Мыс Доброй надежды

1 Июль 1925 года - Миссис Хьюз, распорядитесь, чтобы приготовили еще две комнаты… - Зачем это? – удивилась пожилая дама в черном платье. - Ее светлость мне сообщила, что должны прибыть мистер Кроули-Бигхэм с адъютантом. - Адъютантом, хм… как думаете, его можно поселить со слугами? Солидный господин в дневной визитке с внушительным носом и чуть вьющимися пегими волосами задумался, но всего лишь на секунду. - Конечно, нет! Будь он денщиком, тогда другое дело, а адъютант – офицер, возможно, из очень приличной семьи. - Надо будет предупредить миссис Патмор, - задумчиво произнесла миссис Хьюз, направляясь к кухне, но резко остановившись, словно что-то вспомнила, уточнила: - Мистер Кроули к нам надолго? - Не знаю, но, полагаю, что на уик-энд. Солидный господин, дворецкий данного дома, медленно направился к себе в кабинет, но тут, в конце коридора увидел уже не юного, но все еще приятно выглядевшего брюнета с сигаретой в руки. - А! Мистер Барроу, хорошо что вас увидел. По выражению лица лакея было сложно сказать, насколько это чувство взаимно, но он подошел и, с дежурной легкой улыбкой, только кончиками губ, произнес. - Да, мистер Карсон. - Как продвигаются ваши поиски работы? - У меня есть пара предложений, полагаю… скоро я смогу сообщить вам что-то более конкретное. - Я не хочу вас торопить, но… Даунтон не приют, и вам еще до конца лета придется что-то найти. Я разговаривал с его светлостью, вы в Лондон не поедите, а дом, как вы понимаете, на сезон закроют. - Конечно, - чуть сдавленным голосом произнес Барроу. - Вот и хорошо, - заметил мистер Карсон, проследовав к себе. Стоило Барроу остаться одному, как его лицо сделалось излишне бледным, он хотел было затянуться, но все желание, словно, иссякло и он, грустно посмотрев на половину недокуренной сигареты, бросил ее в мусорное ведро. - Не отчаивайтесь, - произнес тихий, очень доверительный женский голос. Это была мисс Бакстер. – Все наладится, вот увидите… - Хм, - грустно выдавил Барроу. – Уже середина июля, до начала сезона всего полтора-два месяца, а дворецкие нынче не очень-то и нужны. - Все образуется, - еще раз столь же утешительным тоном произнесла мисс Бакстер, камеристка графини, и пошла к внутренней лестнице. - Бедный, мне его немного жаль, - довольно искренне произнесла девушка в черном платье с соломенными волосами, зачесанными назад и собранными в пучок. - А мне нет, - хладнокровно, даже с легкой злорадность, заметил стоявший рядом мужчина. На нем была не лакейская форма, а темный солидный костюм и опирался он на трость. – Он сделал много гадостей, так что теперь настал час расплаты… Кажется, он готов был сказать еще что-то, но девушка легонько шлепнула его ладонью по руке. - Перестань, не говори такие вещи. И мужчина, мягко улыбнулся девушке. 2 - Кроули-Бигхэм?! Кто это? – спросил немного коренастый и простоватый на вид молодой человек в хорошем твидовом костюме. - Мой очень…очень дальний родственник, - недовольно ответил граф Грэнтэм, пожилой джентльмен с волевым лицом. Его короткие вьющиеся волосы были изрядно подернуты сединой. – Кора, не понимаю, зачем ты его пригласила?! - Он был по каким-то делам в Йорке, было бы невежливо его не пригласить… - немного раздраженно ответила очень грациозная дама, глядя на которую сложно было и представить, что ей хорошо за пятьдесят. - Не понимаю, почему вы ссоритесь. Майлс не так уж и часто у нас бывает… - заметила элегантная брюнетка с каре, старшая дочь графа и графини – леди Мэри. Пожилой джентльмен воздел вверх руки, словно обращаясь к Создателю с укором, мол, за что мне это, но промолчал. В холл, устланный ковром, вошел мистер Карсон. - Милорд, кажется, машина уже подъезжает. Хозяин дома направился к выходу. Июль стоял в самом разгаре, по бледно голубому небу медленно плыли роскошные белесые облака, словно эскадра галеонов, было очень тепло, но легкий ветерок приятно обдувал тех, кто в этот предвечерний час оказывался на улице. Как раз в этот момент, из-за кустов вербы, на широкий простор пред главным домом, выкатился автомобиль, достаточно шикарный «Даймлер». Подкатив к главному входу, едва шурша колесами по гравийной дорожке, авто остановилось, один из лакеев открыл дверцу и из вместительно салона вышел высокий, солидный господин в легком сером костюме. Его можно было назвать приятным – чуть сгорбленный нос, темные брови в раскос, и солидный тяжелый подбородок. - Дорогой кузен, как я рад тебя видеть! – произнес он мягким баритоном. - Добро пожаловать в Даунтон, - с легкой, и как будто искренней улыбкой, произнес милорд, а уж если быть точным, то Роберт Кроули, граф Грантэм, хозяин этого солидного и главное – очень красивого дома. - Позволь представить тебе – лейтенант Барнетт, мой адъютант, - сказал Майлс, указывая на молодого человека в сине-серой форме и такой же фуражке. - Боже, ты уже обзавелся адъютантом?! – произнес Роберт Кроули, пожимая руку чуть смущенного молодого человека. Пока лакеи разносили чемоданы, джентльмены прошли в холл. - Лорд Грэнтэм сказал, что вы тоже Кроули, то есть, из этой семьи, - спросил простак в твидовом костюме, едва все обменялись рукопожатиями. Неожиданный зять, Том Бренсон еще не очень хорошо знал многочисленных родственников. - Да, мой пра-пра-пра… в общем, уже достаточно далекий предок, первый граф. Хм, он лет тридцать просидел в общинах, верный тори, так что – едва взойдя на трон, Георг III наградил его за преданность. Забавно, он был лордом всего-то пару лет. - А потом? – вырвалось у Тома. Майлс пожал плечами. - Его старший сын стал вторым графом Грэнтэмом, а его младший брат и мой пращур – занял отцовское место в общинах, но… титула так и не выслужил, - и Майлс лукаво усмехнулся. - Уж тебе-то повезет, наверняка! – добавил Роберт. - Мой дед, - продолжил Майлс, откинувшись в кресле. – Мой дед был женат на старшей дочери виконта Стоу. Он надеялся, что его потомки получат этот титул – потому у меня и двойная фамилия, но… королева предпочитала горечь вдовства, а старик Понсонби из-за чего-то недолюбливал деда и хода его прошению не дал. - Чем ты сейчас занят? – спросила Мэри. – Мы тебя так редко видим. - А теперь будете еще реже. - Да? – удивился Роберт. - Я отправляюсь в Южную