Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 106. На сей раз осрамился полностью. Мэн Цзяньчжи всё ещё болтался невдалеке от дома Бай Лоиня, рассуждая сам с собой: «В конце концов, может мне нужно быть настойчивее? Положение безвыходное, если я буду слишком раздражать их, будет ли у меня шанс получить эти 200 тысяч? А если ничего не буду делать, рискую продешевить. Как ни крути, всё равно помирать, почему бы не рискнуть одним махом? Не верю, что они долго выстоят против меня!» Размышляя так, Мэн Цзянчжи невольно повернул обратно, но не успел дойти до ворот дома Бай Лоиня, как его уши заложило от лая тибетского мастиффа. «Нечего и надеяться войти туда. Нужно любым способом раздобыть денег, иначе как я завершу свой завтрашний план? Грабить на дороге? Кого можно ограбить в такой час? Женщины боятся выходить на улицу, с мужчиной я не справлюсь…» Эти позитивные размышления прервала фигура, появившаяся в поле зрения Мэн Цзянчжи. В потёмках невозможно было понять, мужчина это или женщина, но мелкое детское телосложение давало надежду на удачное нападение. Ян Мэн шёл, потирая лицо, его левая щека опухла, пострадав при падении, большую часть пути он бежал, как сумасшедший, не осмеливаясь плакать. В душе он проклинал себя, «ну почему я такой невезучий?». Вдруг перед ним мелькнул тёмный силуэт. — Давай деньги! — резко крикнул Мэн Цзянчжи. Ян Мэн сначала опешил, потом обнаружил, что перед ним стоит человек примерно с него ростом, рахитичный, сгорбленный, похоже, одна нога у него была короче другой, и несло от него какой-то кислой вонью… На сердце стало неспокойно. Мэн Цзянчжи, видя, что Ян Мэн не отвечает, шагнул вперёд и угрожающе произнёс: — Быстро гони деньги! В глазах Ян Мэна сверкнула ирония: — С таким хлипким телом ты занимаешься грабежом? — Ты осмелился презирать меня? Я покажу, что в этом теле сил более, чем достаточно! — И Мэн Цзянчжи снова шагнул вперёд. Волна жуткой вони, ударившая в нос, чуть не сбила Ян Мэна с ног. Он закашлялся: — Попрошайка сменил профессию? Да ты стремительно прогрессируешь! Мэн Цзянчжи устал слушать нудные проповеди и набросился на Ян Мэна, Ян Мэн не смог увернуться от падения, ощущение было такое, словно его придавила навозная куча, окружив его нос нестерпимым смрадом. — Братан, дядя, может, не надо? Я тебе отдам все деньги, может, ты поднимешься? Но Мэн Цзянчжи держал его крепко, не желая отпускать: — Сначала давай деньги. Ян Мэн выгреб из кармана всё, что там было, примерно 15 юаней: — Вот, всё, что есть. Для Мэн Цзянчжи это не было слишком мало, он взял деньги и ушёл. Ян Мэн поднялся на ноги и раз сто покрутился на месте, пытаясь хоть немного сбить с себя эту вонь. Удалить вонь полностью, конечно, не удалось, принюхиваясь к себе, он вошёл во двор и похлопал Алана по загривку, вздыхая и сетуя: — Ты видишь, какой я невезучий? — Тебя ограбили? Ян Мэн кивнул: — Я бы не назвал это ограблением, я просто хотел от него отвязаться, он так вонял, да ещё вцепился в меня, я еле вырвался. Бай Лоинь усмехнулся: — Это Мэн Цзяньчжи. — Да ты чо? — Ян Мэн разинул рот, — Это и есть Мэн Цзяньчжи? Знать бы раньше, прибил бы этого урода, блять, вот так тупо проебал 15 юаней! Бай Лоинь хранил молчание. Ян Мен снова закричал с испугом: — Он же не будет на эти деньги печатать свои листовки? — Ну, на 15 юаней много не напечатаешь, ещё и пожрать же надо. Ян Мэн сидел на кровати со скрещенными ногами, шевеля бровями в мыслительных поисках, внезапно его осенило: — Я придумал кое-что, надеюсь, это сработает. — Рассказывай. Ян Мэн потянул Бай Лоиня к себе и что-то зашептал ему на ухо. Рано утром следующего дня, Мэн Цзяньчжи купил два баоцзы, едва наполнив желудок, потом отправился в ближайший магазин и приобрёл самый низкосортный рупор; прихрамывая, вернулся в переулок к дому Баев. Он настраивался на нужную волну, ожидая наступления утреннего пика, когда люди пойдут на работу. Вскоре, мало-помалу, люди, поднявшиеся недавно ото сна, стали проходить мимо Мэн Цзяньчжи, все смотрели на него удивлёнными глазами, человека три даже остановились неподалёку от места, где он сидел, похоже, он собирался начать представление. Мэн Цзяньчжи прокашлялся пару раз, затем начал с надрывными завываниями кричать в рупор: — Другой человек украл у меня жену, мой сын не признаёт меня, есть ли ещё на свете кто-то несчастнее меня? Чжоу Сююнь, ты женщина с чёрной душой, тебя за моей спиной трахал другой мужчина, ты… — Айю, боже мой, матушки! Где-то рядом неожиданно завыла чья-то глотка, напугав Мэн Цзянчжи, он обернулся и увидел сидящего неподалёку мужчину, который, рыдая, бил себя кулаком в грудь: — Моя жена сбежала с другим мужчиной, а потом вернулась и подсыпала мне яду, я весь покрылся ядовитой сыпью, я весь прогнил так, что можно увидеть мои кости, вэй-вэй… Отчим подучил моего сына поджечь мой дом! Есть ли кто несчастнее меня? Есть ли кто несчастнее меня? Мэн Цзяньчжи слушал совершенно обескураженный, почему вдруг к нему присоединился кто-то ещё? «Чихать на него», Мэн Цзяньчжи, взяв на тон выше, заревел ещё ужаснее: — Чжоу Сююнь, ты… — Ааа, ааа… С восточной стороны раздался ещё один плач, оборвавший стенания Мэн Цзяньчжи, у этого человека голос был невероятно высок, он начал плакать так, словно не хотел щадить свою жизнь: — Объясните мне, почему я такой несчастный? Только в 38 лет мне удалось поиметь свою возлюбленную, насилу нашёл себе какую ни на есть жену, а её изнасиловали и сразу выкинули в сточную канаву на востоке… — Ты считаешь, это дело? — с южной стороны раздался ещё один голос, — Мою дочку изнасиловал отчим, да не только изнасиловал, а ещё и расчленил труп, куски тела упаковал в пластиковые пакеты и сложил горкой у дверей моего дома, теперь моё сердце… я скоро умру!!! Этот орал ещё мощнее, закончив рыдать, упал на землю и начал содрогаться в конвульсиях. Толпа зевак окружила его, в целом все выражали одобрение, нашлись даже добросердечные люди, которые кинули несколько монеток. Мэн Цзянчжи пришлось утихомириться, потому что на фоне таких страданий его история с треском лопнула, и уже никто не хотел её слушать. Мэн Цзяньчжи отметил, что эти три человека были профессиональные плакальщики, переплакать их было невозможно, в бешенстве сцепив зубы и свирепо топнув ногой, он ушёл прочь. Когда Бай Лоинь пришёл в класс, Гу Хай был там раньше обычного. — Завтракал? — спросил Бай Лоинь. Гу Хай холодно хмыкнул. Бай Лоинь увидел, что Гу Хай немного странный, но вникать не было времени, его окликнул Ю Цзы: — Как там это дело? Бай Лоинь похлопал Ю Цзы по плечу: — Революция ещё не завершена, товарищам нужно снова постараться. Ю Цзы красиво улыбнулся: — Ты лучше ещё что-нибудь сенсационное запости, я ещё не насладился