Передоз по почте

На кухне шуршат пакеты, выключается от давления кнопка электрочайника, в микроволновке что-то разогревается и стоит Юлик во вчерашней мятой футболке и домашних шортах. На часах 4:54, а в голове Онешко лишь одна картинка, которую он запомнил перед отключкой: сидящий за ноутбуком Даня, что-то сам себе шепчущий и расслабленный, в том самом арбузном халате и глупых гавайских шортах, ноги босые и слегка запутавшиеся в многочисленных проводах под столом. Просто такой домашней обстановки Юлик давно не испытывал, поэтому и засмотрелся поневоле, хотя перевернуться даже было сложно в тот момент. Мысленный процесс прервался сигналом микроволновки и пришедшим Даней. — Чего встал? — удивлённо спросил Юлик, смотря, как Ермаков садится на табуретку и невидящим взглядом смотрит в пустоту, будто пытается оклематься ото сна. — Я скоро ухожу и не буду мешать спать. Даня кивнул и моргнул одновременно, и Онешко усомнился в том, что сосед понял его слова, но возражать не стал. Через пятнадцать минут столь увлекательного молчания и жующего Юлика, сам Юлик ушёл одеваться, потому что уже немного опаздывал с выходом. На самом деле, Ермакова одолевал некий астрал, в котором он почти ничего не слышал, но из-за гудения не мог уснуть, как и из-за небольшого жара, выдающемся ярким румянцем на щеках и красной шеей. Ну всё, заболел, блять. — Дань, я пошёл, до вечера! — крикнул из коридора Юлик, после хлопнул дверью. Парень будто оклемался, когда услышал обращение к себе, но запоздало решил попрощаться и только с окна четвёртого этажа увидел идущего в чёрной парке человека в сторону автобусной остановки. Он оглядел кухню в поисках кипячёной воды, которую постоянно отливал в отдельный кувшин. Только горла коснулась холодная жидкость, догадки подтвердились, ибо горло саднило нещадно. Как назло, в доме нет никаких таблеток. Целый день Юлик ходил, будто в воду опущенный, ещё и на пару опоздал, получил пиздюлей в ректорате за плохую посещаемость и предупреждение о том, что в следующий раз позвонят его родителям, которые сто процентов приедут навестить, «выбить всё дерьмо из тебя, сынок». — Йулек, го бухать! — вечно веселая Неред подошла к другу, у которого после посещения декана были опущенные плечи и хмурое выражение лица. — Лучшего способа развеяться не существует! — Ну, пошли, — наверное, он просто отчаялся. С таким плохим настроением он возвращаться домой не хотел. — Только недолго. На это Лиза лишь усмехнулась, зная, к чему приводят такие фразы. В баре, который находился не так далеко от университета, уже собралась небольшая компашка, радостно приветствующая Юлика, которого практически никогда не видят. Два сидящих друг возле друга парня расселись врозь, чтобы усадить между собой немного сопротивляющегося Онешко — сам себе ведь пообещал не напиваться. Но как можно пойти против Кашина и Тушенцова? На прошлой неделе он ещё жил с ними, но съехал к некому журналисту, а друзьям было интересно, на кого их променяли. — Он что, настолько лучше нас? — притворно хныкал на плече у Юлика Руслан. Удивление на лице парня отразилось сразу же, ибо Онешко кивнул. — Бля, Русь, у них всё серьёзно, не будем мешать парочке, — Юлик умолял, чтобы эти слова были обычной шуткой про педиков, а не намеки на реальность. — Вам заняться больше нечем? — спасала друга Лиза от назойливых парней, прилипших с двух сторон. Через два часа, когда время близилось к десяти вечера, Юлик засобирался домой, радовало только, что завтра выходной и он выспится во всех существующих позах сего мира. И ни музыка, ни клацанье клавиш его не разбудит. Пытаясь просунуть ключ в замочную скважину, Юлик надеялся, что его сосед уже спит — ну, наивный такой… Как только дверь отворилась, в коридоре чуть не опустилась тушка в восемьдесят килограмм. В квартире стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь закрытием двери. Юлик прислушался, не понимая, есть ли Даня дома или нет. Разувшись и раздевшись, он прошел пару метров к двери соседа, приоткрыл её и просунул любопытную голову. На кровати тихим и мирным сном спал Ермаков, весь красный, с раскрытым одеялом, все в той же одежде. На полу возле него пристроилась кружка с давно остывшим чаем, который не удосужились даже немного отпить. Парень подошёл к кровати, склонился над соседом, чтобы приглядеться, а зачем? Спросите у пьяного мозга «зачем?». Разбухшая венка на правом виске явно говорила, что человеку жарко и неприятно. Онешко наклонился ближе к Дане, чтобы померять температуру старым дедовским методом, но не рассчитал способности своей ориентации — во всех смыслах этого слова — и упал на вмиг проснувшегося парня. — Ты что, блять, творишь? — спросил Даня, тут же хватаясь за горло и кашляя. — Чш, — Онешко будто находился в противоположной вселенной. Он провёл пальцем по губам Ермакова, давая понять, что ему надо заткнуться, и опять наклонился и чмокнул того в лоб. — У тебя жар, — смотря прямо в глаза парню, изрёк Юлик. Эти чёртовы пять сантиметров. — Открыл Америку, Колумб… — прошептал Даниил, завороженно смотря в помутнённые глаза соседа. — Может слезешь? — спросил, наконец, Ермаков, осознавая, что его, по сути, оседлали. Онешко выпрямился, посмотрел вперёд, думая, что бы ему предпринять, чтобы облегчить страдания Дани. — Раздевайся, — произнёс Юлик, вставая с насиженного места и уходя на кухню. Парень прибежал через минуту, в руках неся уксус и кусок ткани. Даня в шоке смотрел на нетрезвого, но решительно настроенного Онешко, который собирался… А что он собирался делать? — Меня так лечили в детстве. На взрослых тоже действует, — спокойно объяснил он, подходя к кровати, где скукожился красный Даня, боясь, что его сейчас насильно будут «лечить». Увы, но Дане пришлось подняться и снять футболку, чтобы Юлик смог растереть ему спину и грудь. Во время всех издевательств в виде сильного жжения, парни ни разу не пересеклись взглядами. — А теперь выпей всё до последней капли, — строгим голосом приказал Юлик, протягивая Дане новую чашку с горячим черным чаем. — А можно он немного остынет, мамочка? — съязвил журналист, сёрбая чай из своей кружки. Через час Даню начало сильно клонить в сон и он уснул буквально возле Юлика, привыкшего читать до поздней ночи. Благо кровать позволяла себе такую роскошь. Онешко ещё не собирается спать в своей комнате — ему и тут рады, видимо.