Африку. - Зачем? – легкомысленно спросила Эдит, средняя дочь графа, и тут же, словно что-то поняла, приложив руки к губам, произнесла. – О боже! Так это будешь ты?! Майлс лишь снисходительно кивнул. Остальные недовольно зашумели, оказавшись обделенными важной информацией. Майлс махнул рукой, предоставив Эдит все рассказать. - Я слышала, но тогда это были только слухи, что принц Артур Коннаутский возвращается к зиме в Лондон. Все с восхищением взглянули на Майлса Кроули-Бигхэма – будущего генерал-губернатора Южно-Африканского Союза. Что ж, для сорокапятилетнего госслужащего и дипломата это было очень даже высокое назначение. - Полагаю, у тебя сейчас приятные хлопоты? – спросила Кора. - Как раз наоборот, - горестно произнес Майлс, совсем не рисуясь. Все удивлено посмотрели на него. – Мой камердинер, Пруит, не хочет ехать в такую даль, к тому же, он решил наладить свою жизнь, причем, в Оак-лодж… - У твоего отца? – удивилась Мэри. - Да, отцовский камердинер совсем состарился, и Пруит окажется на его месте, а мне срочно нужно искать этакого мастера на все руки – и камердинера и дворецкого, кто знает, что там за прислуга, да и иметь при себе надежного человека, которому можно всецело доверять, тоже важно. Карсон тихонько кашлянул и это услышал только Роберт, удивленный столь странным поведением дворецкого, он обернулся и вопросительно посмотрел. - Барроу, - едва слышно произнес Карсон. У Роберта аж брови приподнялись. И шепотом спросил: - Он еще ничего не нашел? – Карсон только кивнул. – Бедняга, - столь же тихо заметил Роберт, а потом громко произнес: - Майлс, кажется, мы сможем тебе помочь. У нас есть лакей… хотя он практически дворецкий, он сейчас присматривает себе место… и потом, когда я ездил в Америку, он был моим камердинером… - Отец! – решительно перебила его Мэри, понимая, куда тот клонит. - Томас Барроу отличный слуга, и предан этому дому, - начал Роберт, словно оправдывался. – Но, ты же понимаешь – времена не те, приходиться сокращаться. Майлс пристально посмотрел на графа, потом словно о чем-то задумался, наконец, произнес: - Давайте посмотрим. Главное, чтоб он был готов к путешествию! Мистер Карсон кивнул юному лакею, смазливому блондину Джимми Кенту: - Пригласите сюда мистера Барроу. 3 Когда Томас Барроу вошел в библиотеку, он явно ничего не знал, зато на лице слуги играла тонкая злорадная ухмылка. - Сэр, это Томас Барроу, - представил вошедшего лакея Карсон. – Он отменный лакей, хороший камердинер, и, при иных обстоятельствах, стал бы моим преемником в Даунтоне, полагаю, граф и графиня согласились бы с этой рекомендацией. Услышав столь лестную характеристику, Томас смущенно улыбнулся, но внутри все напряглось, - не стал бы Карсон расхваливать его, здесь был подвох. Впрочем, мистер Карсон тут же раскрыл настороженному лакею суть вопроса. - Сэр Майлс отправляется в Южную Африку, ему нужен человек вашего уровня и опыта. Тон, которым это было сказано подразумевал только один ответ – согласие. Но сэр Майлс, только слегка уловивший суть происходящего в Даунтоне, вставил от себя. - Полагаю, что в Кейптауне будут свои слуги, но если не дворецким, то уж моим камердинером вы станете точно, если примите предложение. - Я… сэр, большое спасибо за столь щедрое предложение… - начал Томас, хотя, по правде, предложение не казалось ему столь уж приятным. Ему вовсе не хотелось покидать не то что страну, но и Йоркшир, где прошла вся его жизнь, где жил отец, где… впрочем, это уже очень личное. Но мистер Карсон сделал такое лицо, которое означало – не согласишься, вылетишь из дома сегодня же, ну… может и не сегодня буквально, но держать не будут. – Я… я с радостью приму это предложение, и единственное, что хотел бы узнать – когда мне приступать к своим обязанностям? Майлс был искренне рад разрешению проблемы, которая его и в самом деле волновала, а потому, вскочив, он подошел к Томасу, пожал ему руку. - Вы не представляете, как выручили меня! – он был рад, похлопал лакея по плечу. – Когда приступать? А как скоро лорд и леди Грэнтэм смогут вас отпустить? - Полагаю, двух-трех дней хватит на все формальности, - произнес Карсон, словно предвосхищая вопрос хозяина. Роберт только пожал плечами, мол, так тому и быть. - Отлично, - резюмировал Майлс. Его тон стал твердым, но из-за небольшой мягкости в голосе, это не резало ухо. – Тогда поступим так, как только вы здесь освободитель, смело езжайте в Лондон, на Кливленд-стрит, 112. Я предупрежу о вас, вам подготовят комнату. - Только одно сэр, - немного робко произнес Барроу. - Да? - Вы не позволите мне на день заехать к отцу, я полагаю, поездка в Африку на несколько лет? - Конечно-конечно. Думаю, года четыре я там проведу, так что навестите вашего батюшку, да, это правильно. Кивнув гостям, Томас Барроу вышел из библиотеки на узкую винтовую лестницу, и только тут он потерял контроль над собой, ему не хватало воздуха, он судорожно расстегнул воротник. Никогда в жизни он не имел склонности к путешествиям, максимум что было – поездки в Лондон, на время сезона, иногда в Брайтон, на побережье. Пару лет назад он в качестве камердинера сопровождал графа в поездке в Америку, но то на пару месяцев и стало для него настоящим испытанием. А тут, несколько лет, да еще придется распрощаться с домом. Наверное, сказывался возраст, не большой, но все же, да и жизнь нас меняет. Сразу после войны он попытался наладить новую жизнь, бизнесменом, а не лакеем, но с треском провалился. Ему уже сорок и в сущности, единственное, что он умеет по-настоящему хорошо делать, так это прислуживать. Побитый жизнью, он опасался рисковать, оттого принял предложение, которое вызывало у него просто ужас. Но был ли он счастлив в Аббатстве Даунтон, его первом и единственном месте работы, куда он пришел уже очень давно семнадцатилетним пареньком. Человеку, с такой природой как у него, везде было бы несладко, он пару раз чуть было не сорвался, но удержался, словно кот на тонком периле. Его любовь была горькой, возможно, безответной, но он любил и теперь мог точно сказать, каково это, любить… а потом оплакивать ее. Он за секунду вспомнил тот случай, как странно, это было всего десять лет назад, а кажется, что вечность. Успокоившись, он застегнул воротник, поправил бабочку, и спустился в цоколь, где его ждали слуги. Без сомнения, Джимми уже все растрепал. Ему улыбались, даже поздравляли, кто-то искренне, кто-то нет, наверное, ему даже завидовали. Но теперь это было ерундой. Его жизнь сделал крутой поворот, это надо просто пережить, к этому нужно просто приспособиться. 