Героин (Ты пристрастился?) I том "Взволнованная юность"

Глава 146. Миссия выполнена блистательно! Гу Хай, опрокинув флакон, вылил на свой член всю оставшуюся смазку, сделав его достаточно гладким и скользким, крепко прижал поясницу Бай Лоиня, глубоко вздохнул и медленно двинулся внутрь. В то же мгновение Бай Лоинь плотно закрыл глаза, намертво сомкнул челюсти и остановил дыхание, его лицо застыло, и только пульсирующая вена на его шее свидетельствовала, что он жив. Гу Хай тоже затаил дыхание, обнаружив, что Бай Лоинь не кричит и не злится, он почувствовал облегчение: — Теперь ты поверил мне? Я говорил, что не будет больно, и я не сделал больно. Секундное оцепенение, и Бай Лоинь разразился рыданиями, причитая: — Пошёл ты на хуй со своей верой! Как не больно? Да я умираю от боли! Гу Хай остановился, его взгляд выражал недоверие: — Как это возможно? Только что все три пальца вошли, по идее не должно быть проблем! — Три пальца, три пальца… — Бай Лоинь, скрежеща зубами, гневно упрекал, — три пальца совершенно бесполезны, для твоей штуки нужно все пять вставлять. Гу Хай, выгнув бровь, спросил шутливо: — Ты сейчас хвастаешься мной или хвалишь меня? Бай Лоинь упал ничком на кровать, тупо разглядывая узорчатую резьбу на изголовье, и не переставая, предавался самобичеванию: «Поделом тебе! Не извлёк урока из того случая! Он сказал, не будет больно, а ты так сразу ему и поверил?» Гу Хай снова продвинулся ещё немного внутрь, Бай Лоинь сжал горсти так, что косточки хрустнули, лёжа ничком, он завывал на все лады. Гу Хай не посмел больше двигаться, он легко прилёг, потирая рукой загривок Бай Лоиня, и нежным голосом спросил: — Действительно, так больно? — Ерунда! — Тогда как быть? Бай Лоинь жалобно закричал: — Выйди из меня! Ничего не поделаешь, Гу Хаю ничего не оставалось, кроме как вернуться на исходную позицию. От этого Бай Лоиню стало ещё более нестерпимо, и комнату сотряс очередной крик: — Остановись! — Ты всё-таки реши, мне войти или выйти? Бай Лоинь, задыхаясь от злости, бессильно выговорил: — Просто не двигайся, давай подождём.  — Я не могу ждать, — честно признался Гу Хай, в конце концов, кто бы мог ждать в такой ситуации? — Даже если не можешь, всё равно жди! — безжалостно настаивал Бай Лоинь, — Подожди, пока он размякнет, тогда попробуешь вытащить! В итоге Гу Хай действительно ждал какое-то время, но Бай Лоинь вместо облегчения почувствовал, что стало ещё хуже. В это время Гу Хай похлопал его по спине, говоря: -Эй! Кажется, он стал ещё больше! Лицо Бай Лоиня позеленело, сегодня он полностью взошёл на борт пиратского корабля! * Вмиг бесчисленные переживания нахлынули в сердце, ещё днём это маленькое прекрасное лицо было таким тихим и спокойным, почему сейчас оно искажено страданием, словно он мечется в беспросветной ночи и не может укрыться от ветра в тихой гавани? Страдальческий вид Бай Лоиня позабавил Гу Хая, он потянулся к родному лицу и поцеловал, но Бай Лоинь отнёсся к этому с прохладцей. Он снова поцеловал его и мягким голосом стал уговаривать: — Ну ладно, теперь мы дошли до этой ступени в отношениях, надо выдержать и пройти этот этап, даже если это так больно. В прошлый раз, когда ты забавлялся со мной, мне тоже было больно, но потом даже весьма приятно, я не обманываю. Глаза Бай Лоиня сверкнули: — Тогда, может, снова поменяемся местами? — Не нужно, что ж ты, напрасно терпел боль? «Айю, вэй-вэй…» Бай Лоинь мучительно бил кулаком по кровати. Гу Хай с улыбкой выдавил ещё немного смазки на вход и начал продвигаться, медленно, мучительно медленно, это было тяжело для него, и нестерпимо для Бай Лоиня. Он старался дать Бай Лоиню больше стимуляции спереди, чтобы он не так мучился. Первый раунд длился почти минуту. Гу Хай посмотрел на часы, учитывая его физическую силу, таким темпом он будет двигаться ночь напролёт и не кончит… Бай Лоинь, стиснув зубы, упрекнул: — Делай это побыстрее. — Я боюсь причинить тебе боль. Бай Лоинь уже был в отчаянии: — Короткая боль лучше долгой. Гу Хай не слушал его, двигаясь в полном соответствии со своим ритмом, и второй заход был уже не таким тяжёлым, за полминуты туда и обратно; третий прошёл ещё успешнее, десять секунд… Постепенно Гу Хай начал ускоряться. Бай Лоинь твёрдо стиснул зубы, не издавая ни единого болезненного стона, и уже не понимал, то ли его зад просто онемел от боли, то ли ощущения слишком изменились. Он попытался ослабить челюсти и успокоить дыхание, похоже, уже не очень больно. Обернувшись, он бросил взгляд на Гу Хая, тот, закрыв глаза, наслаждался так, что становилось завидно. Бай Лоинь холодно фыркнул, «не будь таким довольным, рано или поздно придёт день, и ты будешь наказан». Гу Хай уже до самого дна утопал в Бай Лоине, заполнив его тесный внутренний «коридор», осознавая себя с ним единым целым; он вспоминал свои усилия на этом пути, все горести, все неудачи, однако, в настоящую минуту всё это окупилось с лихвой. Слишком хорошо, слишком туго, слишком жарко, так круто, что мысли взрывались от нецензурных выражений. Гу Хай неожиданно нанёс удар вверх, и изначально расслабленное лицо Бай Лоиня снова исказилось, руки вцепились в края кровати, страдая, он вымолвил: — Очень больно… Гу Хай, открыв глаза, внимательно посмотрел на Бай Лоиня и нежно погладил рукой его лоб: — Прислушайся к своим чувствам, действительно, только боль? После этих слов он снова безжалостно ударил в это же место. Бай Лоинь чувствовал себя так, будто он стал живой точкой акупунктуры **, мгновенная боль распространилась по всему телу, нестерпимая настолько, что он не мог говорить, и почти в то же мгновение приступ боли прекратился, в теле появилась необычайная лёгкость, словно все косточки вдруг размягчились. Гу Хай ударил несколько раз подряд в то же место, Бай Лоинь изогнулся, тело взметнулось вверх, словно его пронзило электрошоком, а из горла вырвался рваный стон, он схватил Гу Хая за запястье, умоляя остановиться. «Вот оно»… Гу Хай мгновенно воспламенился, ещё раз грубо вторгся внутрь, безжалостным шипом вонзаясь в эту точку. Бай Лоинь вскинул шею, выражая необычайное мучение, однако эта боль существенно отличалась, и Гу Хай ясно почувствовал, что Бай Лоинь в эту минуту был на пике удовольствия. Гу Хай сделал сильное вращательное движение, а затем соблазнительным голосом спросил: — Не кончил? (Не достиг вершины?) Лицо Бай Лоиня болезненно раскраснелось, между бровями залегла тугая складка, он упорно не сознавался. Гу Хай слегка приподнял верхнюю часть туловища, этот угол проникновения