руганью. — Спасибо! — ответил Бай Лоинь. Ю Цзы отмахнулся: — Зачем говорить это между нами? Гу Хай сидел сзади и с каменным лицом слушал, как те двое делятся вчерашним успехом, ничем не интересовался, весь его вид выражал полное безразличие. Стратегические замыслы Мэн Цзяньчжи провалились. Полдня ему пришлось собирать пластмассовые бутылки, выручив за них чуть больше 10 юаней, он снова отправился в отдел копирования. — Помогите мне сделать несколько копий, я не умею печатать, я продиктую, а Вы запишете, можно? Машинистка копи-центра ответила очень вежливо: — Разумеется, можно. — Мою жену зовут Чжоу Сююнь, она убежала к другому мужчине, этого мужчину зовут Бай Ханцзы, они живут по адресу… Мэн Цзяньчжи успел продиктовать только до половины, но служащая внезапно остановилась. Обернувшись, она посмотрела на Мэн Цзянчжи с недоверием: — Тебя зовут Мэн Цзяньчжи? Мэн Цзяньчжи остолбенел: — Ты знаешь, как меня зовут? Только что женщина была сама любезность, в один миг она пришла в бешенство, схватила табуретку, на которой сидела, и обрушила её на Мэн Цзянчжи, она била его и поносила: — У тебя хватило приличия явиться сюда делать свои копии?! Ах ты, скотина, ах ты, подонок, как представитель широких масс пользователей Интернета, я хочу стереть тебя с лица земли! Мэн Цзянчжи, спотыкаясь, вылетел из копи-центра. Во второй половине дня в районе царило необычайное оживление, вход в переулок перегородил фургон массмедиа. — Здравствуйте, тётя Чжанда! Я корреспондент «Вечерней газеты Пекина» *, я хочу задать Вам несколько вопросов, Вы знаете женщину по имени Чжоу Сююнь? — А, Сяо Чжоу! Как не знать! Весь наш район, и старики, и дети, все ходят к ней завтракать, она честный человек! — Тогда я спрошу Вас, Вы знаете её так долго, а видели ли Вы когда-нибудь её мужа? Возможно, слышали, что муж давал или посылал ей по почте деньги на жизнь? — Да где там! Я знаю Сяо Чжоу больше двух лет, но никогда не слышала о том, чтобы у неё был муж! Мне неудобно было спрашивать о её семье, женщина одна растит ребёнка, это нелегко. Фан Фэй вместе со штатными работниками телеканала бродила здесь всю вторую половину дня и, наконец-то, увидела главного виновника и, чувствуя внезапный прилив возбуждения, тотчас же взволнованно потянула за руку видеооператора: — Скорее снимай! Он там! Мэн Цзяньчжи вдруг увидел, как его окружают четыре или пять человек, нацелив на него объективы, он был очень доволен этим, «просто замечательно, мне даже не нужно кричать в рупор, я могу прямо выступить по телевизору, посмотрим, посмеете ли вы пойти наперекор мне!». С этим он спокойно поднял с земли осколок кирпича и начал писать на белой стене что-то явно вульгарное, бросающееся в глаза. Вечером после школы Бай Лоинь собрал рюкзак и по привычке повернулся назад: — Сегодня ты… — Мой брат пригласил меня к себе домой, — Гу Хай оборвал слова Бай Лоиня. Бай Лоинь ещё хотел что-то сказать, но Гу Хай уже собрал рюкзак и пошёл к двери, его жёсткая, прямая спина источала холод. *«Вечерняя газета Пекина» — самая старая пекинская городская газета, издающаяся с 1958 года, на ее обложке изображена подпись Мао Цзэдуна. Перевод Марины Алиевой. Глава 107. Твой отец женится! Вернувшись домой, Бай Лоинь увидел толпу вокруг входа в их дом. Держа в руках разные предметы, люди образовали большой круг, кидали в центр этого круга предметы и кого-то проклинали. Бай Лоиню стоило только отступить чуть-чуть назад, и с высоты своего роста он как следует рассмотрел эту сцену. В центре круга на земле лежал мужчина, осаждаемый очень агрессивно настроенной толпой, в него кидали чем попало, гнилыми овощами, отбросами, яйцами, камнями… — Если бы я не читал вечернюю газету, то не знал бы, что на свете есть такие люди. — Верно! Как можно быть таким бесстыжим? — Я видела по телевизору и так взбесилась, что даже есть не смогла. — Такого рода отбросы надо сразу сажать в полицейский участок, чтобы не причинял вред честным людям. Бай Лоинь увидел соседа, старика Лю, в руках у него была зажата газета. Самым любезным тоном он попросил: — Дядя Лю, Вы не дадите мне посмотреть эту газету? Дядя Лю поправил очки, поднял глаза и посмотрел на Бай Лоиня, сразу передал ему газету и, не переставая, похлопывал его по плечу, утешая: — Дитя, с тобой обошлись несправедливо. Иди к отцу и передай ему добрый совет, пусть выкинет всё это из головы, не надо препираться с такими людьми. Что за человек твой отец, все соседи знают… — Верно! — добавила тётушка Чжанда, — В тот день я наговорила лишнего, жаль, что твой отец это слышал, когда вернёшься, скажи, что я прошу прощения за свою грубость. Уже войдя в дом, Бай Лоинь слышал, как из-за двери всё ещё доносились крики. — Впредь не появляйся в этом районе, если увидим, поймаем и убьём! — Только попробуй устроить бардак в ресторане Сяо Чжоу, я буду первый, кто тебя изуродует! — Убирайся! Катись отсюда! «Вечерняя газета Пекина» была смята в руках до неприличия, было видно, что редактор отправил рукопись в печать в крайней спешке, вверху были вставлены фотографии, сделанные только сегодня, во второй половине дня. Сюжет в теленовостях тоже прошёл транзитом через все многослойные редакционные фильтры, весьма редко бывает, когда социальный конфликт в этот же день выходит наружу. Бай Лоинь понимал, что можно раскрутить новость в интернете благодаря удачному стечению обстоятельств, но для того, чтобы приказать в надлежащем порядке довести новость до сведения средств массовой информации, для этого нужна реальная сила. В этом районе полным-полно людей среднего возраста, они практически не пользуются интернетом, получая информацию в основном из газет и теленовостей. Как раз все эти люди близко общались с Бай Ханцзы, их мнение и отношение напрямую влияло на чувства Бай Ханцзы, и поэтому Бай Лоиню очень нужна была поддержка со стороны СМИ, такая, как эта… Гу Ян, сидя в углу гостиной, гладил брюки, время от времени бросая косые взгляды на Гу Хая. Гу Хай смотрел футбольный матч, намертво сжимая в руке сотовый телефон. Похожий на мощную скульптуру, он уже довольно долго удерживал эту окостеневшую, жёсткую позу. — Кхе-кхе… Гу Ян откашлялся и холодно спросил: — Это реклама приводит тебя в такой экстаз? Гу Хай сфокусировал взгляд на экране, потом взял пульт и безразлично переключил канал. Гу Ян молча взял свой мобильный и отправил Гу Хаю сообщение. Гу Хай внутренне собрался, кажется, он давно ждал этого момента, и, наконец, он настал. Он немедленно отрегулировал позу, торжественно открыл экран сотового, по лицу распространилось невыразимое волнение, все линии лица, от лба до подбородка, пришли в радостное, живое движение. Очень быстро он обнаружил, что сообщение пустое, отправитель — Гу Ян. Все мышцы