз на Иня (которому в данном контексте отводится женская роль пассива), и братья стали соперниками. Перевод Марины Алиевой. Глава 105. Найти способ наказать урода. — Уходи. Мэн Цзяньчжи не ожидал, что затратит впустую столько слов и в результате получит в ответ только одно слово. — Что? Ты предлагаешь мне уйти? Я вот что скажу, если ты заденешь меня за живое и разозлишь, то я утоплю в дерьме всю твою семью! Вопреки этому Бай Лоинь был совершенно спокоен: — Я надеюсь, ты действительно, способен на многое. Спокойствие Бай Лоиня вызвало у Мэн Цзянчжи подозрение и беспокойство: «Почему он так спокоен? Я поднял такой шум, а он даже нисколько не волнуется? Почему выглядит так, как будто у него готовый план в голове? Ему нет и двадцати, он юнец, и только, что он может придумать против меня?» — Вызови отца! Я не стану с тобой разговаривать, ты ничего не смыслишь. Бай Лоинь холодным тоном остановил Мэн Цзяньчжи: — Ты можешь его вызвать, но получишь такой же ответ. — Ты… ты… — Мэн Цзяньчжи со злобным лицом скрежетал зубами, — Не думай, что я не осмелюсь! — Я и не думаю, что ты не осмелишься, сделай милость, выйди вон, расклей по всем местам плакаты, клевещи на моего отца и мою тётушку, я посмотрю, чего ты достигнешь. — Я скажу тебе, не думай, что если у вас есть знакомые в полиции, значит, я не посмею бросить вам вызов, я не нарушаю закон! Бай Лоинь холодно улыбнулся: — У нас нет знакомых в полиции, и никто не говорит, что ты нарушаешь закон! Мэн Цзяньчжи напротив, засуетился и с громким шипением попытался позвать Бай Ханцзы. Глаза Бай Лоиня покрылись глубоким слоем льда, он отправил Мэн Цзянчжи одну короткую фразу: — Катись отсюда! Мэн Цзяньчжи как будто не услышал, Бай Лоинь отпустил его и направился к собачьей клетке, где заливался лаем Алан, погладил его по голове и сказал: — Сынок, тебе пришлось тяжко в эти дни, видишь этого человека? Как только он появится, сразу кусай. Мэн Цзянчжи только шагнул в сторону дома, в результате, к нему, как бешеный, рванулся тибетский мастифф. Побледнев от страха, этот неудачник вылетел за ворота. Бай Лоинь остановил приручённого Алана у порога, а затем запер ворота. После этого вернулся к себе в комнату, где Бай Ханцзы недавно включил компьютер, нашёл несколько известных сайтов с интернет-форумами, намереваясь сделать пост. Сначала он написал заголовок: «Бросил жену и ребёнка и свалил с больной головы на здоровую, посмотрите, какой бесстыдный спектакль устроил этот парень — «высший сорт». Но потом ему показалось, что это недостаточно провокационно, это пустяковые семейные разборки, в обществе полно такой накипи, и внимания это не привлечёт. Тогда он изменил название, написав: «Вызов вашему пределу выносливости, кто сможет выдержать больше минуты, чувак сам отрезал свой член!» Итак, чтобы окончательно ниспровергнуть это отребье, Бай Лоиню осталось только выложить фото «младшего Иньцзы». Бай Лоинь изучил несколько реклам и ведущих заголовков жёлтой прессы, догадался, какими приёмами люди пользуются в написании статей и очень быстро этому научился. Разве он не обладает литературным мастерством? За каждое своё сочинение он получал высший балл, он мог легко написать статью в газете на любую тему. Хотя в жизни он предпочитал блаженное молчание, написать провокационную статью он мог, как в высшей степени осведомлённый человек! Не обладая столь высоким мастерством каллиграфии, как бы он мог пленить принца Гу Хая! «Поскольку ты утратил всякие границы нравственности, то я отплачу тебе той же монетой, как говорится, «око за око», и не жди от меня пощады». Очень скоро этот пост вызвал некоторый резонанс. Количество просмотров перевалило за десять тысяч лайков, пришло свыше ста комментариев; кто-то выражал возмущение, кто-то колебался между верой и неверием, кто-то считал, что Мэн Цзянчжи заслуживает смерти, кто-то, особо умный, рассуждал, что этот подонок является уменьшенной копией деформированного развития общества; находились и скептики, считающие, что автор поста просто накручивает рейтинги. Бай Лоинь позвонил Ян Мэну: — Помоги мне войти в топ. Ян Мэн обалдел: — Бай Лоинь, ты же ненавидишь всякие форумы, чего это ты вдруг запостил? — Как бы то ни было, просто помоги мне, и всё. Ян Мэна разобрало любопытство, что