4 Вечером в Аббатстве Даунтон ожидался небольшой ужин, персон на двадцать. Все слуги суетились, производя последние приготовления. Томас вошел к Майлсу, чтобы помочь одеться, но тот уже был практически готов, оставался жилет и черный пиджак от смокинга. - А, Томас, хорошо, что пришли, – изо рта Майлса торчала сигара. Томас начал помогать одеваться. – Да, у меня будет маленькая просьба, буду очень признателен, если вы мне окажите это одолжение. - Конечно, сэр. - Вы помните того летчика, что приехал со мной? - Вашего адъютанта? – уточнил Барроу, и получив утвердительный кивок, произнес. – Кажется, Сэмюель Барнетт. - Вот-вот. Вы не могли бы вечером, когда он пойдет к себе в комнату, помочь ему раздеться? В принципе, странно было, что сэр Майлс просит об этом, ведь это работа прислуги, вернее, камердинера, но в случаях, когда гостей много, эту миссию доверяют и лакеям. Но тогда вопрос – зачем об этом отдельно просить?! Вероятно, Майлс почувствовал замешательство и решил прояснить. - Видите ли, Томас, Барнетт родился в семье врача и считает, что мы тут погрязли в нелепой роскоши, и всем таком. Мне… мне хотелось бы его немного проучить, вы меня понимаете? Отлично. Он, конечно, начнет отнекиваться, но будьте не просто настойчивы, а непреклонны. Пусть считает, что так заботятся обо всех обитателях Даунтона. Поначалу, у Томаса мелькнула ужасная мысль, что Майлсу раскрыли его страшную тайну, но объяснение казалось совершенно правдоподобным, потому, пусть и скрепя сердцем, но он согласился. 5 - Каждый раз, как Майлс к нам приезжает, на его визитке появляются все новые аббревиатуры, но, по-моему, с последнего визита ничего не изменилось, - заметила Вайолет Кроули, вдовствующая графиня и мать Роберта. - Полагаю, в ближайшие недели там произойдут изменения, - Роберт поспешил успокоить мать с нескрываемым сарказмом. - Интересно, что это будет? – чуть закатив глаза, спросила Вайолет, и хоть, вероятно вопрос не нуждался в ответе, Кора решила уточнить. - Думаю, большой крест святых Михаила и Георга. Вдовствующая графиня поджала губы. В душе она хотела бы, чтоб дождь из наград пролился на ее обожаемого сына, а не на Майлса Кроули, пусть он и родственник, зато большущий грешник… Ровно в восемь ударил гонг и гости, джентльмены в смокингах, дамы в вечерних платьях, только без диадем, прошли в столовую, всю торцовую стену которой занимал конный портрет короля Карла Первого, кисти ван Дейка, главная гордость дома. И только на двух приглашенных были мундиры – черный, шеф-констебля Йоркшира и синевато-серый на Сэмюель Барнетте. В полумраке столовой, а горели только свечи в канделябрах на столе, волшебно играл блеск столового серебра и хрусталя, оттеняемый черным шелком смокингов, темными, насыщенными цветами вечерних платьев, обильно покрытых серебряной или золотой вышивкой. После ужина, в библиотеке, выполнявшей роль парадной гостиной, беседа шла оживленная. Лакеи разносили чай или кофе, кто-то играл в бридж за ломберным столиком. - Вы участвовали в войне? – спросил Роберт у летчика, постоянно косясь на Крест Виктории у того на груди. - Я как раз в восемнадцатом поступил на службу, - ответил Сэмюель, немного теряясь в столь непривычной для него обстановке. - Полагаю, отца интересует, как вы получили Крест, - с легкой иронией пришла на помощь леди Мэри. - Уж явно не за воздушный бой, - процедила вдовствующая графиня, возможно случайно, а может и преднамеренно чуть громче, чем нужно делать подобный ремарки. - Вот тут, дражайшая тетушка, вы совершенно не правы, - Майлс решил прийти на помощь вконец смущенному адъютанту. – Сэмюель человек скромный, сам лучше примет незаслуженные обвинения, чем начнет хвастать. Эта шпилька предназначалась Вайолет, что выдавало длительность их вражды. - Ну же, не интригуй, - потребовали леди Эдит. - Не стоит, право, это был пустяк, - протараторил Сэмюель, но всеобщее любопытство уже было разожжено и не только маленькая группка, но практически вся гостиная хотела знать, в чем был подвиг героя. - Нет-нет, - заявила Мэри. – Рассказывай! - С радостью, - улыбнувшись, произнес Майлс, наслаждаясь всеобщим вниманием, а Вайолет чуть слышно, презрительно изрекла: «Политик!». – Все было просто. Сэмюель Барнетт, как и его товарищи, испытывал новые самолеты (все ахнули). Тот, что тогда достался Сэмюелю, был совершенно новый, практически от инженеров, и, собственно, было важно понять, все ли они сделали правильно (все опять ахнули). Вот значит, летит Сэм и тут начинается проблема – самолет стал неуправляем, что-то заклинило, исправить быстро не получается, а машина начинает стремительно падать! (все слушали затаив дыхание) В таких случаях все просто – пилот выпрыгивает с парашютом. И Сэм уже хотел было покинуть неисправную машину, как видит – самолет-то падает на деревню! - Стайлз, кажется, - неожиданно произнес спокойный мужской голос – жених леди Мэри, сам автогонщик, знавший о риске не понаслышке. Его замечание добавило веса истории, ведь значит, все это правда. - Может быть, не помню, - отмахнулся Майлс, чуть недовольный, что его перебили. – Так вот, Сэм остался в кабине и начал пытаться увести машину в сторону. Все это заняло считанные секунды, но и самолет не поезд, куда как быстрее. В общем, он отвел самолет в близлежащий лес, сам выпрыгнул, но… высота уже была маленькая… Несколько месяцев Сэм провел в госпитале, он и до сих пор чуть хромает. До полетов его пока не допускают, вот он и оказался на военно-дипломатической службе, - с иронией заключил Майл и десятки глаз устремили свои восхищенные взоры на скоромного парня, который, хотя и был героем, начал краснеть. 