давал большую стимуляцию. Поясница Бай Лоиня мелко дрожала, пальцы ног крепко сжимали простыню, лоб плотно усеяли капли пота, дыхание уже давно было беспорядочным. — Не кончил? — снова спросил Гу Хай. Бай Лоинь терпел, скрывая свои чувства, кипел от ярости и стыда, а у Гу Хая вмиг голова пошла кругом от страсти, дурные нервы взбунтовались, он хотел услышать ответ немедленно. Он поднял одну ногу Бай Лоиня к себе на плечо, вынуждая его развернуться на бок, другую ногу плотно прижал к кровати, теперь было ещё более удобно мощно возбуждать это место. Поясница Бай Лоиня была зажата и придавлена Гу Хаем, ноги широко распахнуты, чувство стыда и унижения ещё не успело атаковать сердце, а возбуждение уже немедленно смыло все эти переживания; наслаждение накатывало взрывной волной, клокотало и било фонтаном, ещё не успела пройти одна волна, как тотчас приходила другая, пронзая всё тело электрическим током, полностью лишая его способности что-либо соображать. Поясница Гу Хая работала как динамо-машина, с такой же поразительной частотой и интенсивностью, он надменно смотрел на Бай Лоиня сверху вниз, могучий, большой, сильный, словно хотел поглотить его целиком. Бай Лоинь с трудом подавлял рваные стоны, он чувствовал, что сходит с ума, тело не подчинялось контролю. Гу Хай сжал его подбородок и тихо спросил: — Кончаешь? Бай Лоинь отстаивал до конца остатки своей строптивости, но Гу Хай снова налетел, как буря, высокая плотность и интенсивность толчков захлёстывала. Бай Лоинь был не в состоянии выдерживать мучительную, распирающую боль спереди, каждое мгновение его член был на грани взрыва, казалось, ещё немного, и он умрёт от таких мучений. Он попытался рукой дать себе облегчение, но Гу Хай перехватил его руку, а затем схватил его разрывающийся на части орган, не помогая получить освобождение и препятствуя сделать это самому. Сзади по-прежнему жестоко нападали, но боль уже давно изменила оттенок, и тело Бай Лоиня как будто сгорало; спереди скопился огромный заряд энергии, он задыхался, словно весь ток от толчков сзади, подобно приливу, безостановочно устремлялся вперёд. Бай Лоинь больше не мог этого выносить. Гу Хай неожиданно замедлил движения; один удар неглубокий, потом снова свирепый и точный, и каждый удар — вопрос, каждый удар — вопрос: — Кончаешь? Кончаешь? Кончаешь?.. Наконец, Бай Лоинь сдался и прорычал: — Кончаю. Капли пота струились по лбу Гу Хая, по щекам стекая к подбородку, уголки рта поднялись дугой в надменной улыбке: — Упрямый, мы кончим вместе. Мгновенно его нижняя часть, подобно ревущей многотысячной армии, атаковала с такой высокой частотой стимуляции, что между ударами невозможно было найти ни малейшего промежутка. Бай Лоинь оказался в самом центре огромной волны жара, яркие, ослепительные языки пламени охватили его, сжигая заживо… Словно копившиеся внутри, подспудно, боеприпасы *** в один миг взорвались, и по цепной реакции каждая нервная клеточка содрогнулась в конвульсиях, мгновенно получив искупление, и тут же, умирая от блаженства, превратилась в прекрасное видение, в легко плывущий в воздухе обманчивый дурман. Когда Бай Лоинь пришёл в себя, этот ненасытный парень ещё сжимал его в объятиях и опять выглядел словно одурманенный. Гу Хая просто распирало от удовольствия, особенно сейчас, стискивая Бай Лоиня в объятиях, урча что-то на ухо, он прямо-таки мечтал затрахать его до смерти! **** Однако, хватит предаваться воспоминаниям, Гу Хай перестал обнимать Бай Лоиня за плечи и радостно сказал: — Сокровище, что ты хочешь? Скажи старшему брату! ***** Бай Лоинь врезал ему кулаком слева: — Кто тут старший брат, а? Кто младший? Гу Хай пощупал свою левую щёку и шутливо сказал: — Молодец, значит есть ещё силы? Это доказывает, что я тебя сейчас выебал ******недостаточно жёстко! А может, попробовать ещё раз? И снова прижался к Бай Лоиню, а Бай Лоинь сжал его шею, сожалея, что нельзя задушить его насмерть. Дав себе волю, они довольно долго шумно боролись в постели, наконец, Гу Хай разжал руки и нежно сказал: — Ладно, пойдём в душ, искупаемся и спать. *Взойти на борт пиратского корабля - в образном значении зайти так далеко, что пути назад уже не будет. **Акунпунктура — иглоукалывание. Иглы вонзают в определённые точки, связанные с больными органами. ***У автора 弹药 (dànyào) — боеприпасы, боезапас. ****У автора: 简直 想 把 他 直接 干死 (jiǎnzhí xiǎng bǎ tā zhíjiē gānsǐ); 干死 (gānsǐ) — 1) засыхать от жажды (о растениях); 2) вульг. затрахать до смерти. https://bkrs.info *****谁是哥，谁是弟啊？ (shuí shì gē, shuí shì dì; tì?) — кто старший, кто младший? В этом контексте哥 (gē) — старший брат, 弟 (dì; tì) — младший; это существенная деталь, иначе непонятно, за что Бай Лоинь дал Гу Хаю по морде; помимо перманентной борьбы за право «быть сверху» между этими двумя ещё и соперничество за старшинство, хоть официально Гу Хай младше, он, тем не менее, позиционирует себя как старшего; Бай Лоинь, несмотря на старшинство, ведёт себя как младший. ****** В тексте автора 我操 (wǒcào) — я е… и т.д.; ну любит Гу Хай это слово. https://bkrs.info Перевод Марины Алиевой Глава 147. Начинаю понимать тебя. Должно быть, Бай Лоинь ужасно устал, потому что после душа он моментально уснул. Пользуясь тем, что Бай Лоинь крепко спит, Гу Хай раздвинул его ягодицы и осмотрел анальное отверстие, всё терпимо, лишь незначительное покраснение и припухлость; держа заранее подготовленное лекарство, он намазал любимую попу, и успокоенный лёг в кровать. Глядя на лицо безмятежно спящего Бай Лоиня, Гу Хай вздыхал, переживая острые, труднообъяснимые чувства; подавляемое в глубине души чувство вины ослабло, уступив место огромной гордости, что наконец, этот человек полностью принадлежит только ему, словно он поставил на его тело своё клеймо, и больше не нужно бояться, что какая-то бойкая красотка уведёт его. Предаваясь сладким воспоминаниям, он сгрёб в объятия Бай Лоиня, и так, втихомолку радуясь, пролежал полночи. Когда утром Бай Лоинь проснулся, Гу Хай уже полчаса, как не спал, вороватыми глазами наблюдая за Бай Лоинем. — Ещё больно? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь немного поворочался, кроме небольшой усталости, кажется, никаких чувств. По сравнению с выгравированной на костях и запечатлённой в сердце болью после той пытки, этот раз можно считать Vip-лечением. Вспоминая картину вчерашних занятий любовью, Бай Лоинь испытал запоздалый страх, если впоследствии всё будет вот так повторяться, не сожрут ли его с потрохами? Увидев выражение лица Бай Лоиня, Гу Хай сразу понял, что ему не больно, и преисполнился самодовольства! «Ну что? Силён твой муж? Сказал, что не сделаю больно, и не сделал, ты проснулся в хорошем настроении, впредь будешь повиноваться мужу, будешь с радостью кататься на моей промежности, ха-ха-ха…» Пока Бай Лоинь размышлял о произошедшем, пара крепких рук стиснула его в объятиях, наглый рот расцеловал всё его лицо с громкими чмоками, потом захватил его губы, безжалостно втягивая в себя, потом облизал уши, шею… Пока он не опомнился, Гу Хай набросился, как сумасшедший. В конце концов, Бай Лоинь выпутался из этих кандалов, стукнул Гу Хая по лбу и с усилием оторвал от себя его лицо. — Что ты делаешь? — Бай Лоинь задыхался, — С утра пораньше с ума сходишь? Приставучий Гу Хай бесстыдно прилип к щеке Бай Лоиня и весело сказал: — Просто ты мне нравишься, чем больше смотрю, тем больше нравишься. И почему ты настолько притягательный? На лице Бай Лоиня проступили венки, он ударил Гу Хая в низ живота: — Катись куда подальше! После завтрака Гу Хай спросил Бай Лоиня: — Я должен вернуться домой, чтобы взять выписку из домовой книги, хочешь пойти со мной? Бай Лоиню не хотелось идти, всё-таки это дом Гу Вэйтина и Цзян Юань, но как только он подумал о том, что Гу Хай с самого детства жил там, и в этом доме хранится очень много воспоминаний Гу Хая, в нём сразу родился большой интерес. — Угу, ладно. В глазах Гу Хая засверкала улыбка: — Тебе было так хорошо ночью, что теперь ты не можешь оторваться от меня? Бай Лоинь немедленно рассердился, высоко вскинул одну ногу и, сделав резкий поворот вокруг себя, лихо атаковал Гу Хая, не ожидавшего внезапного нападения; опрокинув его на диван и придавив ногой, он схватил щётку для пыли и безжалостно отхлестал по заднице. Запирая дверь, Гу Хай жаловался: — Бля буду, это было жёстко. Улыбка Бай Лоиня была лёгкой, как облака на ясном небе. Машина подъехала к особняку в военной части, как только они вышли, их сразу окутала торжественная тишина этого безлюдного места. Бай Лоинь украдкой бросил взгляд на Гу Хая, который, отбросив свои «хиханьки-хаханьки», стал холодным и бесстрастным; на душе стало беспокойно, возможно, Гу Хай пригласил его не только для того, чтобы он посмотрел на его дом, но и потому, что он нуждался в поддержке и утешении. Гу Хай открыл дверь, и они вошли. В доме не было ни души. Внутренняя отделка комнат отличалась классической элегантностью и простотой, везде был порядок, паркет блестел так ослепительно, словно здесь никто никогда не жил. Хотя этими комнатами можно было любоваться, эта искусственно созданная красота угнетала, и такой небрежный человек, как Бай Лоинь чувствовал себя здесь не в своей тарелке. — Хочешь взглянуть на мою комнату? — спросил Гу Хай. Бай Лоинь без лишних слов последовал за Гу Хаем. Это была образцово аккуратная комната, вплоть до того, что на стенах не было ни одного постера; строгий квадрат одеяла, ровная простыня, сразу вспомнилась комната Гу Хая в военном общежитии. Несмотря на то, что в эту комнату уже много месяцев не возвращались, она по-прежнему была опрятной, на подоконнике стоял горшок с цветком, источавшим слабое благоухание. Чувствовалось, что в этой комнате каждый день кто-то прибирается. Гу Хай присел на корточки возле комода, открыл один из ящиков и стал искать домовую книгу. Бай Лоинь прохаживался по комнате, читал про себя названия книг в шкафу. За исключением известных шедевров классики, это в основном была учебная литература по военному делу. На верхней полке ему бросилась в глаза одна книга, обложка которой не походила ни на учебник, ни на роман, Бай Лоинь достал её и обнаружил, что это фотоальбом. Внутри были фотографии Гу Хая разных периодов, даже его фото 100 дней от роду; невероятно, насколько у него был чистый и прозрачный взгляд. Потом он перешёл к фотографиям периода детства и юности Гу Хая: групповое фото с детьми на широком поле воинской части, он стоял в центре, подбоченившись, с уверенным, дерзким видом; ещё одно групповое фото с командирами, офицерами и солдатами, и уличные фотки с приятелями… Бай Лоинь заметил, что, начиная с детского возраста, Гу Хай всегда фотографировался в одной и той же позе, с одним и тем же выражением лица, застывшим, словно окостеневшим, это вызывало смех и в то же время тихую жалость. Он вспомнил, как Гу Хай рассказывал ему, что он был порядочным человеком. Бай Лоинь всегда относился к этим словам презрительно, теперь же, увидев эти фото, Бай Лоинь неожиданно представил, что до этого жизнь Гу Хая, возможно, была слишком шаблонной, безэмоциональной, в таких условиях его характер, действительно, был спокойным и серьёзным… Листая страницы, Бай Лоинь наткнулся на одно фото. Здесь Гу Хаю было три или четыре года, он сидел в объятиях некоей женщины и выглядел как послушный сыночек. У женщины была благородная осанка и строгий и в то же время мягкий облик; она была немного похожа на Гу Хая, и Бай Лоинь догадался, что это, вероятно, и есть умершая мать Гу Хая. Из всех фото Гу Хая, это было единственное, на котором он улыбался. Бай Лоинь сидел в оцепенении, как вдруг альбом выхватили из его рук. — Чего уставился? — Гу Хай притворно сердито посмотрел на Бай Лоиня, — Я разве тебе разрешал? Бай Лоинь ничего не ответил. ГУ Хай снова спросил: — Не особо красивый? Бай Лоинь ответил ему парой слов: — Особо тупой! Гу Хай, улыбаясь, поставил альбом на полку. — Нашёл домовую книгу? Гу Хай помахал коричневой книжечкой: — Вот она. — Тогда уходим, — Бай Лоинь толкнул дверь. Гу Хай немного потоптался в нерешительности, затем тихо произнёс: — Я хочу взглянуть на комнату матери. Бай Лоинь кивнул: — Ладно, я подожду тебя снаружи. Держа в руках тонкую домовую книжку, Гу Хай вошёл в комнату матери и закрыл дверь. У Бай Лоиня неожиданно стало тяжело на душе, возможно, он почувствовал атмосферу горя, исходящую из этой комнаты. С самого начала их знакомства Гу Хай только однажды сам упомянул о своей матери, Бай Лоиню было только известно, что его мать умерла, а когда умерла и почему, он не знал. А вот всё, что касалось семьи Бай Лоиня, Гу Хай знал в совершенстве и постоянно выступал в роли утешителя и благодетеля. И в этот момент Бай Лоинь вдруг почувствовал, что Гу Хай по сравнению с ним куда больше настрадался. Ему только не удалось в полной мере ощутить материнскую любовь, но его мать была жива, стоило только захотеть, и всегда можно было её увидеть. Гу Хай же был насильно оторван от этого тёплого, светлого мира, из солнечного, ясного дня