Передоз по почте

Квартира встретила мяукающим Ра, духотой и очень острыми углами любой блядской поверхности, на которую они упирались, суматошно пытаясь добраться хотя бы до одной из спален. Пальцы Дани больно сжимали бока Онешко, руки которого не разжимали плеч друга. Юлик едва ли ниже Ермакова, но он всё равно встал на цыпочки, чтобы поцеловать, и со стороны это кажется милым, одновременно непонятным и несуразным. С громким хлопком Даня закрыл дверь в свою комнату и сразу же прижал к ней Юлика. Резкий выдох и странное чувство страха сковало вмиг замершего Онешко. Он упёрся руками в грудь Ермакова, который тут же раскрыл глаза и отстранился, отойдя на пару шагов назад и поднимая руки. — Я ни на что не намекал, — беззлобно ухмыляясь, прохрипел он в своей обычной манере. Опомнившись, Юлик так же улыбнулся, прикрывая глаза и беззвучно смеясь: — Нет, мы тут, скорее, «прямым текстом» занимались. — Почти, — ответил Ермаков, всё так же смотря на Юлика, освещённого только светом луны из окна, — занялись, — неловкость ситуации переходила на новый, более неуютный этап. От осознания, что они уже живут вместе, спят вместе, завели ебучего кота вместе, проводят время постоянно вместе, уже не раз поцеловались, но до того самого у них «языки» не доходят… Даня разразился смехом, хрипя и слегка задыхаясь. Юлик шокированно вглядывался в темноту, откуда доносился шум, всё ещё не очень хорошо осознавая, что вообще произошло и происходит. Он наконец-то додумался и включил свет. Всё ещё смеясь над невъебенно лучшей шуткой в своей жизни, Даня выпрямился, немного успокоившись, и тут же навалился с объятиями на Онешко. — Ты, блять, лучшее, что могло случиться в моей жизни, — он отходит, хлопает его по плечу и выходит из комнаты. Юлик уверен, что его только что жестоко наебали. Утро наступило незаметно для неспящих. Особенно для Онешко, допивающего пятую кружку кофе с ночи пятницы на субботу неопределенного месяца две тысячи восемнадцатого века. Липкое пятно от пролитого сладкого напитка неприятно мозолило глаза. Дурацкие мысли мозолили разум. А вчерашняя общая выходка обжигала изнутри дебильными недогадками. — Ю-у-у-лик, — провыл со стороны двери довольный до ужаса голос. — Чего выглядим как пожеванная жвачка? — А? — невидящим взглядом Юлик обернулся на голос. Опершись на косяк, Ермаков наблюдал за необъяснимыми морганием карих глаз и взбалмошным видом. Онешко окинул затравленным взглядом Даню, который через секунду быстрым шагом подошёл к стулу с Юликом, ещё раз осмотрел с головы до ног, выдохнул тяжело и потянул руки к парню, от чего Онешко сильно зажмурился. Внезапно его резко подкинули вверх и подхватили под колени и лопатки. — Ну что, принцесска, пошли спать, — своим обычным тоном хриплого Сталлоне в оригинале произнёс парень, отправляясь к себе в комнату. — Что ты делаешь? — сипло спросил Юлик, оглянул, где находились руки Дани, — Я тебе что — барышня елейная?! — психанул он. — Кажется, ты ещё и глухой. Я же сказал — принцесска… — будто это так очевидно, ответил Даня, ухмыляясь своему ответу, предназначенному взрослому парню, а не ребёнку. Не спавший целую ночь Юлик уже был на грани с миром Морфея, поэтому не сильно мог следить за ветвью разговора. — Твоя…принцесса…мать твою, — шептал Онешко, которого положили на сторону кровати около стенки и укрыли одеялом. — Моя, моя, как же, — ехидно ответил Ермаков, устроившись рядом и поглаживая того по голове. — Кому ж ещё такое чудо привалит?