6 Где-то около десяти Сэмюель Барнетт отправился к себе, ибо стал ощущать не просто усталость, но и головную боль, что в тесном пространстве, да еще со столькими людьми, добрая половина из которых курит, стало для него частым явлением. Майлса он не осуждал, хотя вспоминать про тот случай над Стайлз не любил. Сэм вышел на крыльцо и зажег сигарету – да, он был полон противоречий. К сигаретам он пристрастился уже став офицером, но курить предпочитал только на улице, вдыхая свежий воздух. Особенно приятно было стоять и курить поздней осенью или ранней весной, когда мороза нет, но ощутима прохлада, ты начинаешь подмерзать, и чувствовать, как тепло от сигарет распространяется по твоему телу. Говорят, курить не очень-то и полезно. Может оно и так, но отказать себе в этом удовольствии Сэмюель не мог. Выкурив сигарету, он прошел в холл, а оттуда по роскошной, темного дерева лестнице на второй этаж, где обычно в таких домах располагались спальни. Конечно, ему приходилось жить в гостиницах, когда в номере ты один (дома он делил комнату с младшим братом, а в казарме с товарищем, пока не угодил в эту дикую историю под Стайлз), но в таких домах еще ни разу не бывал. Постель уже была разобрана – покрывало снято, край одеяла откинут (и когда они это все успевают!), а по бокам от кровати, на маленьких тумбочках светили лампы, от чего в дальних углах комнаты царил полумрак. Сэмюель отстегнул ремень и стал расстегивать мундир. Он и не заметил бы, если бы не тихий скрип двери, как в спальню кто-то вошел. Резко развернувшись, он увидел слугу, или лакея, Сэм не знал точно как они называются, имя же этого парня было Томас, хотя… только оказавшись лицом к лицу, он понял что тот куда как старше. - Все в порядке? – спросил Сэм, немного удивленный ночным визитом. - Конечно, сэр, - еще более растерянно, чем Сэм, ответил лакей. – Позвольте. И он протянул руки к мундиру, который летчик начал стягивать. - Зачем? - Чтобы помочь вам раздеться, - спокойно, даже с некоторым удивлением ответил лакей, будто это было столь очевидным, что мог бы и сам догадаться. - Я и сам могу справиться… но, спасибо, - Сэм старался быть учтивым, но порядки в этом особняке его немного удивили. - Прошу, сэр, разрешить вам помочь, - чуть более настойчиво, но все так же вежливо ответил лакей Томас. – Это моя работа, да и потом, сэр Майлс и его спутники особо дорогие гости в этом доме. И, не дав Сэму опомниться, он принял мундир, который тут же стал расправлять и вешать в шкаф. - Мне снять медали? – спросил Томас. - Да, - вырвалось у Сэма. И Томас, очень проворно для штатского снял планку с медалями и Крестом Виктории. Он совершенно по свойски, открыв шкаф, положил награды в коробочку, в которой Сэм их возил. А тем временем, управившись, лакей вопросительно взглянул на летчика. - Позвольте ваши брюки, - даже как-то ласково произнес он. Сэм совсем опешил. Он был довольно скромен, хотя, в больнице, на осмотре у врача легко мог раздеться, да и Дуги Пойнтер, с которым он обитал в квартирке, никаких стеснений у него не вызывал, но тут, раздеться перед совсем незнакомым человеком, да еще так неожиданно. Но лакей смотрел прямо, с какой-то даже ехидной улыбкой. И тут на Сэма что-то нашло. Он тоже ехидно улыбнулся и сел расшнуровывать ботинки. Легко скинув штаны, Сэм знал, что произойдет потом – на пол полетели носки, а за ними нательная рубаха и белые трусы, так он остался совсем голым. Лакей был лишь немного ошарашен, вероятно, пытаясь понять, что это значит. Наконец, выйдя из ступора, он повесил брюки в шкаф, и, взяв ботинки и нательное белье, произнес. - Обувь я начищу, а это простирну, утром все будет готово, приятных снов, - и, одарив незадачливого летчика странной улыбкой, удалился. Сэм еще попытался было крикнуть ему вдогонку, что, мол, ничего этого делать не нужно, но тот уже закрыл дверь. - Вот дерьмо, - прошипел он, садясь на край кровати. Взяв пижамные штаны, он медленно их надевал, размышляя, как быть – план созрел быстро, но с его реализацией пришлось повременить. Сэм слышал, как около одиннадцати в коридоре раздались голоса – это означало, что гости разъехались или отправились спать. Через полчаса, стараясь не шуметь, Сэм спустился не просто на первый этаж, а в цоколь или, возможно, правильнее сказать подвал, где находились комнаты прислуги, их спальни. - Что? Непривычная работа? – из какой-то комнаты донесся густой мужской голос. - Почему это? – ему отвечал Томас, тот самый лакей. Сэм не смог бы понять где это, уж больно запутанная тут была планировка, но в тиши в этой части дома слышно все было хорошо. - Ну, лакеи этим не занимаются, вы чистите, разве что, столовое серебро, - и голос усмехнулся. - Вовсе нет. Помниться когда вы, мистер Бейтс, сидели в тюрьме, мне пришлось в полной мере освоить эти навыки, когда лорд ездил в Америку. Что на этот язвительный выпад ответил бы мистер Бейтс не известно, так как тут же Томас вышел из комнатки и прошел по коридору. Шел он спиной к Сэму, так что тот не видел случайного, а вернее, не случайного свидетеля. - Великолепно, - процедил Сэм, тихонечко, на цыпочках, отправившись за лакеем. Стучать в дверь он не стал, раз тут не принято. Томас стоял к нему спиной и снимал что-то среднее между жилетом и курткой. - Кхм! – кашлянул Сэм, и Томас обернулся, и, кажется, чуть испугался. - Сэр, вам не стоит тут находиться, - лакей быстро взял себя в руки. - Полагаю, теперь моя очередь, - сказал Сэм и как можно более нагло и самоуверенно посмотрел на лакея. – Вы видели, как разделся я, теперь я посмотрю на вас. - Боюсь, что ничего нового вы не увидите, - грустно съязвил Томас. - Ерунда. Повторение – мать учения. - Сэр, не стоит злиться на меня из-за моей работы, - сказал Томас, снимая рубашку, оставаясь в майке. – У нас немного старомодно, мы чтим традиции – что ж, по нынешним временам это выглядит странно, но так принято… - и Томас снял майку, оголив торс. Да, он уже не мальчик, но и далеко не старик. На его груди, меж сосков темнел ромбик волос. – Если вам было неприятно, или мы вас чем-то задели, то прошу простить меня и не возводить напраслины на этот замечательный дом… С этими словами Томас начал расстегивать брюки. И Сэм не выдержал – его положение и в самом деле стало абсолютно двусмысленным. Смущенный, с пунцовыми ушами, он, махнув рукой, вышел из комнаты и, стараясь быть незамеченным, поднялся к себе в комнату. Томас выдохнул и сел на кровать, которую со всей справедливость можно было бы назвать