он упал прямиком в беспросветную ночь. Бай Лоинь медленно спустился на нижний этаж, желая дать Гу Хаю и его матушке возможность спокойно побыть вместе. К тому времени, как он спустился в гостиную, дверь вдруг отворилась и вошла красивая женщина. В ту минуту, как Дзян Юань увидела Бай Лоиня, её мрачный взгляд сразу засиял, словно она вычеркнула из памяти все непочтительные, дерзкие слова родного сына, при виде Лоиня в её душе осталась только радость. -Лоинь, почему ты пришёл? Бай Лоинь холодно вымолвил: — Гу Хай хотел забрать документ о прописке, я пришёл вместе с ним. — А, его прописка! Она в комоде в его комнате, во втором внутреннем ящике, в папке, я пойду, гляну, — Цзян Юань с озабоченным видом направилась наверх. Бай Лоинь задержал её: — Он уже нашёл. Цзян Юань остановилась и машинально улыбнулась: — Хорошо, что нашёл. Бай Лоинь больше ничего не сказал. Мать посмотрела на сына и робко спросила: — Может, останешься на обед? — Не останусь, Гу Хай выйдет, и мы сразу уйдём. Сказав это, он направился к выходу. Машина стояла у двери, Бай Лоинь сел в неё и стал ждать Гу Хая, его глаза были обращены сквозь высокие французские окна внутрь дома. Силуэт Дзян Юань в просторной гостиной колыхался за шторами, то отчётливо, то расплывчато, закончив какие-то свои дела, она села за стол неподалёку от окна. Она спокойно сидела, устремив глаза за окно, и на её размытом лице не было видно никаких чувств. Бай Лоинь строил догадки, «чем она занимается каждый день? Неужели, помимо уборки мно-жества больших комнат, она вот так бездумно сидит в оцепене-нии? Ей не тоскливо? Не пусто? Или при виде роскошной мебели и дорогих безделушек её душа сразу наполняется содержанием?» Цзян Юань ушла от Бай Ханцзы, вышла замуж за Гу Вэйтина, и Бай Лоинь до сих пор считал, что она любит деньги, любит высокое положение; однако теперь, увидев, как она одиноко и молчаливо сидит неподвижно в этом пустом доме, вдруг почувствовал что-то иное. Если бы Дзян Юань действительно гналась за роскошной жизнью, почему она не вышла просто за какого-нибудь богатого гендиректора? Почему она выбрала военного? Такая хитроумная и себялюбивая женщина, как она, неужели не понимала, насколько тяжёл жизненный путь жены военнослужащего? Перевод Марины Алиевой Глава 148. Всё моё счастье. На обратном пути Гу Хай спросил Бай Лоиня: — Чего бы ты хотел поесть? Бай Лоинь думал, думал, но так и не удосужился что-то придумать, просто сказал: — Без разницы! — Хочешь лапшу? Бай Лоинь почувствовал затруднение, над переносицей поднялась вертикальная морщинка: — Как бы тебе сказать, может что-то другое? С тех пор как я к тебе переехал, девять дней из десяти мы едим лапшу. Рука Гу Хая отстукивала ритм на автомобильном руле, и он довольно бодро ответил: — Это не одно и то же, раньше мы покупали в магазине готовую лапшу и варили дома, но на этот раз я сделаю её сам. Бай Лоинь мучительно прикрыл глаза и довольно долго не открывал: — Может, лучше купим готовую? Гу Хай упорно настаивал на своем, Бай Лоинь довольно жёстко критиковал его энтузиазм, хотя давно понял, что как только Гу Хай спросил его, чего он хочет поесть, нужно было сразу чётко ответить и предотвратить это преступление ещё по дороге. Они вернулись домой как раз в обеденный час. Почуяв разносящиеся из других квартир запахи еды, Бай Лоинь даже не хотел заходить в двери. Радостный Гу Хай отправился на кухню, а Бай Лоинь в гостиной сел играть за компьютер. Когда из кухни донёсся громкий треск, Бай Лоинь испуганно прислушался, через некоторое время треск стал прерывисто повторяться. Он намеревался через определённое время пойти на кухню понаблюдать, больше всего он боялся, что Гу Хай по неосторожности кухонным ножом пронзит себе шею. — Иньцзы! Услышав крик Гу Хая, Бай Лоинь немедленно оставил компьютер и пошёл на кухню. Дверь закрыта, Бай Лоинь толчком открыл её и вздрогнул, опешив. Раковина, разделочная доска, плита, посудные шкафы… всё было в муке, на одежде Гу Хая, обуви, лице и шее… везде была мука, только в тарелке для муки её не было. — Ты, это… звал меня? — Бай Лоинь медленно разглядывал Гу Хая. Гу Хай размахивал двумя кусками теста, наматывая их на руки, и весело сказал: — Я полагаю, тебе стоит посмотреть, как я делаю лапшу. Бай Лоинь «…» Дождавшись, когда Лоинь войдёт в кухню, Гу Хай начал готовить лапшу. Бай Лоинь посмотрел на оставшиеся на доске полоски лапши и невольно ахнул, хотя они были немного толстоваты, но это действительно были полоски лапши. В глазах Бай Лоиня появилось восхищение. Вот это да, настоящая лапша! Не мучная болтушка, не клёцки, не комок теста… Это настоящая лапша! Бай Лоинь взял одну полоску, и она разорвалась. Гу Хай стал холодно поучать: — Что за бестолковые действия? Как ты берёшь лапшу? — Разве имеет значение, как брать лапшу, — не согласился Бай Лоинь, — По-моему, тётушка Чжоу каждый раз берёт лапшу как угодно, и она не рвётся. Гу Хай внушительно и пристально посмотрел ему в глаза: — Это в глазах такого профана, как ты, тётушка Чжоу берёт лапшу как угодно, но только такие талантливые профессионалы, как мы, знаем в этом истинный толк! Видишь? Держать следует вот так. С этими словами, держа на ладони полоски лапши, он с особой осторожностью поднёс её к кастрюле, взял в щепоть, в итоге лапша, не достигнув и двадцати сантиметров до кастрюли, разорвалась на части. Гу Хай сконфузился. Бай Лоинь похлопал его по плечу: — Я ничего не видел, — с этими словами он вышел, а Гу Хай закричал ему вслед: — Вернись, это была просто неудачная презентация. С нижнего этажа доносились такие вкусные запахи, что Бай Лоинь поспешил закрыть окно, ещё немного, и он бы выпрыгнул. Прикинув, что прошло примерно десять минут, Бай Лоинь постучал в дверь кухни: — Всё хорошо? Гу Хай внутри кашлял, как сумасшедший, и не слышал стука. Бай Лоинь толкнул дверь, изнутри повалил густой дым, над клубами которого возвышался Гу Хай, стоящий перед газовой плитой, в руках он держал вок*, охваченный огнём, и размахивал им, вся его одежда спереди обгорела. — Что ты делаешь? — Бай Лоинь непрерывно кашлял от дыма. Гу Хай как будто не слышал, героически перемешивая в сковороде что-то чёрное. «Неужели жареная мясная подлива?» Бай Лоинь, памятуя, что где-то должна быть лапша, долго высматривал, но так и не обнаружил её, наконец, заметил маленькую тарелку до краёв наполненную клёцками, там было много маленьких, размером с большой палец, и совсем мелкие, с ноготок. Несомненно, это была лапша Гу Хая. — Я передумал! — Гу Хай радостно