за пост сделал Бай Лоинь, а посмотрев, он чуть не взорвался. Такое удовольствие нельзя вкушать в одиночестве, поэтому он притащил отца, а кто его отец? В молодости он был известным хипстером *, вращался в богемной тусовке, среди художественных личностей, острых и невоздержанных на язык. Маленький и тщедушный, как орхидея, дрожащая на ветру, он решительно уселся за компьютер: — Сынок, отойди в сторону, сейчас папа сделает топ! Ян Мэн вдруг вспомнил о Ю Цзы. — Звонишь мне первый, с чего вдруг такая инициатива? — судя по голосу Ю Цзы был в хорошем настроении. Ян Мэн засмеялся с полной уверенностью в себе: — Потому что я знаю, что в ругани тебе нет равных! — А? — Пришло время проявить себя, чувак, разверни свой блестящий талант и покажи всем свой потенциал! Как только Ю Цзы понял, что речь идёт о посте Бай Лоиня, сразу согласился, посмотрел, посмотрел и тотчас же крайне возбудился! «Да мой рот, как по заказу, создан для таких тварей!» Он тут же зарегистрировал на форуме много ников, под каждым ником, написал по несколько страниц с виртуозным матом, притом ни разу не повторившись. Он не только комментировал на форуме, но и опубликовал пост в своём блоге. Блог Ю Цзы изначально имел ультравысокую популярность, эквивалентную популярности трёх звёзд, рекламные агентства постоянно незаконно пользовались его фотографиями из блога, поэтому не следовало недооценивать его влияние в сети. Скоро фанаты Ю Цзы пришли в движение, репост, репост, комментарий за комментарием, подняв настоящую волну. Чем дальше, тем больше ругань набирала высоту, Ю Цзы стучал по клавиатуре так, что казалось вот-вот пробьёт в ней дыру. В одной руке он держал телефон, отвечая на звонки, а другой молотил по клавишам. — Ю Цзы? Ты ещё помнишь меня? Я Донг На. — Ну. — Я подарила тебе 12 рулонов туалетной бумаги. — Мне сейчас не до тебя, нет времени. Ю Цзы уже собирался отключиться, как раздался крик, напугавший его: — Только не клади тубку!! Я сообщаю тебе, я модератор форума ХХ. Ю Цзы снова прижал трубку к уху. — Ты хочешь, чтобы твоё сообщение завтра утром достигло уровня сенсации, или ты повесишь трубку? Ю Цзы выдержал небольшую паузу и небрежно мурлыкнул: — Ммм… — Айю! Боже мой, Господи! Я тебя сейчас же выведу на первое место! Менее трёх часов спустя количество лайков перевалило за миллион, число комментариев дошло до 20 тысяч. Бай Лоинь был ошарашен, он не ожидал такого большого отклика, он впервые почувствовал, до какой степени взбудоражил внимание людей к этому факту. Глядя на стремительный рост количества лайков и ответов, Бай Лоинь испытал такой душевный подъём, словно увидел воочию, как Мэн Цзянчжи погребён заживо под этим шквалом всеобщего осуждения. Гу Хай вместе с Гу Яном, да ещё в придачу с группой людей поколения его дяди, в это время ужинал. Он, не переставая, посылал сообщения Бай Лоиню, но не получил ни одного ответа. Крайне обеспокоенный, он под предлогом выйти в туалет, выбежал наружу и позвонил Бай Лоиню: — Иньцзы. Светлый и жизнерадостный тон с той стороны: — Эй! Гу Хай оцепенел: — Ты… правда Иньцзы? — Если не я, то кто ещё? Ха-ха-ха-ха… Несомненно, голос тот, только вот это настроение несколько ненормальное! «Неужели, не видев меня целый день, в глубине души так скучал, а теперь так обрадовался звонку, что забыл, кто он такой?» — Чем ты занят? Почему не отвечаешь на мои SMS? — А?.. Ааа… ха-ха-ха-ха… Гу Хай дьявольски порочно усмехнулся: — Я тебе позвонил, и ты до такой степени обрадовался? — Верно, слишком обрадовался, сегодня вечером не возвращайся! Гу Хай: «...» — Если это всё, то я кладу трубку, ту-ту-ту-ту… «Ты страдал целую вечность, а человек обрадовался не потому, что ты позвонил, а потому, что целый день тебя не видел». Вечером Гу Ян пришёл к Гу Хаю, от нечего делать включил его компьютер и стал просматривать. Долгое время живя за границей, он очень редко заходил на китайские сайты, на этот раз браузер Гу Хая продемонстрировал все китайские информационные сайты, он попутно раскрыл некоторые и пробежал глазами. Гу Хай сидел рядом с хладнокровным лицом, колебался, нужно ли снова звонить Бай Лоиню, снова размышляя, он чувствовал, что с настроением Бай Лоиня что-то не так. — Цэ-цэ-цэ… Какие острые социальные противоречия, Мэн Цзянчжи… Ну и