койкой. Он уже не знал, чего хотел больше, чтобы парень остался и увидел его или, чтоб убежал. Желание и страх роились в его голове одновременно, но, рассудив здраво, понимал, что все обернулось как нельзя лучше, лучше для всех. Задернув небольшой шпингалет на двери, он разделся донага. Его плоть уже распрямлялась и рука сама собой легла на упругий член, начав скользить. Он стоял спиной к двери, рядом с тумбочкой, на которой лежал кусок грубой холстины. Но Томас на нее не смотрел, он вообще закрыл глаза и просто наслаждался редким моментом возможности выпустить пар. Его воображение тут же нарисовало стройное тело героя-летчика. Томас не стал бы утверждать, что тот ему страсть как понравился, но… было в нем что-то чертовски привлекательное. Эти сильные руки, грудь, словно очерченная легким движение, не плоская, а красивая, мужская, плоский живот, но стоило парню его напрячь, как проступали легкие очертание мышц… вообще, было просто поразительно, сколько всего он запомнил из внешности летчика за те несколько секунд, что его видел. Прекрасный образ рождал сладость в члене. Смазки было на редкость много, и кулак легко скользил по пенису. Левой рукой Томас ласкал свою грудь, теребя упругий сосок. По всему его телу разливалось приятное тепло. Пару раз он не позволил завершить этот акт самоудовлетворения, но теперь уже не мог, пенис изнывал от напряжения, и стоило этой прекрасной и неведомой силе завладеть его членом, как из него на холстину полетели белесые капли. Уже вытирая несколько ослабший член, Томас подумал, что они с летчиком теперь часто будут сталкивать, и немного корил себя за то, что поддался на искушение и подпортил отношения с красивым парнем. 7 Утром Сэм обнаружил вычищенную обувь и чистое исподнее. Конечно, приятно когда о тебе заботятся, но такая забота… Сэм мог быть ужасно раскрепощенным, совершать даже дикие поступки, но он всегда разделял свою жизнь на маленькую часть – глубоко личную, полную тайн и страстей, о которой могли знать только немногие, и открытую, так сказать, официальную жизнь. Жизнь научила Сэмюеля Барнетта осторожности, не доверять первому встречному, не подпускать к самому сокровенному посторонних. Спускаясь в столовую для завтрака, он увидел Томаса, помогавшего выносить вещи одного из гостей, уезжавшего сразу после трапезы. - Сэр Майлс уже встал? – спросил он, обменявшись приветствиями. - Да, он уже в столовой, - коротко ответил лакей. - Томас, простите, я не знаю, как к вам обращаться правильно, учитывая здешние правила, - они стояли в холле практически одни. – Прошу простить мне вчерашнюю выходку, наверное, я просто не знал всех ваших правил и отреагировал слишком бурно. – Вы, я слышал, будите у Майлса работать, как и я, так что мне хотелось бы дружить с вами. И он протянул Томасу руку. По лицу лакея проскользнула учтивая улыбка, он кивнул и пожал руку, в знак того, что инцидент, если и имел место, то исчерпан. 8 Сэр Майлс Кроули-Бигхэм покинул Аббатство Даунтон около трех по полудню, чтобы успеть сесть на лондонский поезд. Томас все никак не мог привыкнуть к мысли, что этот человек его новый хозяин, что через пару дней он навсегда покинет эти гостеприимные стены. А Аббатство Даунтон, загородный дом в Йоркшире, словно выдохнул после насыщенного уик-энда. Слуги получили маленькую передышку, не исключая и главных фигур этой части дома – дворецкого и экономки. Они сели в его комнатке и выпивали по рюмочки шерри, пока не началась беготня с подачей пятичасового чая. Томас и не собирался подслушивать, просто идя мимо он услышал печальный голос миссис Хьюз и свое имя: - Бедный Томас, так далеко от дома, подумать только, как жизнь порой нами вертит. - Во-первых, я о нем не печалюсь, лакей он отличный, но вот человек… я рад, что после ухода О’Брайен, уходит и Барроу, жаль что так поздно. - Чарли, - с укоризной возразила миссис Хьюз, которая в действительности готовилась стать миссис Карсон. - Элли, это ведь правда! И потом, если уж быть совсем честным, хоть распространять слухи про хозяев не в моих правилах, но скажу, что хозяин нашел себе слугу под стать, ну, или наоборот! - Глупости, - возразила миссис Хьюз. - Брось, ему уже сорок пять, а он не женат и никаких увлечений, зато есть смазливый адъютант. - Он герой, даже мистер Тэлбот это подтвердил! - Этого я не оспариваю, даже такие люди могут совершить нечто героическое, но и героизм не исключает моральной низости и грязи… Томас не мог больше слушать. И дело вовсе не страхе быть застигнутым подслушивающим, а в том, что он узнал. Томас Барроу был не глуп и прекрасно понимал, что не единственный гомосексуал в Англии, он даже крутил роман с одним герцогом, который закончился ничем аж лет двенадцать назад, но с тех пор… пара случайных приключений в Лондоне, и эта глупейшая история с Джимми. Кажется, именно тогда все решили, что он должен уйти, уйти по-тихому, по-хорошему, но уйти. Впрочем, надо быть благодарным – граф Грэнтэм сумел надавить на парня и Джимми не обратился в полицию, но… разбитую чашку можно склеить, а вот опять сделать новой – нет. 9 Томас стоял над каменной плитой на кладбище Грэнтэма, где возле церкви Святого Иоанна хоронили местных жителей. На грубом сером камне было вытесано: «Лейтенант Эдвард Кортни 1895-1916». Для Томаса прощание с этим холодным камнем было едва ли не более тяжким, чем с привычными родными местами. Этот лейтенант с обожженными глазами, оказался первой его любовью, поздней, а потому столь сильной. Догадывался ли Эдвард о чувствах медбрата капрала Томаса Барроу? Кто знает, только ведь угроза перевода привела к трагедии – парень вскрыл себе вены. И Томас верил в тайную взаимность, хотел верить в сильное чувство, которым преисполнился молодой лейтенант… То было без малого десять лет назад, а теперь он покидает эти места. - Я тебя не забуду, - прошептал Томас, и комок подступил к горлу. Боясь, что может расплакаться, он просто развернулся и быстрым шагом направился к автобусу. 