посмотрел на Бай Лоиня. Бай Лоинь заметил, что на его закопчённом лице не хватает одной брови. — Тебе же надоело есть лапшу? Я решил, сегодня не будет лапши, мы будем кушать жареные клёцки! Бай Лоинь «…» Глубокой ночью, проснувшись, Бай Лоинь увидел, что Гу Хай курит, опираясь на изголовье кровати, его суровый профиль освещён уединённым, глубоким ореолом лампы, пепельница на прикроватной тумбочке тумбочке завалена окурками. Не зная, как давно он проснулся, Бай Лоинь помнил, что они вместе легли спать, и, засыпая, он видел хулиганскую улыбку на лице Гу Хая. Сейчас он выглядел совсем другим человеком. Почувствовав рядом движение, Гу Хай затушил бычок и посмотрел на Бай Лоиня: — Проснулся? — Ты не спал? Гу Хай слабо ответил: — Нет, недавно только проснулся. Бай Лоинь сел и протянул руку к Гу Хаю: — Дай мне одну. — Не стоит, покуришь, потом не сможешь уснуть. Бай Лоинь покосился на него: — Но ты же куришь? — У меня зависимость. Бай Лоинь, не слушая Гу Хая, перегнулся через него, выставив зад, и потянулся за сигаретой. Гу Хай тут же, пользуясь случаем, облапал его задницу, но Бай Лоинь не обратил на это внимания, взял сигарету и прикурил, спокойно выпустив изо рта струйку дыма. — О чём ты думаешь? — спросил Лоинь. Гу Хай слегка прикрыл глаза, уголки губ растянулись в непристойной улыбке: — Скажи, как получилось, что лапша так разварилась? Бай Лоинь взглянул на него: — Ночь не спал и всё думал об этом? Гу Хай ничего не ответил, комната погрузилась в тишину. Сигарета заканчивалась, Бай Лоинь заговорил: — Ты думаешь о матери? В эту минуту в зрачках Гу Хая отразился печальный свет, как будто туман над рекой неожиданно превратился в лёд, и от этого вокруг стало словно прохладнее. Бай Лоинь потушил окурок и негромко произнёс: — Я заметил, что в тяжелые времена ты всё держишь в себе, так нельзя, не нужно терпеть, переложи этот груз на меня. Гу Хай не двигался, словно одеревенел. Бай Лоинь потянулся к нему, чтобы обнять, Гу Хай по-прежнему не шевелился, в конце концов, Бай Лоинь слегка наклонился и потянулся к тонким губам Гу Хая. Чувство лёгкой прохлады просачивалось между губами, и Бай Лоинь понял, что Гу Хай уже давно наедине с самим собой. Он крепко сжал Гу Хая в объятиях, стараясь передать ему губами своё тепло. Постепенно тело Гу Хая расслабилось, словно соглашаясь передать свой груз, только тогда Бай Лоинь постепенно, по крупинке восстановил своё сердце. Свет в комнате потух, голые, они обнялись. Прошло довольно много времени, Бай Лоинь протянул руку и слегка неуклюже, но с редкой нежностью, стал поглаживать волосы Гу Хая: — Я не знаю, что мне следует сказать, ты же знаешь, я немногословен. Гу Хай лениво улыбнулся и посмотрел на Бай Лоиня взглядом, полным бесконечной любви и нежности: — Тогда ты точно не сможешь разрушить такой момент и скажешь что-то очень приятное? Бай Лоинь очень серьёзно спросил: — Что ты хочешь услышать? Гу Хай сделал вид, что раздумывает и затем сказал: — Я хочу услышать, как ты говоришь: «муж, ты великолепен!». Бай Лоинь ударил его коленкой между ног, Гу Хай не стерпел и застонал, хотя это было не свойственно ему, стонал, позволяя кое-кому услышать свои эмоции и желания. — У тебя есть я. Гу Хай прижался к спине Бай Лоиня, его рука скользнула по его груди, опустилась ниже и остановилась. Через какое-то время Бай Лоинь снова повторил: — Всё нормально, у тебя есть я. Переполненное напряжением сердце Гу Хая в этот момент окончательно смягчилось, чувства разлились широким половодьем на дне души, сейчас только эти три слова могли дать ему ни с чем не сравнимое утешение. В этот наихудший этап своей жизни, беспомощный, потерянный в страданиях… Он считал, что сможет навсегда спрятаться в этом тайном убежище внутри себя и сам, в одиночку будет зализывать свои раны, однако эти три слова прорвали клапаны горестных воспоминаний, все непримиримые обиды в этот момент хлынули наружу; хоть он и не терпел прикосновений к своему хрупкому внутреннему пристанищу, он способен был почувствовать крепкие объятия двух рук. Гу Хай слегка покусывал губы Бай Лоиня, Бай Лоинь, высунув язык, мгновенно ощутил привкус солёной влаги. Под одеялом распространились порывистые волны тяжёлого дыхания. — Больно? — опираясь грудью на Бай Лоиня, спросил его на ушко Гу Хай. Бай Лоинь в ответ поцеловал его в шею. «Все страдания не стоят упоминаний, когда я держу тебя в своих объятиях, все печали уходят прочь от твоих утешений». В последний момент Гу Хай с силой вцепился в плечо Бай Лоиня: — Иньцзы, я только твой, ты — всё мое счастье. Бай Лоинь чуть-чуть стиснул зубы, ощущая внутри тяжёлую долю этой любви. — Не оставляй меня, — сдавленно прорычал Гу Хай. Бай Лоинь, дрожа, дёрнул Гу Хая за волосы и угукнул. *Вок — глубокая круглая сковорода с выпуклым дном маленького диаметра для быстрой обжарки продуктов; используется в традиционной китайской кухне. Перевод Марины Алиевой. Глава 149. Попробуй найти прорыв. Офицер охраны Сунь и подумать не мог, что Бай Лоинь назначит ему встречу. Он имел лишь шапочное знакомство с этим мальчиком, и ему было любопытно. Он очень редко общался с Цзян Юань, знал только, что это умная женщина, а о Бай Лоине знал только то, что о нём упоминал Гу Вэйтин. После того, как они сели, офицер Сунь заговорил первым: — Школьная программа очень сложная? — Не очень. Офицер Сунь вкрадчиво улыбнулся и сделал глоток чая: — Моя дочь учится в выпускном классе старшей школы, она учится целыми днями, без конца. Бай Лоинь улыбнулся: — Выпускной класс, это неизбежно. Офицер Сунь заметил, что характер Бай Лоиня гораздо спокойнее и дружелюбнее, чем у Гу Хая, и по сравнению с мальчишками его возраста он намного более серьёзен. — Я практически весь год нахожусь в военной части и имею контакты только с военными, которые привыкли служить, а не разговаривать. Редко, когда выпадает случай, вот так спокойно посидеть и поговорить, так что я не мастер по части беседы. Тем более с ребятами твоего возраста, ваш образ мыслей очень сильно отличается от нашего, если я стану говорить то, что тебе не нравится слушать, надеюсь, ты великодушно простишь меня. — Любезный дядя Сунь, Вы старше, эти слова я должен Вам говорить. Офицер Сунь засмеялся, похлопал Бай Лоиня по плечу и произнёс: — Давай всё-таки не будем напрягать мозг пустыми речами, ты ведь сегодня пришёл ко мне не только для того, чтобы поболтать? Бай Лоинь серьёзно посмотрел на офицера, взгляд его был ясен и чист: — Всё верно, я хотел вместе с вами прояснить одну ситуацию. Офицер