его потемневшего лица сразу опали, глаза медленно повернулись в сторону брата: — Ты нарываешься? Гу Ян отложил в сторону отутюженные брюки, внимательно и правильно сложил их, а затем бросил острый взгляд на Гу Хая: — Я нечаянно отправил. Гу Хаю хотелось рычать, «ты думаешь, мне легко вот так сидеть и ждать звонка? Ты, гад, нечаянно отправил, а я сколько чувств напрасно потратил!». — Ты ждёшь звонка? — Гу Ян сел рядом с ним. Гу Хай отбросил телефон в сторону, приняв легкомысленный и высокомерный вид: — Чей звонок я могу ждать? Разве что от тебя! — Ну, я не знаю. Гу Хай встал и отправился в туалет, ради одного телефонного звонка он так долго сдерживался, что его мочевой пузырь готов был уже лопнуть. Гу Ян посмотрел вслед Гу Хаю, и уголки его губ чуть-чуть вздёрнулись, сейчас только он один видел своего младшего брата, и его лицо немного потеплело. Поход в туалет не занял много времени, к этому моменту прозвучал сигнал нового сообщения. — Наконец, твоё долгожданное SMS. Гу Хай старательно вытирал влажные руки, глядя на телефон в руках Гу Яна, в глазах мелькнул злой свет: — Я уже сказал тебе, что не жду никаких SMS. Гу Ян заметил переполненный эмоциями взгляд Гу Хая, когда тот вытирал дрожащие руки, и не удержался от глумливой усмешки, «сейчас ты считаешь себя таким осторожным, да у тебя с детства все чувства на лице написаны, ты всё ещё думаешь перехитрить меня?». — Ну, тогда не смотри. И Гу Ян сразу переложил телефон на другую сторону. Гу Хай покосился на Гу Яна, пытаясь угадать выражение его глаз и ожидая увидеть в них насмешку. С детства Гу Ян был «роковой звездой» * Гу Хая, его любимым хобби было находить слабые места в психологической обороне брата и в самый неожиданный момент одним ударом наносить поражение. Гу Хай, собрав волю в кулак, снова взял пульт и начал переключать канал, со стороны было видно, как сквозь стянутые линии его лица выступали непреклонные усилия не сдаваться. Пять минут спустя прозвучал сигнал нового сообщения. Гу Ян вольготно развалился на диване, щёлкая тыквенные семечки, высоко задрав ногу на ногу, он выглядел дерзким и полным решимости. Сердце Гу Хая было подобно боксёрской груше, два коротких сообщения, как два удара кулаком, атаковали его сердце как раз в момент полного умопомешательства. Каждая минута, как своего рода опыт по преодолению себя, Гу Хай не замечал, как его пальцы стучат по подлокотнику, спину стянуло в одну сплошную железную плиту, губы непроизвольно открываются и закрываются… Все признаки выдавали его чувства, он волновался, он уже падал духом. Раздавшийся вскоре телефонный звонок разрушил эту мёртвую точку. Гу Ян поднял телефон и посмотрел на экран: — Иньзцы… кажется, это твой малыш старший братик звонит. А может, я помогу тебе сбросить? Гу Хай, как дикий барс, вырвавшийся из горного леса, ударил Гу Яна по ноге, вырвал из его рук телефон и поспешно зашагал в свою спальню, с грохотом захлопнув дверь. Логический вывод напрашивался сам собой, между этими двумя всё пропитано любовью. Бай Лоинь послал два сообщения, Гу Хай ни на одно не ответил, затем позвонил, очень долго ждал соединения, а когда, наконец, трубку подняли, на том конце была тишина, даже «алло» не сказали. Слова встали поперёк горла Бай Лоиня. Два человека молчали очень долго, и всё-таки Гу Хай открыл рот раньше, в голосе звучал закалённый металл: — Что? Бай Лоинь стоял под финиковой пальмой, глядя на Алана, помахивающего хвостом: — Репортёров ты нашёл? Гу Хай холодно фыркнул: — Не я. — Правда, не ты? — Ты же ничего мне не рассказывал, зачем мне связываться с журналистами? — голос Гу Хая звучал язвительно, — Разве ты не настолько исключительный? Сам написал пост, кто-то разместил его в топе, создал банду для раскрутки, по всем форумам на первых страницах висит твой «шедевр». СМИ сами тебя нашли, какое я имею к этому отношение? Бай Лоинь слушал, «эта зараза снова ревнует. Он такой человек — тело крепкое, как сталь, а душа нежная, как тофу… Ладно, как бы то ни было, он всё-таки мой младший брат, уступлю один раз». — Я не сказал тебе, потому что у тебя слишком особое положение, я не хотел втягивать тебя в это дело, хотел, чтобы ты не высовывался. Я не хотел, чтобы такое мелкое происшествие имело для тебя негативные последствия. ** — Не высовывался? В таком случае, ты, должно быть, высунулся? И в чём разница наших положений? Разве твоя мать — не моя мать? Мой отец — не твой отец? Бай Лоинь промолчал, затем тихо возразил: — Моя мать — твоя тётка, мой отец — твой дядя. Сердце Гу Хая как будто налетело на какое-то препятствие. — Мы ведь сейчас не признаём такое положение, не так ли? Гу Хай потерял дар речи. — Я считал, что я способен самостоятельно решить эту проблему. Голос Гу Хая, звучавший из телефонной трубки, немного убавил резкости, в нём можно было услышать нежные чувства: — Я никогда не сомневался в твоих способностях, я признаю, что по сравнению со мной ты более дальновидный и мудрый, по сравнению со мной ты ты более хладнокровный, в сравнении со мной ты сильнее. Но разве ты не должен был мне всё сказать? Даже Ю Цзы и Ян Мэн всё знали и участвовали в твоём маленьком плане, почему только я был выброшен за борт? Разве я не помог бы тебе сделать этот пост, не помог бы тебе обратиться к модераторам, неужели я в твоих глазах всего лишь сын жестокого чиновника, способный только пользоваться связями своего отца? … Ты знаешь, почему я обратился к своей тётке? Потому что, я уважаю тебя и не хотел, чтобы твоя тяжёлая работа была проделана впустую! Я очень хотел вмешаться в это дело и покончить с Мэн Цзянчжи, почему ты не позволил мне? Бай Лоинь, мы теперь с тобой на равных, ты можешь пойти к своей маме так же, как я к моему отцу, любой из них поможет тебе решить проблему! Почему же ты не пошёл? Почему ты считаешь, что только ты можешь самостоятельно всё решать, а я только пользуюсь их помощью? … Мы же вместе, а ты копаешь пропасть между нами, ты разделяешь нас, и как нам это преодолеть? … На этот раз пришла очередь Бай Лоиня молчать, пока Гу Хай не положил трубку. Бай Лоинь вышел из комнаты, Бай Ханцзы сидел во дворе рядом с тётушкой Чжоу и игрался с мальчишкой. — Папа. Бай Ханцзы встал, спокойно посмотрел на Бай Лоиня, его взгляд был растроганным и очень довольным: — Сынок, ты вырос, ты уже в состоянии решать серьёзные проблемы, а папа состарился и уступает тебе. Бай Лоинь улыбнулся: — Папа, женись! Взгляд Бай Ханцзы остановился на лице сына, и мозг, кажется, совсем перестал работать. — Женись, — повторил Бай Лоинь. Глаза Бай Ханцзы вдруг затуманились: — Сынок, папа виноват перед тобой, папа заставил тебя страдать рядом со мной десять горьких лет. — Ты не должен извиняться передо мной, это я обременял