человек, No comment!.. Услышав знакомое имя, Гу Хай отложил телефон и подсел к Гу Яну: — Дай посмотреть. Теперь, просмотрев эти, казалось бы незначительные новости, Гу Хай мгновенно переменился в лице, действительно, произошла неприятность! В противном случае, зная нрав Бай Лоиня, разве он дошёл бы до такой участи, разве он способен такой провокационной писаниной волновать настроения людей? — Мне давно пора было догадаться, он целый день не отвечал на сообщения, несомненно, этому была причина. Притворялся весёлым, напустил туману, нарочно не позволил мне узнать… — бормотал Гу Хай, переобуваясь. Гу Ян с каменным лицом наблюдал за ним: — Куда ты уходишь? — Так, мелочи, мне нужно отъехать ненадолго. Гу Ян безразлично заметил: — Раньше уйдёшь, раньше вернёшься, будь осторожен на дороге. Дверь с грохотом захлопнулась. Гу Ян со вздохом насупил брови: — Ребёнок… Ян Мэн и его отец захватили компьютер, два маленьких хрупких человечка пытались оттеснить друг друга перед монитором: — Папа, разреши мне написать ещё парочку ругательств. — Я только что сочинил забавный матерный стишок (dǎyóushī)**, и не успел отправить, подожди секундочку, мой добрый сынок. Свирепый рык ворвался в комнату: — Вы, отец и сын, из-за чего, как дети, отнимаете друг у друга компьютер? Ты завтра не идёшь на работу? А тебе завтра не надо в школу? Давайте оба мне, хорошенько помылись и срочно спать! Папа Ян чуть-чуть посмеялся: — Сию минуту спать, сию минуту спать. Ян Мэн тоже бросил на маму Ян кроткий, покорный взгляд. Мама Ян неожиданно пинком открыла дверь и вышла. Двое тщедушных мужчин перешли на шёпот: — Папа, я несколько перевозбуждён, я не смогу заснуть, я хочу сходить к Иньцзы, посмотреть, как он. Папа Ян притянул к себе Ян Мэна за руки и взволнованно сказал: — Папа тебя поддерживает, мужчины должны действовать во имя справедливости, можешь сегодня не возвращаться. — Я боюсь, мама не позволит мне уйти. Папа Ян ударил Ян Мэна в грудь: — Ты мужчина или нет? Чему я тебя учил с детства? В ответственные моменты необходимо проявлять решительность. Если сейчас ты не воспользуешься молодостью, чтобы делать абсурдные вещи, то как ты потом утвердишься в обществе? Ян Мэн задал встречный вопрос: — Тогда ты можешь один раз проявить себя полноправным хозяином, и перед лицом моей матери разрешить мне выйти? — Это… А может, ты перепрыгнешь через стену? Ян Мэн принял скорбный вид: — Стена слишком высокая, я не смогу перелезть, мне придётся взять табурет, чтобы встать на него, я боюсь, мама увидит это. — Ничего, папа поставит тебя на плечи. Поздней ночью отец и сын крадучись вышли из дому. — Куда пошли? — мама Ян, раскорячившись, нарисовалась в дверном проёме. Папа Ян и Ян Мэн хором пояснили: — В туалет! — Что за мода такая, вместе ходить в туалет? — мама Ян смотрела угрожающим тигром. Ян Мэн потянул отца за руку и заискивающе улыбнулся маме Ян: — Разве это не экономит время? Мама Ян закатила глаза и шагнула в дом: — Поспешите… Отец толкнул Ян Мэна, и они по-воровски проскользнули «в туалет». Стена была высотой метр семьдесят, отец и сын мучительно боролись с ней. — Папа, ещё немного, я не могу перевернуться! Отец Ян тяжело дышал: — Не могу, у папы не получается, попробуй сам, своими силами. — Раз… два… три… раз… два… три… раз… два… три… — Отец и сын громко скандировали, как лозунги, «раз» — и Ян Мэн сползал ниже на дюйм, «два» — ещё ниже, «три» — и Ян Мэн уткнулся носом в землю, а его ноги по-прежнему торчали на плечах отца. — Папа, давай перестанем кричать, мы только растрачиваем силы. Папа Ян отдышался пару минут, снова сел на корточки, отрегулировал положение: — Давай, сынок, ещё разок! У Ян Мэна не осталось выбора, и он снова залез на плечи отца. — Вы что там, в туалете, гимнастику делаете? — звук шагов мамы Ян приближался. Едва только услышав голос жены, папа Ян почувствовал неожиданный прилив сил и резко встал, в результате центр тяжести Ян Мэна сместился, он взлетел над стеной и вывалился наружу… *Хипстер — молодой человек, любящий искусство, богемный тусовщик. **打油诗 (dǎyóushī) — популярные общепонятные стихи (названы так по имени поэта Чжан Да-ю эпохи Тан), ещё это называют «лимерик» — маленький стишок смехотворного содержания, чаще чепуха и нелепица. Перевод Марины Алиевой.