Сунь с любопытством посмотрел на него: — И я знаю эту ситуацию? Чью? Генерала? Бай Лоинь ответил не сразу: — Покойной жены генерала. Серьёзное лицо офицера Суня мгновенно стало хмурым. — Матери Гу Хая, — снова повторил Бай Лоинь. Офицер Сунь секунду помолчал, затем неловко засмеялся: — Как тебе пришло в голову спрашивать об этом? Бай Лоинь спокойно ответил: — Мне кажется, что между Гу Хаем и его отцом существует очень большая отчуждённость, и причиной этой отчуждённости является его мать. По мнению Гу Хая его отец имеет непосредственное отношение к смерти его матери. Я хочу выяснить, каким образом умерла мать Гу Хая, я хочу помочь Гу Хаю сбросить этот камень с его сердца, пусть он заново признает отца. На лице офицера Суня проявился некоторый оттенок безысходности, но, глядя на выразительный взгляд Бай Лоиня, он до некоторой степени восхищался им: — Ты очень умён, если полагаешь вытянуть из меня информацию, избрав такой провокационный довод. Ход твоих мыслей прекрасен, однако, я бессилен помочь, я так мало знаю. Я уже и Сяо Хаю говорил бесчисленное количество раз, но он совсем не верит мне. Я не могу убедить его, что лучшее доказательство невиновности генерала — это его благородство, я советую тебе всё-таки оставить это дело. Не позволяй этому небольшому недоразумению разрушить гармонию отношений между двумя братьями. — Ваши слова и мои имеют разный вес, если я поверю, что его отец невиновен, то я, возможно, смогу убедить в этом и Гу Хая. На этот раз Бай Лоинь говорил звонко и чисто, его слова вовсе не были похожи на ребяческое бахвальство, глубокие, проницательные, они больше походили на речь мудреца. Офицер Сунь, прищурив глаза, смотрел с тихим удивлением, он начал понимать, почему Гу Вэйтин, всего однажды встретившись с Бай Лоинем, сразу запомнил его. — Раз уж ты так интересуешься этим, почему бы тебе не спросить непосредственно у Сяо Хая? Все, что я знаю, знает и он, спрашивать меня то же самое, что спрашивать его. — Прежде я должен убедиться сам, и я не хочу, чтобы он знал, что я занимаюсь этим делом. Офицер Сунь сразу словно вырос, на его улыбающемся лице явно читалось согласие: — Ну, я расскажу ещё раз для тебя, так или иначе, ты тоже член семьи генерала. Прошло уже достаточно времени, и эту вещь можно не считать секретом. Бай Лоинь, изначально сохранявший самообладание, в этот момент вдруг несколько напрягся, возможно, потому что офицер Сунь сейчас собирался снова насыпать соли на открывшиеся раны Гу Хая, и Бай Лоинь хотел заменить собой Гу Хая, чтобы заново пережить эту боль вместо него. — Этот инцидент произошёл три года назад. В то время генерал был ответственным за разработку нового оружия и строительство секретного объекта для его испытаний. Потом глава крупного иностранного военно-промышленного комплекса узнал об этих разработках от своей военной разведки и подослал людей для переговоров. Он хотел, чтобы генерал продал один экземпляр оружия и часть секретных разработок, предлагая взамен любые, самые щедрые условия оплаты, но генерал был непоколебим. Позже генерал лично переправил секретные документы по разработкам в безопасное место. По его плану было разработано два маршрута, по одному был направлен автомобиль с фальшивым грузом, однако, об этом никто не знал, даже важные офицеры конвоя не знали, все считали, что в машине подлинные документы. Но на самом деле, милостью Божией, секретные документы находились в руках генерала, он, прижимая их ладонями к своей груди, одевшись в штатское, вызвал такси и отправился; как говорится, самое опасное место именно и есть самое безопасное, поэтому никто не обратил внимания на это такси, и генералу с лёгкостью удалось перевезти информацию в надёжное место. А вот с другой машиной произошёл инцидент. В какой-то степени генерал ожидал этого, он предполагал, что руководство иностранной военно-промышленной корпорации не сможет отказаться от задуманного, поэтому и спланировал два маршрута. Однако, он совершенно не ожидал, что его жена окажется в той машине, да ещё попадёт в перестрелку, будет серьёзно ранена и скончается по пути в больницу. В то время Сяо Хаю было всего лишь четырнадцать лет, он совсем не поверил в это известие, что его мама умерла. Вдобавок, в то время в воинской части ходили всякого рода слухи об отношениях твоей матери с генералом, всё это усугубило сомнения и подозрения Сяо Хая. Он считал, что госпожа на самом деле не должна была оказаться в той машине, что всё это было подстроено генералом, что ради того, чтобы сойтись с твоей матерью, он придумал этот злонамеренный план погубить свою жену. Выслушав до этого места, Бай Лоинь понял, почему Гу Хай, узнав, что он сын Цзян Юань, мгновенно утратил контроль над собой и сказал те оскорбительные слова. Оказывается, он и в мыслях не мог представить его смертельную ненависть к Цзян Юань. — Как его мать смогла узнать эту информацию? И в первую очередь, как она догнала эту машину? Разве маршрут автомобиля с секретным военным конвоем не был военной тайной? Как она могла так легко о нём узнать? — У Бай Лоиня также имелись некоторые сомнения. — Таковы непостижимые факты, мы много раз пытались найти ключ к этой загадке, но так ничего и не достигли. Я могу объяснить это лишь тем, что в тот момент у госпожи появилось предчувствие, что генералу грозит опасность, и она бросилась за ним, чтобы быть рядом. Конечно, я понимаю, что эта причина не заслуживает доверия, это абсурд, но как бы нелогично всё это ни выглядело, я всё равно верю, что генерал порядочный человек. Я осмелюсь ручаться собственной головой, это не был план генерала. Лицо Бай Лоиня заледенело, тон прозвучал грубо: — Но вашей головы недостаточно, чтобы убедить Гу Хая, даже меня это не убеждает. Офицер Сунь горько усмехнулся: -Это и есть то, о чём я тебе только что говорил, я ничем не могу помочь. Даже если я тебе что-то скажу, ты всё равно будешь сомневаться. Потому остаётся только оставить это дело так, как есть, и я надеюсь, что настанет день, когда Сяо Хай вдруг одумается и поймёт страдания генерала, а может, однажды к этой загадке сам собой отыщется ключ. Вплоть до ухода офицера Суня Бай Лоиня не покидало тяжёлое чувство. Он поспешил в школу, к счастью, занятия ещё не закончились, Бай Лоинь пропустил всего два урока. Стоя перед дверью класса, Бай Лоинь сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая свои чувства, и, как ни в чём не бывало, вошёл в класс. — Зачем тебя классная искала? — А, всё в порядке, просила меня написать