тебя больше десяти лет, теперь ты должен начать новую жизнь. Бай Ханцзы вдруг крепко обнял Бай Лоиня: — Иньцзы, несмотря ни на что, папа в этой жизни любит только тебя, никто с тобой не сравнится. Бай Лоинь, скрывая боль в глазах, поглаживал плечи отца и насмешливым тоном говорил: — Тебе тоже не нужно лицемерить. Честно говоря, я давно подозревал, что ты хочешь жениться, я тоже буду полностью свободен. Я уже давно хочу жить, как мне хочется, я тоже должен иметь свою личную жизнь. Обжигающе, горячие слёзы, выдержанные в течение десяти лет одиночества и старения, выскользнули из уголков глаз Бай Ханцзы. *Роковая звезда — в образном значении «причина несчастий, бед, зол». **Бай Лоинь намекает на историю избиения У Фана, когда Гу Хай реально покалечил человека и мог сесть за это в тюрьму. По сути, он оберегал Гу Хая. Перевод Марины Алиевой. Глава 108. Счастливый день папаши Бая. Прошлой ночью, закончив разговор, Гу Хай вынул батарею из телефона; высказав всё, что накипело, он заснул глубоким, здоровым сном. Утром он спустился с Гу Яном на подземную стоянку, Гу Ян пошёл за машиной, а Гу Хай ждал его у входа. Пока стоял, перед ним затормозил знакомый велосипед. Гу Хай выглядел удивлённым, он не думал, что после вчерашних упрёков Бай Лоинь вот так запросто сегодня приедет за ним. «Кажется, нельзя всегда баловать жену, время от времени нужно вразумлять её парой слов, это благоприятствует улучшению отношений». В глубине души Гу Хая мелкими искорками сверкали капельки самодовольства, однако, наружу они не просочились, к тому же, в нём ещё оставалась вчерашняя напористость. Напустив на себя холодный, важный вид, он смотрел на Бай Лоиня: — Зачем ты сейчас приехал? Приехал на таком задрипанном велосипеде, тебе не позорно? Скрытый смысл этих слов подразумевал, «разве ты не разделил нас на два разных социальных слоя? Сегодня я буду твой клин вышибать тем же клином, хорошенько поддену тебя, чтобы ты попробовал на вкус, каково это, когда твои хорошие намерения принимают за плохие». Бай Лоинь нарочно не стал опускаться на уровень Гу Хая, он достал из-за пазухи пакет, наполненный горячими, дымящимися паровыми пирожками, и с невозмутимым лицом протянул Гу Хаю. Восхитительное благоухание достигло его носа! Гу Хай открыл пакет и бросил прицельный взгляд внутрь, умышленно притворяясь, что ничего не видит: — Что это? Бай Лоинь вытащил один пирожок и засунул в рот Гу Хаю: — Баоцзы, только что купил у тётушки Чжоу, наверное, ты уже несколько дней их не ел? — Хочешь подкупить меня пирожками? — Гу Хай, шумно дыша, жевал пирожок, жующий рот говорил невнятно. — Не хочешь есть, давай назад, — Бай Лоинь хотел отобрать пакет, но Гу Хай поспешно воспрепятствовал этому. Бай Лоиню хотелось просто подразнить Гу Хая, чтобы он увидел, что он сам, первый к нему пришёл и великодушно даёт ему пирожки. Роскошный автомобиль медленно подкатил к ним. Гу Ян опустил стекло и посмотрел на Гу Хая: — Ещё нужно, чтобы я отвёз тебя в школу? Рот Гу Хая был занят пирожком, ничего не говоря, он покачал головой. Гу Ян взглянул на Бай Лоиня, Бай Лоинь снова послал ему улыбку. Автомобильное окно медленно поднялось вверх, и улыбка Бай Лоиня просияла сквозь пуленепробиваемое стекло… Много лет спустя Гу Ян по-прежнему будет хранить в памяти эту сияющую улыбку. Подобно натуральному алмазу, она могла ослепительно блестеть, скрывая за внешней яркостью внутреннюю крепость и неприкосновенность. Через неделю Гу Ян уехал из страны, а для Бай Ханцзы и тётушки Чжоу настал долгожданный день свадьбы. С самого утра субботы в переулке было чрезвычайно оживлённо, на только что покрашенные красным лаком большие ворота наклеили два ярко-алых знака «си» *, по обеим сторонам ворот на старых японских софорах висели разноцветные фонари, земля было сплошь покрыта красными шкурками от взорванных петард… Бай Ханцзы вместе с родным и названным сыновьями, вместе с шумной компанией местных мужчин, где собрались и стар, и млад, во главе со старостой посёлка, отправился встречать невесту. Наконец, возле входа в дом тётушки Чжоу им воспрепятствовала толпа женщин, здесь собрались все местные тётушки вкупе с несколькими сотрудницами ресторана. Тётушка Чжоу оставила родные места; хотя они не были членами её семьи, и несмотря на то, что в обычное время эти женщины отличались самыми лучшими женскими добродетелями в виде мягкости и кротости, в настоящий момент у всех обнаружились острые языки и все они боролись за первенство в создании препятствий жениху. — Красный конверт ** слишком тонкий. Бай Ханцзы положил внутрь ещё несколько купюр, и с большим трудом обнаружил, что дверь приоткрылась на маленькую щёлку. Собрался было протиснуться, но был остановлен крупной женщиной-землячкой. — Пой! Пой! Бай Ханцзы беспорядочно ерошил волосы, уже давно, с юных лет лет он не пел. Он повернулся к сыну, но Бай Лоинь выразил лицом сочувствие, показывая, что ничем не может помочь. «Тише, я покидаю тебя, прошу, сотри слёзы с глаз…» *** Толпа начала базарить: — Брат, сегодня ваш праздник, зачем ты поёшь эту песню? На лице Бай Ханцзы было затруднение: — Я только одну эту и умею! В доме кто-то выкрикнул: — Пусть сын споёт, тоже сгодится! Ради счастья отца Бай Лоиню пришлось выйти перед множеством людей и показать свой волнующий голос. Будь Гу Хай свидетельницей, не только через эту дверь, но и через десять стен прорвался бы. — Так пропустите уже или нет? — Бай Ханцзы занервничал, — Уже всё спели, дайте жену домой отвести! — Не пойдёт! Сделай сто отжиманий! Шафер заорал во всё горло: — Вы сейчас в гроб вогнать старика Бай Ханцзы хотите? — Не можешь сам, найди замену. В этот раз настала очередь названного сына выйти на сцену. Гу Хай был одет в костюм, но это ему не помешало, и всего лишь через минуту он помог названному отцу переступить порог. — А у вас мощный резерв! — изнутри долетел женский смех. Бай Ханцзы с глупым смешком потёр лоб: — Теперь уже пригласите? Подружки невесты упорствовали, заставили Бай Ханцзы прочитать несколько страниц обязательств, затем загадали несколько загадок, а в конце задали особо острый вопрос: — Кто в этой жизни твой самый любимый человек? Бай Ханцзы застыл, шафер его подгонял: — Скорее говори! Говори, что твой любимый человек — жена. Тётушки внутри в семь языков и восемь ртов загалдели: — Говори без утайки, не надо пустых речей, не ломай голову… Бай Ханцзы простодушно улыбнулся: — Мой сын! Улыбка Бай Лоиня застыла, он повернулся к Бай Ханцзы, стукнул ему кулаком в спину и гневно произнёс: — Папа, ты совсем не соображаешь? Друзья тоже выразили недовольство: — Старина Бай, ты говоришь правдивые слова? Бай Ханцзы со скромным лицом беспомощно опустил руки: — Разве они не просили, чтобы я сказал