10 «Герцог Йоркский» резво разрезал практически черную гладь океана своим острым белоснежным носом. С океана дул приятный теплый бриз, делая чуть более сносной тропическую жару, а лайнер перешагнул экватор. По логике, в южном полушарии в начале сентября начиналась весна, не по северному жаркая, предвещая еще более знойное южное лето. Работы у Томаса было немного – сэр Майлс обитал в каюте первого класса, состоявшей из двух просторных комнат. Белье меняли и убирали горничные, обеды и ужины проходили в столовой, только завтраки, и то, иногда, в постели. Так что забот у Томаса было немного. Сам он плыл в третьем классе, зато каюту ему наняли для одного, оттого, вернувшись после исполнения нехитрых обязанностей, он скидывал рубашку, подставляя торс ветерку, что влетал в каюту через открытый иллюминатор. Правда, Томасу приходилось присматривать и за Сэмом Барнеттом. Тот плыл вторым классом в однокомнатной одноместной каюте. Между ними царили нормальные, деловые отношения, но Томас так и не смог не то простить, не то просто забыть ту глупую историю в Даунтоне. Его так часто старались унизить, что он скорее машинально, нежели из-за склада натуры помнил зло. Мстить в открытую он не решался, но иногда подкалывал парня, хоть и по пустякам. Был ли хозяин гомосексуалом, Томас не выяснил, а тот никак не давал ему понять, что считает камердинера привлекательным. Томас не огорчался, он и сам был не в восторге от сэра Майлса, и уж если выбирать: новоявленный губернатор или его адъютант, то шансы последнего резко вырастали. - Как там погодка? – спросил Майлс, поправляя бабочку и рассматривая себя в зеркало. - Я бы сказал – жарко, - ответил Томас, подавая пиджак. Хозяин носил здесь одежду подобающую – костюмы либо светло-серый или светло кремовый. Белый ему так же шел, но уж больно он маркий и возни с ним не оберешься. Зато Томас, как настоящий, правильный английский слуга носил темный костюм, от чего на солнце было порой просто нестерпимо. - Я читал, - заметил Майлс. - что на юге континента все ж таки не так палит солнце, сказывается близость Антарктиды, будто бы там даже пингвины бродят по пляжу… - Это было бы чудесно, - заметил Томас и, вроде хотел еще что-то сказать, но толи передумал, а может и не решился. От взгляда хозяина это не ускользнуло, впрочем, Барроу и не таился. - Что-то случилось? - Сэр, я не знаю каковы обязанности мистера Барнетта, но… уже десять утра, а он все еще не вставал, что странно, ибо, когда я к нему заглянул, мне показалось, он и не собирается вставать. - Вот как? – задумчиво произнес сэр Майлс. - Он даже кинул в меня подушку. - Бедный Сэм, - произнес Кроули, а у Томаса рот натурально открылся от удивления. Их отношения для Томаса были загадкой. В приватной обстановке они были не только на «ты», но Барнетт мог вести себя немного фамильярно, а еще чуть женственно, словно пытался завлечь друга-начальника. Томас заглядывал к Барнетту не случайно, он все хотел подловить того в спальне у хозяина, вернее, обнаружить несмятую постель, но Сэмюель Барнетт упорно спал у себя. Поймав удивление, Майлс мягко улыбнулся и твердо произнес: - Боже, Барроу, неужели вы не догадались… хм, наши доблестные ВВС не стали бы разбрасываться столь ценными кадрами из-за пары плевых переломом, тем более, что вы могли заметить – Сэм практически не хромает. Нет, все куда как серьезней… Падая, он тяжело пострадал, у него было сильное сотрясение. Так, в целом, врачи говорят, что все хорошо, но… иногда он сутками мучается от сильных мигреней, они просто разрывают его голову. Сэм мне обещал, что он не совершит крайнего поступка, это было бы нарушение норм веры, проявлением слабости… хотя, только он знает, каково это переносить. От неожиданно открывшейся правды Томас немного опешил, выглядел растерянно. - Вы не знали всей правды, я вас и винить-то не могу, но хотел бы попросить, почаще заглядывайте к нему в такое время, все равно вам делать особенно нечего. Томас преданно кивнул в знак согласия, хотя тут же язвительно подумал – если тебе делать нечего, то у меня забот хватает. Но говорить такое, конечно же, не стал. Поездка в Южную Африку, может и не была самой желанной, но все лучше, чем ночлежка в Йорке или Лондоне. 11 В каюте Сэма Барнетта царил полумрак, ибо если опустить экран, но воздух совсем не проникнет в помещение. Летчик лежал под тонким одеялом, на животе, чуть скрючившись. - Мистер Барнетт, вам что-нибудь требуется, я принесу? - произнес Томас, остановившись на пороге. С кровати донеслось сдавленное мычание. Томас уже хотел уйти, как услышал: «Воды». Налив стакан, он подошел к изголовью. Сэм приподнялся. Даже в полумраке каюты было видно как измождено его лицо, что он невероятно бледен, а его каштановые волосы растрепаны. В этот момент он был столь беззащитен, столь нуждался в заботе, что что-то в заледеневшей душе Тома дрогнуло. - Я посижу с вами, - произнес он. Сэм только махнул рукой, уткнувшись в матрас. Вернув подушку на кровать, Сэм тут же уткнулся в нее, Том присел рядом и провел рукой по волосам. Неожиданно, парень становился привлекательнее. Его характер сложный, но и у Тома не сахар, их жизнь побила, не известно еще кого сильнее. Неожиданно Том заметил, что плечи молодого человека расслабились, что он и дышать стал ровнее, что ли, легче. Том сидел и поглаживал голову парня, а может и массируя ее. Кажется, Сэм даже стал засыпать. Укорив себя, что из-за сентиментальности угодил в сиделки, и тут же одернув за злобность, Том продолжал гладить парня, перейдя на его сильные плечи, спину. Не смотря на худобу, летчик был парнем сильным, хорошо сложенным, Том это помнил еще по Даунтону. И теперь мог пусть и частично, рассмотреть его. Однако время шло и обязанностей с него никто не снимал, так что Томас тихонько вышел из комнаты и кинулся в себе – нужно было успеть поменять пропитавшуюся потом сорочку и явиться к губернатору. Сэр Майлс Кроули-Бигхэм, по счастью, вел на корабле приличную светскую жизнь, что означало прогулки по верхней палубе в обществе какой-нибудь старой леди или снобов зануд. Еще находясь в Лондоне газеты анонсировали его назначение, так что любой, кто знал его имя или даже видел фото, был в курсе что будущий генерал-губернатор Южно-Африканского Союза направляется к месту своей службы. Оттого Томасу было немного проще. Около пяти, когда Майлс отправился пить пятичасовой чай в салон, Томас заглянул к Сэму. Тот по-прежнему спал, но, вероятно чутко, так как проснулся, едва закрылась