кое-какие материалы. Прозвенел звонок, Гу Хай, собирая вещи, спросил: — Что за материалы? — Ну, мы же хотим, чтобы наш класс выбрали как лучший класс школы? Нужно подобрать основные вводные материалы, представляющие класс, классная знает, что я хорошо пишу, поэтому и попросила меня сделать это. Гу Хай с мрачным, хладнокровным лицом, ничуть не избегая бранных слов, принялся ругаться: — Она, что, принимает учеников за ослов? Думает, что может нами командовать? Бай Лоинь ничего не сказал, взял портфель и вышел на улицу вслед за Гу Хаем. Гу Хай продолжал возмущаться: — Если впредь она ещё о чём-нибудь попросит, не соглашайся! — Почему? — Бай Лоинь подумал, что Гу Хай слишком сильно разнервничался. Гу Хай не прекращал злиться: — Тебе объяснить, почему? Ты помогаешь ей с этой писаниной, а другие учителя ничего об этом не знают, они всё равно заставляют тебя делать задания и сдавать их вовремя. — Ничего, я всё делаю быстро, вернёмся домой, я всё сделаю на раз. — А на дополнительную работу не надо тратить свободное время? Нам и так не хватает свободного времени, больше половины его уходит на домашние задания. И впереди и позади шли одноклассники, а Гу Хай без всякого стеснения возмущался, «ты будешь лишние полчаса заниматься писаниной, значит, на полчаса меньше времени останется на ласки, всякий, кто отнимает полчаса нашего „постельного времени“, не заслуживает пощады!» Бай Лоинь, видя, что Гу Хай не унимается, не удержался и поддел его: — Ты можешь не зудеть? Брюзжишь, как баба. — Ты назвал меня бабой? Гу Хай собирался использовать свой «смертельный удар пенисом», но Бай Лоинь немедленно отреагировал и стремительно побежал, оглядываясь и смеясь, Гу Хай через несколько шагов догнал его. Всю дорогу они болтали и смеялись, Гу Хай сегодня ленился и прямо сказал, что хочет поесть вне дома, Бай Лоинь сразу сделал вид, что обрадовался. На самом деле у него не было аппетита, сейчас для него любая еда была одинакова на вкус, но чтобы Гу Хай ничего не заподозрил, он буквально засунул в себя три больших чашки риса, и ещё накупил кучу всякой лёгкой еды, чтобы можно было жевать на ходу. Перевод Марины Алиевой. Глава 150. Смелый мужчина иногда становится свекровью. Бай Лоинь, лёжа ничком на кровати, занимался уроками, Гу Хай закончил писать раньше обычного, от нечего делать он, лёжа рядом, донимал Бай Лоиня. Сегодня у Бай Лоиня сердце было не на месте, с самого начала простая математическая задачка не пошла, он крутил её так и сяк, испробовал множество разных способов, но так и не решил. Он всё ещё предавался размышлениям, как вдруг почувствовал, как некая рука проскользнула вдоль края штанов внутрь, прошлась вдоль копчика вниз, и словно колос собачьей травы, пощекотала шов между ягодицами, вызывая нестерпимый зуд. Всё тело с головы до ног покрылось гусиной кожей. Бай Лоинь внезапно схватил Гу Хая за руку, брови сошлись, образуя вертикальные складки, глаза яростно сверкнули: — Ты не хочешь, чтобы я побыстрее закончил уроки? Если хочешь, отодвинься от меня подальше. Гу Хай всё взвесил и действительно послушно отодвинулся в сторону. Но не прошло и двадцати минут, как некая «похотливая гусеница» рядом снова прилипла к нему, потыкала в него кое-чем несколько раз, потрогала, а заметив, что Бай Лоинь не откликается, постепенно набралась смелости и влажным языком прошлась по шее Бай Лоиня от основания до затылка. Бай Лоинь психанул! Внезапно огрел Гу Хая по голове книгой, злобно встал с кровати и сел за письменный стол. Вероятно, Гу Хай почувствовал разочарование, он взял ноутбук, принёс на кровать, открыл, пытаясь скоротать время. Было уже одиннадцать часов вечера, а Бай Лоинь не написал ещё и половины заданий. Обычно в это время он уже давно сладко спал под одеялом, неудивительно, что Гу Хай так шуршал рядом и тревожился, ему и полагалось переживать. Бай Лоинь украдкой глянул на Гу Хая, тот спокойно уставился на экран, непонятно, что он там просматривал. Бай Лоинь нет-нет, да и вспоминал тот разговор с офицером Сунем, с того момента, как он вернулся, и до сегодняшнего дня он бесчисленное количество раз воспроизводил в голове его рассказ о причине смерти госпожи Гу и о всех испытаниях Гу Хая в эти годы… Эти слова отпечатались в его сердце. Бай Лоинь тихонько вздохнул, настолько тихо, что даже сам не услышал, он не хотел, чтобы Гу Хай заметил перемены в нём. Закончив занятия уже в двенадцать часов, Бай Лоинь пошёл в душ, а когда вернулся, заметил, что Гу Хай что Гу Хай не спускает с него глаз, и взгляд у него очень странный. Бай Лоинь не придал этому значения, красиво и уютно завернулся в одеяло и сделал большой зевок. Только собрался выключить свет, как его руку придавили. — Вставай, — сказал Гу Хай. — Зачем? — спросил Бай Лоинь. - Вставай! – тяжело дыша крикнул Гу Хай. Бай Лоинь недоумевал: — Я чуть позже лёг спать? Ты что? — Я приказал тебе встать! Ты не слышал? От этого внезапно похолодевшего тона Гу Хая у Бай Лоиня кровь застыла в жилах, он осознал, что дело приняло дурной оборот. Не похоже было, что Гу Хай шутит, но Бай Лоинь не мог понять, почему он вдруг стал таким, он был уверен, что офицер Сунь не мог рассказать Гу Хаю об их встрече. Бай Лоинь всё-таки поднялся. Гу Хай так пристально и строго смотрел на него, словно хотел вырезать из него все внутренности: — Говори, почему ты не в духе? Бай Лоинь глянул на Гу Хая: — Кто сказал, что я не в духе? — Ты снова притворяешься! — Гу Хай сжал шею Бай Лоиня и внезапно повалил его на постель, с ненавистью говоря: — С того момента, как закончились занятия, и до сих пор, ты, блять, только и делаешь, что притворяешься! Ты не устал? В груди Бай Лоиня стало тесно, когда его скрытность перед Гу Хаем дала сбой? — Не будешь говорить? Рука Гу Хая вдруг проскользнула в штаны Бай Лоиня, воспользовавшись тем, что он не был готов к этому, Гу Хай воткнул палец в чувствительное тайное отверстие. Бай Лоинь попытался ускользнуть, Гу Хай догнал, палец вошёл, и тёплые внутренние стенки туго обхватили его. — Будешь говорить? — с угрозой спросил Гу Хай. Бай Лоиню не хотел скандалить, он тянул его руку и пытался объяснить: — Если нет проблемы, что я должен говорить? Гу Хай дьявольски рассмеялся, его палец точно определил место и одним ударом «атаковал» уязвимую точку *. Тело Бай Лоиня выгнулось назад, от нестерпимого неудобства он застонал. Язык Гу Хая возбуждающе прошёлся вокруг красных губ Бай Лоиня, сочно выплюнув одно развратное слово: — Потаскушка. Услышав это слово, Бай Лоинь почувствовал, словно