им правду? Тётушки внутри в настоящий момент беспристрастно склонялись на сторону Бай Лоиня, в помещении поднялся крик: — Это как же так? Если в твоих мыслях только сын, разве мы можем отдать за тебя нашу Сяо Чжоу, чтобы она терпела обиды? Только что значительно увеличившаяся щель в двери опять сжалась, Бай Ханцзы от волнения весь покрылся потом, Бай Лоинь, с силой сжав кулаки, вышел вперёд и начал стучать в дверь. — Мама, открой дверь, единственный любимый человек моего отца — это ты. Тётушка Чжоу внутри замерла, на глазах от волнения выступили слёзы, она босиком подбежала к двери, расталкивая подружек: — Отойдите скорее… Скорее… Откройте дверь! В полдень устроили банкет в «Дунлайшунь» ****, к вечеру вернулись на двор Баев. Остались только родственники и близкие друзья, несколько десятков человек разместились за пятью столами, выпивали, закусывали кукурузными хлебцами и лапшой из больших мисок, рты произносили тосты на все лады. Многие старались развеселить сына тётушки Чжоу, предлагая ему назвать Бай Ханцзы «папой». Этот ребёнок чувствовал себя довольно уверенно, как только ему давали достаточно поздравительных банкнот, он обращал своё личико к Бай Ханцзы и нежным голоском громко выкрикивал «Папа!», а Бай Ханцзы хохотал, брал его на руки и целовал в уста. Бай Лоинь основательно напился, неустойчивой походкой проходя мимо Ю Цзы и Ян Мэна, он пинал ногой их табуретки и гневно вопрошал: — Вы двое, вы дали поздравительные деньги? Ю Цзы и Ян Мэн взаимно переглядывались, и с бесстыжими, радостными лицами отвечали: — Если бы не дали, разве посмели бы мы тут сидеть? Перестав ругаться, Бай Лоинь художественно завернул за угол и отправился к бабушке и дедушке Бай. Пожилая супружеская пара, с головы до ног одетая в китайские традиционные наряды, имела цветущий вид. Дедушка Бай в кои-то веки взялся играть на эрху ****, праздничные звуки долго кружились над тесным переулком. Гу Хай вышел, чтобы развернуть машину, а когда вернулся, Бай Лоинь стоял перед спальней Бай Ханцзы, опираясь на подоконник и прижавшись лбом к стеклу. Внутри царило оживление, там веселились друзья жениха, время от времени доносились их смех и возгласы. Гу Хай стоял рядом, спокойно наблюдая за ним; лицо Бай Лоиня было мокрым, уголки губ приподняты, непонятно, то ли плакал, то ли смеялся. Печальный вид Бай Лоиня вызывал огорчение и щемящее чувство любви. — Дядюшка, я отвезу Иньцзы к себе, — Гу Хай, улыбнувшись, посмотрел на Бай Ханцзы. — Уже поздно, оставайтесь здесь, комната для вас уже приготовлена. — Как можно испортить Ваше бракосочетание! — засмеялся Гу Хай, затаскивая Бай Лоиня в машину. Перед входом в лифт Бай Лоинь привалился к спине Гу Хая и сказал, что хочет подняться на крышу. Гу Хай не стал заходить в лифт, он поднял Бай Лоиня на спину и пошёл вверх по лестнице, медленно ступая с одной ступени на другую. Бай Лоинь вдруг начал плакать, сначала беззвучно, потом всё громче, и, когда они вышли под тёмное ночное небо, он разразился громкими рыданиями… Слёзы вдоль подбородка текли прямо по шее Гу Хая. Он ещё никогда не видел, чтобы чувства Бай Лоиня настолько выходили из-под контроля, этот плач с завываниями рвал его сердце в клочья. Он прижал лицо Бай Лоиня к своей груди, нежно лаская его волосы: — Иньцзы, не плачь, твой отец останется твоим отцом, сколько бы раз он ни женился, он всё равно будет любить тебя. Как человек, прошедший через аналогичный жизненный опыт, он вполне понимал, почему Бай Лоиню так тяжело. — Больше никто не приготовит мне такую отвратительную еду. Гу Хай, смеясь сквозь слёзы, поинтересовался: — Ты ещё хочешь есть приготовленную им еду? — Больше никто не уронит мои новые трусы в канализацию, больше никто не намажет мне рот мазью от геморроя. Гу Хай: «…» Бай Лоинь то плакал, то смеялся, лёжа на холодном бетонном полу. Гу Хай помог ему подняться, держа в объятиях, с любовью вытер слёзы с его лица и мягко сказал: — Впредь я буду готовить для тебя, обещаю, по сравнению со стряпнёй твоего отца, это будет совершенно несъедобным; я буду стирать для тебя, я куплю тебе оптом целый контейнер трусов, и каждый раз, стирая, я буду выбрасывать по одной паре… Честное слово, в этом мире, кроме твоего отца, никто не будет относиться к тебе лучше, чем я. Окрашенные сумерками глаза Гу Хая были полны решимости и нежности. Возможно, завтра Бай Лоинь сам не вспомнит, о чём они говорили, но Гу Хай вовек не забудет эту ночь, эту крышу, где один горько плачущий мальчик пожаловался, как сильно ему необходим человек, который будет его любить. *喜字 (xǐzì) — си цзы, знак радости. **Красный конверт — конверт с подарочными деньгами; вознаграждение, взятка, бакшиш. ***Песню 齐秦 大约在冬季 можно прослушать здесь: https://xmusic.name/s/33341364--/ ****«Дунлайшунь» — сеть ресторанов в Китае. *****Эрху — старинный струнно-смычковый традиционный китайский инструмент. Перевод Марины Алиевой. Глава 109. Дахай доблестно защищает «жену». После того, как Бай Ханцзы женился, между Бай Лоинем и Гу Хаем прошли маленькие переговоры. Во время урока химии Бай Лоинь лежал на столе и спал, как вдруг услышал, что телефон в рюкзаке завибрировал. Увидев, что сообщение от Гу Хая, рассердился: «Сидя менее, чем в двадцати сантиметрах, этот придурок шлёт мне сообщения, боится, что деньги карман прожгут?» «Сокровище, давай обсудим, ты впредь так и будешь жить в своём доме или переедешь ко мне?» Бай Лоинь, поглядывая на величественную химичку, скрытно набрал ответ: «Я буду продолжать жить в своём доме». Гу Хай прочитал сообщение и решительно сдвинул брови. «Твой отец женился, ты тоже стал взрослым, неужели не надоело постоянно торчать дома?». «Я не хочу расставаться с бабушкой и дедушкой, и с Аланом». Гу Хай слегка сжал кулак, хрустнув косточками. «Ты можешь возвращаться домой в конце недели, считай, будто ты живёшь в общежитии при школе, и к тому же, мой дом ближе к школе». Бай Лоинь вяло тыкал пальцами в клавиатуру телефона: «Я не привык». «Привыкнешь, а если тебе придётся жить в общежитии при университете? А если ты уедешь учиться за границу? Ты год-полтора не сможешь увидеть родных. Переезжай, и ты избежишь таких страданий в будущем». «Не перееду». Гу Хай снова послал ответ. «Ты уже моя жена, или ты, как старая дева, так и будешь бегать за родителями?». Как и предвидел Гу Хай, после этого сообщения Бай Лоинь выпрямил спину, его глаза приобрели резкий, холодный оттенок, он обернулся и яростно впился глазами в Гу Хая, злобно сжимая большим пальцем клавиатуру телефона: — Блять, если ты ещё раз посмеешь… Он не успел договорить, как от учительской трибуны донёсся голос дьявола: — Бай Лоинь, Гу Хай, оба сюда! На лице учительницы химии недовольство, прищуренные глаза этого дьявола