дверь. - Я принес вам сэндвичи и чай – вы ничего не ели со вчерашнего вечера, - произнес Томас, ставя поднос на стол. - Спасибо, Томас, - тихо произнес Сэм. Откинув одеяло, он встал и сильно пошатываясь, направился в ванную комнату, причем, совершенно голый. Уж на что Тому было жарко, да и в каюте он один, спать ложился всегда в пижаме, ну разве не застегивал ее. - Томас, вы шокированы? – немного равнодушно просил Сэм, возвращаясь к кровати. – Глупо. Во-первых, вы меня и так видели в чем мать родила, и потом, в такой жаре спать в мундире – глупость. - Сэр Майлс спит в пижаме, - парировал Том, первое, что пришло в голову. - Хм, у Майли она легкая, шелковая, ему хорошо. Кстати, спасибо за чай. Не уверен, что смогу сейчас проглотить все, что вы принесли, но подкрепиться и в самом деле не мешает. Это ведь он рассказал вам, ну… - и он показал на свою голову. - Сэр Майлс объяснил мне и попросил позаботиться о вас. - Гладить меня по голове? – спросил Сэм с набитым ртом. Том аж покраснел. – Да ладно уж, было приятно, и потом, мне в самом деле становилось легче, у вас, Томас, волшебные руки. - Самые обычные, - проворчал Том, просто не зная, как ему реагировать. - Томас, вы не плохой парень, просто не надо строить с миром стены, все будет хорошо. - Вас жизнь не била, - эмоционально ляпнул Том, и тут же покраснел. А Сэм пожал плечами. - Моя жизнь не сахар. Если не считать этого, - и он опять показал на голову, - то я не могу больше летать, а это дело всей моей жизни, я не могу открыто любить тех, кого хочу, я всегда должен прикидываться… - В каком смысле? - О, Томас, не стройте невинность, вы приглядываете за мной. Да, я… мне… мне нравятся мужчины, - произнес он существенно понизив голос. - Так вы с сэром Майлсом?.. - Причем тут Майли? – неожиданно спросил Сэм. - В Даунтоне, поговаривали, что Майлс ну… ну что он, как и вы. - Хм, и откуда люди все знают? - словно сам себе задал вопрос Сэм. – Да, он, как и я, но… я его не люблю. Он меня да, а я… он просто не мой типаж… Несколько минут Томас ломал голову, признаться или нет. Глядя на роскошное нагое тело Сэма это было так просто, но привычка скрытничать все время давила. - А вы? – прозвучал вопрос, Том, задумавшись, просто не расслышал последних рассуждений Сэма. - Прости, что? – переспросил камердинер. - Я спросил, а почему вы не женаты, вам всяк больше тридцати? - Мне сорок, и я уже слишком стар для этого, - ответил Том, но получилось уж больно решительно и как-то не убедительно. Вот и Сэм просто таки прыснул, тут же схватившись за все еще чугунную голову. Развивать эту тему не стали, Томас просто откланялся – нужно было подготовить смокинг для вечернего мероприятия – ужины и игры в карты. 12 Впрочем, не один Сэм Барнетт составлял компанию сэру Майлсу. Во втором же классе, но двухкомнатной каюте ехал Питер Фоуфорд, солидный господин, но еще совсем не старый, не седой, а, скорее, пегий, о таких обычно говорят – соль с перцем. Этот служака был поставлен Колониал-офисом (министерством по делам колоний) в качестве личного секретаря нового генерал-губернатора. Но ехал он не один. Компанию ему составляла супруга – Летиция. И это было нечто. Моложе своего благоверного вдвое, Летиция Фоуфорд, или как ее все называли Летти, была красивой женщиной лет двадцати пяти, пышущей энергией, и, вероятнее всего, большая часть той энергии была сексуальной. Во всяком случае, любовные флюиды так и разлетались от нее, к скрытому негодованию супруга, считавшего скромность главной добродетелью ну, и тайно ревновав жену. А ревновать было из-за чего. Муж наконец-то дал немного засидевшейся в девичестве Летти статус замужней женщины, определенной положение и приличный доход, то есть тот уровень жизни, к которому она привыкла и даже немного больше, но вот в постели Питер Фоуфорд уже был не тот. От того Летти и высматривала приличную замену супругу. Номером один в ее списке значился сам сэр Майлс Кроули-Бигхэм. Но, тот был галантен, порой даже мил, но интереса к ней, как к женщине, не проявлял. И Летти убедила себя, что это даже к лучшему, ведь она совсем не из этого затхлого, но такого восхитительного мира аристократии. Потому Летти решила сконцентрироваться на Сэме. А почему нет? Он молод, красив и, главное, не зануда. И потом, муж у нее уже имеется, а большего, пока, ей и не нужно. В тот вечер Питер Фоуфорд, как всегда засиживался в салоне и демонстрировал свою компетентность и важность, то есть, пускал пыль в глаза. Наверное, ему хотелось, чтобы и Летиция была рядом, но той все эти заумные разговоры были совершенно чужды, и она старалась уйти, каждый раз ссылаясь на недомогание. Собеседники все понимали, и Фоуфорд нервно закусывал губу. Обычно Летти шла в свою каюту и там отдыхала, но не в этот раз. Принарядившись соответствующим образом, она подошла к соседней каюте. Немного поразмыслив, она решила не стучать, чтобы не дать возможности себе передумать. Она не вошла, она впорхнула в каюту. Сэма она увидела практически сразу, но ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он совершенно голый, зато со стаканом виски в руке. - Боже! – воскликнул он ни капельки не смутившись, а может и смутившись, но в полумраке каюты было не разглядеть. – Неужели вас не учили стучать, особенно входя в каюту к мужчине… мы порой бываем не в форме… Летти хихикнула и распахнула свою накидку, под которой так же ничего не было. Она сделала несколько шагов к прекрасному юноше. - Не угостишь меня? – игриво спросила она. - Смотря чем? – ответил Сэм. - Предпочту самое крепкое, что у тебя есть, - томно произнесла Летти и ее пальчик легко проскользил по пенису, он лобка до крайней плоти. Сэм немного отпрянул, продолжая улыбаться. - Хоть отказывать дама не красиво, но… - Сэмми, не будь ханжей, - недовольно сказала Летти и, схватив руку парня, приложила его ладонь к своему сочному лону. - Летти, милая, я уже не могу больше краснеть, меня того и гляди удар хватит! Он высвободил свою руку. Поставив стакан на столик, Сэм подошел к кровати и, взяв кимоно, стал его надевать. - Я что, такая не красивая, или ты боишься Фуфи?! - Боже, Летти. Ты красотка, но… я не смогу ответить тебе взаимностью. - Почему?! И Сэм, хоть терпеть этого не мог, вкратце, рассказал