кто-то влепил ему две увесистых пощёчины, и красные отпечатки пяти пальцев мгновенно пятнами легли на щёки. Прилагая все силы, он хотел убрать, оттащить руку Гу Хая, однако, незаметно для себя лишь усиливал толчки руки, всякий раз, как он упирался, палец Гу Хая неконтролируемо нажимал определённое выпуклое место, под конец силы Бай Лоиня были на исходе, осталось лишь учащённое, тяжёлое дыхание. Гу Хай приподнял уголок рта: — Цэ-цэ… (поцокал языком) Так хочешь? Бай Лоинь плотно закрыл глаза, возможно, это наилучший способ всё забыть. Гу Хай перевернул тело Бай Лоиня лицом к себе и прямо спереди грубо вставил, как вилку в розетку, боль сопровождалась наслаждением, стыд сопутствовал похоти, парализуя сердце Бай Лоиня. Внезапно он рукой пригнул вниз голову Гу Хая, безумно кусая его тонкие губы, до тех пор, пока струйка крови не соскользнула с уголка его губ. Возбуждение в теле Гу Хая достигло точки кипения, он поставил длинные, прямые ноги Бай Лоиня себе на плечи и большими руками взялся за его талию, наталкивая его себе навстречу. Каждый раз он беспощадно погружался до конца, потом целиком вытаскивал, хлюпающие звуки распространялись непрерывно. Гу Хай мял рукой высоко задранный, разрывающийся на части член Бай Лоиня, медленно забавлялся, царапая пальцем бороздку и устье головки, вызывая дрожь в пояснице Бай Лоиня. — Сокровище, тебе приятно, как муж ебёт твоё недовольство? Бай Лоинь крепко прижал подушку к своему лицу, тяжёлое дыхание проходило сквозь хлопковые волокна, сжигая, как огонь. Гу Хай отобрал подушку, вздохи и подавленные стоны беспрестанно вырывались сквозь зубы; уцелевшие остатки разума Бай Лоиня не устояли перед огненным, сжигающим наслаждением, и изо рта вылетел неясный стон: — … Приятно… После шквала бурной тряски в кровати наступила долгая тишина. Гу Хай, только что витавший на девятом облаке, теперь пришёл в себя и из страстного мужчины трансформировался в свекровь, придвинулся к Бай Лоиню и продолжал допытываться: — Так всё-таки, почему ты не в духе? Бай Лоинь обрушился с небес на землю и открыл глаза: — Почему ты до сих пор помнишь об этом? — Если ты не скажешь, я не успокоюсь. — Действительно пустяки, ты слишком подозрителен. Бай Лоинь устало заговорил: — Я два урока просидел в учительской, печатал за компьютером, как я могу быть в хорошем настроении? Гу Хай остановился: — Ты мне не врёшь? Бай Лоинь вздохнул и холодно произнёс: — Ты будешь продолжать до бесконечности, я больше не посмотрю в твою сторону. Эти слова имели невероятную, мощную, устрашающую силу, как только Гу Хай услышал их, сразу стал послушным. Суббота, Бай Лоинь без ведома Гу Хая снова пришёл в дом его семьи. Цзян Юань опять пребывала в доме наедине сама с собой. Открыв дверь и увидев снаружи пришедшего Бай Лоиня, Цзян Юань невольно испугалась: — Ты… — Я искал тебя по делу… Цзян Юань пришла в смятение, она немного встревожилась, однако, подумав, что она в эти дни, как всегда, ничем не занята, постаралась успокоиться и втащила Бай Лоиня в дом. — Ты искал маму, в чём дело? Хоть слово «мама» несколько резало слух, Бай Лоиню уже не хотелось связываться с таким мелким пустяком. — Дело в отношении тебя и Гу Вэйтина. Цзян Юань неловко рассмеялась: — Раз так, я пойду принесу тебе чашку фруктового сока, и мы с тобой не спеша поболтаем. Бай Лоинь, пользуясь моментом, снова оглядел всю гостиную. Во всей обстановке ощущалась своего рода эпоха, хотя она не была старинной, однако, давала другим почувствовать некую торжественность. Не похоже, что Цзян Юань нравится этот стиль, всё, что имелось здесь в наличии, большой диван, книжный шкаф, начиная от чайного сервиза до подвесных украшений, ни одна вещь не соответствовала вкусу Цзян Юань, иными словами, ни одна вещь ей не принадлежала. Цзян Юань уселась напротив Бай Лоиня, посмотрела на него и нежно засмеялась: — Почему ты так неожиданно заинтересовался мной и Лао Гу? Бай Лоинь не ответил на её вопрос, а спросил сам: — Почему бы тебе не сменить обстановку в этом доме? — Сменить обстановку? — Цзян Юань удивилась, — Зачем? Здесь очень дорогая мебель, я не хочу её выбрасывать. — Ты можешь отправить её на склад, либо найти какое-то другое место для хранения. Помолчав, Цзян Юань спросила: — Почему ты вдруг заговорил об этом? — Просто мне кажется, что жить в месте, сохранившем тепло взаимной любви других людей, это не соответствует твоему характеру. Объясни, тебе просто нравится чувство, что ты присваиваешь себе чужие вещи? Цзян Юань не удержалась от смеха, но в этом смехе было скрытое чувство потери. Бай Лоинь редко видел такое выражение на лице Цзян Юань, в его представлении её лицо, не считая исключительно самодовольной улыбки, выражало раздражение и разочарование, мало, когда оно было таким неопределённым, содержащим в себе скрытый смысл. — Я тоже думала об изменениях, но после того, как я всё поменяю, этот дом всё равно будет чужим. Даже если я поменяю всю мебель, разберу паркет и стены, результат тот же. Чья комната была, того она и останется, даже если поменять назначение и название каждой комнаты, я могу лишь подметать и убирать, я не способна сделать её своей. — Тогда почему ты не переедешь? С помощью его возможностей вы устроите новый дом, разве так не было бы проще? — Если переедем, он тем более предпочтёт не возвращаться домой. В груди Бай Лоиня стало холодно: — Тогда почему ты не в военной части? Почему не последуешь за ним? — Ты полагаешь, я должна единственно с помощью его звания и положения пойти вместе с ним в военную часть? Ты считаешь, что обладая всего лишь свидетельством о браке, я могу открыто стоять перед лицом тех, кто у меня за спиной показывает на меня пальцем? — Тогда к чему это? — Я люблю его. Эти слова, сошедшие с уст Цзян Юань, показались Бай Лоиню смешными, но если хорошенько подумать, то ничего смешного в этом не было, ему и Гу Хаю, двум мужчинам, оказалось возможным дойти до сегодняшнего состояния, и что, разве это абсурд? — Расскажи мне вашу историю, год за годом. *Уязвимая точка — бугорок предстательной железы; размером с грецкий орех, располагаясь в глубине мышц промежности, она хорошо прощупывается на передней стенке прямой кишки; в анальном сексе она выполняет роль клитора, в силу своей чувствительности она делает возможным для мужчины получать множественные оргазмы. В сочетании с эякуляцией мужчина получает двойные оргазмы, именно поэтому пассивы, однажды распробовавшие это удовольствие, никогда от него не отказываются. Перевод Марины Алиевой.