во плоти рассматривали в упор, как эти двое перешёптывались на её уроке. Бай Лоинь и Гу Хай только встали, как химичка зарычала: — Телефоны сюда, быстро! Оба парня переглянулись, предчувствуя недоброе. Взяв телефоны, пошли к доске, красавец-супермен и тихоня-отличник. — А теперь, перед всем классом, вслух читайте вашу переписку. Гу Хай и Бай Лоинь: «…» — Читайте! Гу Хай открыл первое сообщение: «Сокровище!..» В голове Бай Лоиня металось слово «жена». — Вы разучились читать? Я помогу вам вспомнить, как это делается! Учительница агрессивно подошла к ним, отобрала телефоны и, кипя возмущением, долго возилась с ними, стоя у трибуны, одноклассники сидели в ожидании, однако, учительница не спешила открывать рот. Виновники застыли с вытянутыми лицами в крайнем напряжении, сейчас учитель узнает слишком «нетрадиционное» содержание их переписки, у неё же хватит ума не читать это вслух? В итоге, химичка с совершенно чёрным лицом спросила: — Как это разблокировать? Бай Лоинь, Гу Хай: «…» На этом уроке они были совершенно опозорены, у них не только были конфискованы телефоны, их переписка была прочитана вслух перед всем классом. И хотя учительница несколько изменила содержание, тем не менее, когда два взрослых парня во время урока обмениваются SMS-ками, это не то, что можно считать достойным делом. После этого до конца урока они стояли у входа на лестницу, один, засунув руки в карманы, могучий красавец, с головы до ног воплощение примерного поведения; другой стройный и высокий, скромно потупивший глаза, самый талантливый ученик школы. — Мне кажется, мы не сможем попросить телефоны обратно, придётся стащить. Бай Лоинь прищурился, он редко, когда положительно относился к предложениям Гу Хая: — Верно, с её дурным характером, если мы сами попросим, это определённо плохо кончится. Лучше выкрасть, и не только выкрасть мобильники, может, нам повезёт, и мы заодно узнаем её личные секреты, и пошантажируем её, посмотрим, посмеет ли она ещё отбирать телефоны у учеников. Каждый раз, когда Гу Хай видел эту порочную улыбку Бай Лоиня, у него в сердце начинался зуд, ему хотелось покусать его губы. Проницательный Бай Лоинь моментально прочитал в его глазах сигнал опасности и немедленно отступил на шаг. — Скажи, каким образом мы украдём наши телефоны? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь был полон решимости: — Это не так просто, придётся взломать замок. Гу Хай чуть не забыл, что Бай Лоинь мастер по взлому замков. — Только мне нужно сначала как-то изучить замок. По понедельникам на двух последних уроках все учителя проводили классные собрания, Бай Лоинь и Гу Хай потихоньку отлучились из класса и направились к кабинету химички. Не видя вокруг никого, Бай Лоинь присел на корточки перед дверью и принялся тщательно изучать замок, а Гу Хай добросовестно ходил дозором. В случае, когда он видел, что кто-то подходит, если это был ученик, он просто прогонял его, а если учитель, то давал Бай Лоиню отмашку, заставляя остановиться. Очень быстро Бай Лоинь встал и подошёл к Гу Хаю: — Нужен всего лишь кусочек железной проволоки и столовая карточка. Найдя все необходимые инструменты, Бай Лоинь принялся за работу, Гу Хай взял под плотный мониторинг все окружающие шорохи. Бай Лоинь сработал быстро, не прошло и минуты, как замок был взломан, причём, с виду никто бы не разглядел, что замок испорчен, к тому же, у Бай Лоиня в запасе была парочка трюков, чтобы по завершении миссии починить замок. Гу Хай рядом со знанием дела заметил: — При наличии таких рук в будущем, даже не имея работы, мы всё равно не помрём с голоду. Бай Лоинь пнул Гу Хая: — Заходи быстрее. В этот раз роли поменялись, Гу Хай внутри искал телефоны, а Бай Лоинь снаружи патрулировал. Вокруг было тихо, только на лестнице время от времени возникали один-два силуэта, все они направлялись наверх. Бай Лоинь прогуливался возле дверей кабинета, ожидание длилось уже очень долго; он прислушивался к шорохам внутри, но Гу Хай не выходил. Наконец, из кабинета донёсся свист. Бай Лоинь заглянул внутрь: — Нашёл, наконец? Гу Хай поднял какую-то вещь, в уголках глаз разливался порочный блеск: — Я нашёл две упаковки женских прокладок. Бай Лоинь: «…» Ждал, ждал, но хороших вестей так и не дождался, зато в конце концов появилась одна хорошо знакомая фигура. Лицо Бай Лоиня побледнело, он издалека громко крикнул: — Здравствуйте, учительница! Гу Хай вздрогнул, метнулся к окну и тут же увидел на подоконнике их телефоны. В темпе сунул их в карман, открыл окно и выпрыгнул с пятого этажа, с грохотом приземлившись на кондиционер на третьем этаже. Активное движение вызвало возгласы изумления в классе, где как раз шёл урок: — Кто-то спрыгнул с крыши! Гу Хай немного уравновесился, затем ухватился за решётки ограждения на втором этаже и спрыгнул на землю. Сидевшие у окна ученики вытянули шеи, испуганно глядя вниз, «куда делся этот человек?» Учительница химии поравнялась с Бай Лоинем, кивнула и подошла к двери своего кабинета. Собираясь достать ключ, она обнаружила, что дверь открыта. — Странно, я совершенно точно помню, что запирала дверь! — пробормотала она и вошла внутрь. К счастью, Гу Хай, переворачивая вещи, каждый раз возвращал их на исходные места, так что химичка не увидела ни малейшего изъяна. Бай Лоинь, не услышав шума, понял, что Гу Хай выпрыгнул через окно, «ой, мама! Это же пятый этаж, не знаю, жив он или нет!». Бай Лоинь быстро побежал вниз, но не успел дойти до лестницы, как уже столкнулся с Гу Хаем. — Достал. Бодрый Гу Хай соблазнительно улыбался. Бай Лоинь в глубине души преклонялся перед ловкостью Гу Хая, Гу Хай, естественно, тоже восхищался сообразительностью Бай Лоиня, два парня любовались друг другом и чувствовали, что просто созданы быть единым целым, во всём мире не нашлось бы двух людей, настолько подходящих друг другу. Внезапно Бай Лоинь изменился в лице: — Капец, я забыл починить замок! Бай Лоинь быстро вернулся к кабинету, в результате, не пройдя и нескольких шагов, увидел, что оттуда вышла учительница химии: — Что? Почему этот замок не запирается? Бай Лоинь развернулся и побежал назад. Даже если бы химичка была совсем тупой, она бы поняла, что эти двое явно что-то «нахимичили». — А ну, вы, двое! Вернитесь назад! Двери кабинета плотно закрылись, два парня стояли лицом к стене, а учительница, держа в руках скалку, толщиной с тонкую дубинку, прохаживалась позади них, прохаживалась не менее пяти минут, наконец, подняла палку и обрисовала каждую задницу со словами: — Приподнимите ваши задницы. Гу Хай свёл брови и мятежно произнёс: — Учитель, разве к ученикам старшей школы применяют телесные наказания? * — Ученики старшей школы? — химичка оскалила зубы, — Вы ещё помните о том, что вы ученики старшей школы, да разве ученики старшей школы вытворяют такое? Гу Хай промолчал, в конце концов, что такое для него пара ударов палкой? Всё равно, что щекотка, никакой разницы. Учительница с мрачным видом посмотрела на Гу Хая, он не согласен? Пусть даже один удар палкой, но ты заслужил. И в следующее мгновение палка со свистом опустилась на зад Гу Хая. Гу Хай считал, что у женщины-учителя не так уж много силы и совершенно не стал напрягать мышцы ягодиц, в результате этот единственный удар попал в нужное место, его поясница одеревенела. Поскольку палка была довольно грубая, от удара возникло покалывание и некоторая тупая боль, к тому же, эта боль проникала под кожу, отзываясь особенными ощущениями в ногах. — Следующий, — учительница указала палкой на Бай Лоиня. Гу Хай изменился в лице, «да разве он сможет вытерпеть эту дубину? Даже если он сможет выдержать, но я не смогу это вынести!». Бай Лоинь не успел принять нужную позу, а Гу Хай уже встал перед учительницей, закрывая его. — Учитель, бейте меня, по сути, всё вышло из-за меня, это я заставил Бай Лоиня. Вы только посмотрите на его лицо, с первого взгляда видно, что он сочетает в себе высокие моральные качества и эрудицию, это самый увлечённый и любознательный студент. Если Вы действительно захотите побить его, это будет позором всему нашему классу! Учительница химии весело фыркнула: — Я его учила два года, когда ты ещё не перешёл к нам, насколько он умён, мне ли не знать! Не надо в моём присутствии рассказывать про вашу детскую верность, я не клюну на эту удочку. Вы оба получите заслуженное наказание! Сказав это, она попыталась оттащить Гу Хая, но не смогла сдвинуть его с места, её лицо стало совсем некрасивым. Бай Лоинь оттолкнул Гу Хая: — Отойди в сторону, мне не в первый раз терпеть побои! «Ты не в первый раз терпишь побои, но я впервые смотрю как тебя бьют!». Гу Хай продолжал руками закрывать Бай Лоиня, как будто охранял сокровище, он твёрдо смотрел учительнице в глаза: — Учитель, по правде сказать, Бай Лоинь мой младший брат… Бай Лоинь разозлился: — Кто здесь твой младший брат? Для полной ясности, я твой старший брат. Гу Хай пытался яростно намекнуть глазами, «разве я так выразился не ради того, чтобы защитить тебя? Дай мне остаться честным!». Обратившись к учительнице, он снова начал просить о снисхождении: — Мой отец сказал, если моего младшего брата побьют, то по возвращении домой мне тоже быть битым. Вы посмотрите, если вы его побьёте, то дома меня ещё раз побьют. А может, не нужно его бить, просто побейте меня, да и всё… Химичка нахмурила брови в длительных мыслительных поисках, поигрывая дубинкой в руках: — В твоих словах есть смысл. Гу Хай облегчённо вздохнул. — Давай сделаем так, я не буду бить тебя, я побью его. Всё равно тебе дома попадёт от отца, а так я сэкономлю силы, и тебе всё же меньше достанется. * Во многих школах Китая до сих пор в порядке вещей физические наказания. Учитель может ударить ученика рукой или указкой за какую-то провинность. Чем дальше от больших городов и чем проще школа, тем больше это распространено. Перевод Марины Алиевой. Глава 110. Просто потому, что это он. С этими словами химичка попыталась оттащить его, но Гу Хай оттолкнул её так, что она едва не упала. — Вы… ты… ты, — глаза химички вышли из орбит, в них горело пламя возмущения, — Ты хочешь устроить бунт? Я твоя учительница! — Да будь ты кем угодно, тебе нельзя его бить! Разбушевавшись, как бешеная львица, химичка с размаху швырнула палку в Гу Хая, он легко поймал её на лету. Рванулась отбирать, но не тут-то было, училка вертелась вокруг Гу Хая как волчок, ухватившись за конец палки. Гу Хай, слегка применив силу, засунул палку под мышку, взгляд таил скрытую дерзость: — Выбирайте одно из двух, либо вы бьёте меня, либо никого. Безжалостная учительница трижды топнула высоким каблуком и закричала пронзительным голосом: — Ты предлагаешь мне выбрать? Посмотри на меня, я твой учитель! Кто ты такой, чтобы диктовать мне условия, я тебя спрашиваю? Сегодня я собираюсь побить его, я хочу его побить, и я побью, я учитель, и это моё право! — Вы не будете выбирать, верно? Хорошо. И без того чёрные глаза Гу Хая потемнели, палка ураганом со свистом пролетела мимо лица химички, описав стремительную дугу, ударилась о письменный стол и отскочила на пол. Щёлкнув, палка треснула пополам, из разлома рассыпались щепки, а на столе остался глубокий отпечаток, извилистый, как след свирепого пресмыкающегося. У химички вытаращились глаза и отнялся язык. Гу Хай положил руку на плечо Бай Лоиня и, довольный собой, вышел. — А ну, вернись! — учительница, мелко перебирая ногами на высоких шпильках, попыталась догнать их и, забыв свой высокий статус, завопила на весь коридор: — Вы два мерзких отродья! Ну и что, что хорошие оценки? Даже с самой лучшей успеваемостью в будущем вы всё равно станете отбросами общества! Выйдя из учебного корпуса, Гу Хай был мрачнее тучи: — Пизда вонючая, она мне давно не нравится! Она ещё будет учить меня правилам, я сам, блять, и есть правила! Да, я огрызался, я всего лишь покрывал наш проступок, и что? — Ты… — Бай Лоинь не нашёл, что сказать. Гу Хай свирепо ткнул пальцем в переносицу Бай Лоиня, предупреждая: — И не надо снова говорить, стоило ли оно того! Не надо говорить, что стерпел бы удар! Я не хочу слушать такие трусливые слова! И я скажу тебе, очень стоило, ещё как стоило, нет ничего, более стоящего! Бай Лоинь, увидев на лице Гу Хая свирепое выражение рассерженного тигра, внезапно рассмеялся: — На самом деле, я хотел сказать, что мне понравилось. Гу Хай, слегка шокированный, остановился и посмотрел на Бай Лоиня, он чуть не забыл, что этот парень поддержал и провернул этот ловкий трюк с телефонами! Мгновенно оскалившись в улыбке, он своей большой рукой ущипнул Бай Лоиня за щёку: — Плохой мальчишка. После этого два негодника больше не захотели сидеть на уроках, они просто перелезли через школьную стену и вышли на улицу. Прогуливаясь мимо разных закусочных, магазинчиков, они заходили в каждый и пробовали всё подряд. Они гуляли по улицам, в руках у них была куча пакетов с засахаренными фруктами, они ели, смеялись, вспоминая перекошенное от злости лицо химички и её крики, потом начали пошло фантазировать, как бы она выглядела в постели… С удовольствием вспоминая, они игнорировали взгляды окружающих, оказавшись на улице, они своевольничали, пихались кулаками, пинались, безудержно веселились. Весь Пекин постепенно окрашивался сумерками, в цветочном магазине на углу улицы звучала песня «Salut d’amour» * на концертном рояле. Ноги следовали за ритмом мелодии, стройные силуэты постепенно удлинялись в свете уличных фонарей. В одном тёмном углу Гу Хай неожиданно схватил Бай Лоиня и, пользуясь тем, что никого не было, поцеловал в губы. Затем, оглядевшись вокруг, кончиком языка облизал уголки рта и тихо сказал: — Как сладко. Ещё бы, весь рот был в сахарных крошках, могло ли быть не сладко? За прошедшие более, чем десять лет, в жизни Гу Хая никогда не было моментов, похожих на этот, он просто утонул в наслаждении. Обрывки обычных разговоров, простой зрительный контакт, всё это наполняло его душу невыразимым уютом. Пусть он всего лишь молча идёт рядом с ним по этой дороге, благодаря этому человеку тусклый, тёмный путь мгновенно становится ослепительным. Возможно, его первая в жизни любовь только начинается. Серый кирпич и красная черепица постепенно отошли, сменившись стальной арматурой и бетонном высотных домов. Улицы становились более просторными, пешеходы более торопливыми, а эти двое всё также шли ленивым шагом незанятых людей, праздно наблюдая за потоком людей и машин вокруг. Мимо прошли две красивые девушки. Бай Лоинь свистнул, а Гу Хай хулиганским голосом окликнул красоток. Девушки переглянулись, сгорая от стыда, потянули друг друга за руки, ускорили шаги и прошли мимо них. Немного погодя мимо них прошла ещё одна. Гу Хай возбуждённо похлопал Бай Лоиня по плечу: — А как тебе эта? Бай Лоинь глянул и чуть не врезался в фонарный столб. Эта девушка со спиной тигра и поясницей медведя **, с леденящей мимикой, шагала крупными, тяжёлыми шагами, как бульдозер. — Как тебе такая могла понравиться? Гу Хай выдал: — Слишком нежных и женственных девушек трахать не круто. Бай Лоинь, стрельнув глазами на Гу Хая, промолчал. Тогда Гу Хай прижался к уху Бай Лоиня и прошептал: — Никого так не круто трахать, как тебя. Цвет лица Бай Лоиня изменился, схватив Гу Хая за воротник, он прижал его к рекламному щиту и яростно пнул. Гу Хай, цепляясь за край щита, радостно кривил рожу. Так, резвясь, они, наконец, добрались до дома Гу Хая. — Такой путь прошли, вся еда полностью переварилась, — Гу Хай остановился. Бай Лоинь чувствовал то же самое. Поэтому оба направились в круглосуточный минимаркет неподалёку. Гу Хай спросил: — Чего бы ты хотел поесть? Бай Лоинь подумал, подумал: — А давай, ты мне купишь два пакета рисовых чипсов. — С каким вкусом хочешь? — Со вкусом куриного мяса. Гу Хай вошёл, ему было слишком лениво ходить между полок и искать нужный продукт, поэтому он просто подошёл к продавщице и попросил: — Дайте мне два пакета рисовых чипсов со вкусом хуя. * Секунды три продавщица была в замешательстве, затем покраснела от ушей и до корней волос. Гу Хай посчитал, что она не расслышала, и повторил громче: — Мне два пакета рисовых чипсов со вкусом хуя. Бай Лоинь, схватившись за живот, со смехом вылетел из магазина. Лавочник просто хохотал до конвульсий: — Молодой человек, у нас такого нет! Гу Хай осознал свой ляпсус, стиснул зубы, схватил с полки, не глядя, несколько пакетов чипсов, ещё немного кое-каких закусок, расплатился и поспешно вышел. Бай Лоинь, сидя на земле, так хохотал, что не мог подняться. Гу Хай с ненавистью смотрел на веселящегося Бай Лоиня, не зная, куда деть лицо: — Так смешно, да? — Гу Хай, говорю тебе, это абсолютная расплата, ты за весь день не сделал ничего приличного, а теперь расстроился из-за того, что сказал твой рот? Ха-ха-ха! Гу Хай решительно поднял бесстыжее лицо: — Совершенно верно, я хочу есть хуй, нельзя, да? Сегодня вечером съем твой, ублюдок. В лифт вошли в безудержном веселье. У Бай Лоиня был один недостаток, не смеялся, не смеялся, но если уж начал смеяться, то остановиться не мог. Двери лифта открылись, Бай Лоинь вышел на ватных ногах. Гу Хай собрался вытащить ключ, в результате обнаружил, что дверь открыта. — Ты забыл запереть дверь? — спросил Бай Лоинь. Гу Хай изменился в лице, осторожно открыл дверь и обнаружил, что внутри горит свет. Бай Лоинь тоже заметил что-то странное, улыбка постепенно убралась с его лица, вслед за Гу Хаем он вошёл в комнату. По квартире порхало слабое благоухание, беспорядочно разбросанные домашние шлёпанцы теперь безукоризненно стояли на обувной полке, гостиная выглядела слишком образцово, повсюду очень опрятно и чисто, на чайном столике неожиданно появился большой букет свежих цветов. Некая фигура вышла из спальни: — Вернулись? Цзян Юань, улыбаясь, смотрела на Бай Лоиня и Гу Хая. Лица обоих похолодели, оба одновременно открыли рты: — Почему ты пришла? Цзян Юань сделала паузу и мягким голосом пояснила: — Твой отец беспокоится, как вы тут вдвоём поживаете и специально просил меня посмотреть. — Как получилось, что у тебя ключи от квартиры? — снова спросил Гу Хай. — А-а, твой отец дал мне. От этой квартиры есть два комплекта ключей, один у тебя, другой у него. Он сразу так удобно спланировал, если однажды потребуется, можно в любое время прийти и посмотреть. Гу Хай холодно: — Даже если вы хотели прийти, разве не следовало сначала предупредить? Цзян Юань виновато засмеялась: — У меня нет номера твоего мобильного, и я не знала, как связаться с тобой. Но, не волнуйся, я только немного привела в порядок комнату, все вещи на своих местах. Гу Хай не стал больше ничего говорить и отправился в спальню переодеваться. Цзян Юань поспешно схватила за руку Бай Лоиня и потащила его на диван: — Иньцзы, мама слышала, что папа и эта женщина поженились? Бай Лоинь холодно: — И что с того? Цзян Юань с сожалением посмотрела на Бай Лоиня: — Ты спрашиваешь, что? У той женщины есть ребенок, разве она в состоянии принять тебя? В придачу ещё твой папа, как только он женился, сразу выгнал тебя на улицу… — Я пришёл сюда добровольно, — Бай Лоинь перебил Цзян Юань, — Ты можешь или нет, всякий раз, видя меня, первым делом не клеветать на моего отца? Неужели, только унижая его, ты способна поднять себя? — Иньцзы, у тебя неправильное представление о маме, мама очень сильно любит тебя. Тебе только 17 лет, ты всё ещё ребёнок, как можно вырасти таким? Раньше у мамы были трудности, она не могла уделять тебе внимание, теперь у мамы есть возможности, ты же вернёшься к маме? Мама должна воспользоваться этим шансом, чтобы как следует компенсировать тебе всё, что ты недополучил. Цзян Юань говорила необычайно растроганно, однако, Бай Лоинь ответил всего одним словом: — Поздно. *Песню можно прослушать здесь https://music.yandex.ru/album/1817298/track/16593515?from=serp_autoplay&play=1 **虎背熊腰 (hǔbèixióngyāo) — спина тигра и поясница медведя (обр. в знач.: богатырское сложение; здоровый, дюжий). https://bkrs.info ***鸡肉 (ji ròu — курятина); 鸡巴 (ji ba) — 1) груб. хуй, хер; 2) груб. хуета, хуйня, херня, поебень; хренотень, фигня; 3) груб. охуенно, пиздец как; жуть как, ужасно; очень, весьма). https://bkrs.info Перевод Марины Алиевой. Консультант по переводу kirillasoe