о своем происшествии в Стайлз. - Ноги, руки и ребра зажили, голова… иногда побаливает. Но он, - и Сэм указал взором себе ниже талии, - Он больше не встает. - Бедненький, - жалостливо процедила Летти и тут как запустит ручку под кимоно и как точно – с первой же попытки член оказался у нее в плену. – Может… может я его реанимирую. И она стала его реанимировать. Сэм, краснеющий как рак, стоял прижатый к столу, и отступать ему было некуда, во всех смыслах этого слова. А враг наступал очень рьяно и того и глади оборона могла быть прорвана. «Томас, сука, как он смел глумиться над героем… семью семь сорок девять, семью девять шестьдесят три… Майли, гад, может он подговорил Томаса надо мной поиздеваться… «Мне не нужен сын пидераст! Убирайся к своему лорду-разложенцу!» - но я ведь не виноват! За что, отец!.. восемью семь пятьдесят шесть…» - эта каша из мыслей просто молнией летела по его сознанию… - М-да, - процедила Летти, наконец, вынув руку из-под кимоно. – Как же ты живешь? Сэм тут же залпом выпил остатки виски. - О, нет! – искренне воскликнула Летти. – Уж поверь мне, на дне бутылки нет ни одного решения проблем, зато самих проблем воз и маленькая тележка! - Нет-нет, я не пью, ну… может иногда. Но, я просто живу. Вот, Майлс прихватил с собой в Африку. Знаешь, смена декораций, климата и всего такого, да и служба, все это отвлекает… - Я бы не смогла жить без любви, - горестно и очень искренне произнесла Летти. – Знаешь, как мне тяжко с Питером?! Он, конечно, не виноват, но мне-то от этого не легче! - Жаль я не могу тебе помочь, - неискренне ответил Сэмюель. – Кстати, как на счет Томас, камердинера Майлса, он, в общем-то, ничего?.. - Вот именно – ничего! Они еще поболтали с полчаса, а потом Летиция отправилась к себе. Сэм же просто выдохнул. 13 К Кейптауну «Герцог Йоркский» подходил на двадцатый день плавания. Погода немного поменялась, не то что бы стало холоднее, но сильный зной спал, а по вечерам было даже очень прохладно. Лайнер все ближе подходил к берегу и вид открывался восхитительный. Кейптаун располагался у самого океана, полукругом обрамляя небольшую бухту, а за ним вздымалось высокое плато, словно стена, защищавшее поселение с севера. Правее Кейптауна тянулся берег, тонкой полоской уходя в океан. Эта темная полоса практически прочерчивала довольно четкую грань между бескрайним небом и водной гладью. - Что это за суша? - спросил сэр Майлс у первого помощника капитан, стоявшего вместе с солидной публикой на верхней палубе. - О, сэр, это мыс Доброй Надежды! – восторженно произнес солидный моряк. – Это самая южная точка африканского континента… И он привычно стал рассказывать восхищенной публике про Васко да Гаму и прочих мореплавателях, наверное, каждый моряк со стажем знал массу историй о море, а уж такой образованный человек и историю его освоения. Но сэр Майлс слушал истории главного помощника капитана вполуха. Многое он и так знал, ведь он был очень ответственным человеком и заочно, кажется, знал страну своего грядущего пребывания едва ли не хуже местных жителей. Знал он и о мысе, но только увидев его ощутил всю силу и красоту, как природы, так и истории. Далекий мореплаватель решил, что это мыс предзнаменовал удачу, оттого и дал ему столь прекрасное название и, глядя на эту полоску земли Майлс очень захотел, чтобы и в его судьбе эта страна стала землей доброй надежды, хотя он и сам уже не знал, реальна ли его надежда. Он взглянул на Сэма Барнетта, разглядывавшего их будущее пристанище в бинокль. Красивый и игривый, как всегда, он так и источал жизнь, а значит надежду, надежду на то, что все наладится, все будет хорошо. 14 Томас привел в порядок губернаторский мундир, а Сэм объяснял, как правильно крепить награды, и это помимо обычных обязанностей. Однако все эти хлопоты окупились сполна. Встреча нового представителя Его величества была сверх помпезной. В порт прибыли все высшие лица Союза, начиная с премьер-министра, министров, спикера парламента и председателя верховного судьи. Принц Артур Коннаутский, единственный сын герцога Коннаута, последнего из живых сыновей великой королевы, покинул место службы в первых числах августа, так что никакой передачи власти, как эстафетной палочки не было. Зато сэр Майлс Кроули-Бигхэм смотрелся просто восхитительно в черном мундире с серебряным шитьем на алом воротнике, сине-красная лента ордена Святого Михаила и Святого Георга перетягивала фигуру справа налево и две звезды сияли серебром и золотом под щедрым африканским солнцем. Он ехал в открытом экипаже по запруженным улицам города и махал рукой отвечая на радостное приветствие собравшихся. Напротив сидели премьер-министр Херцог и спикер парламента. Возможно, изначально энтузиазма у этих двоих было не очень много, но всеобщее оживление подхватили и они, радостно улыбаясь приветствующим. Не остался без награды и Сэм. Еще в море Майлс получил телеграмму, о том, что тому присвоено новое воинское звание – эскадрон лидер (майор авиации), а так как начальник предусмотрел такой вариант, в пяти огромных чемоданах с одеждой уже имелся мундир с новыми знаками отличия, так что Сэмюель Барнетт сиял едва ли слабее солнца. И только Томас ступил на землю Африки тем, кем был, простым слугой. После торжественной встречи, похода в местную оперу, весьма средненькую, у нового генерал-губернатора было всего два дня на отдых, а потом поездом он отправился в Преторию, одну из административных столиц этого необычного государства. Питер Фоуфорд, плывший в качестве личного секретаря и приставленный Колониал-офисом, стал помощником, так как аппаратом тут заведовал Чарльз Трелони, элегантный подтянутый джентльмен лет пятидесяти, седой как лунь, в очках, которые делали его еще более умным, хотя, куда уж больше. Участник англо-бурской войны, он остался в этом краю и добился ощутимых высот. Поезд двигался двое суток, вот в нем-то Томас и почувствовал усталость, даже в окошко выглянуть лишний раз не хотелось – от поезда и до горизонта шли бескрайние буши, грязно желтого цвета, и то тут, то там, возникали небольшие деревья. Правда, на воздухе жара практически не ощущалась, но в поезде было душно. По главной улице Претории Майлс Кроули ехал в роскошном открытом «Даймлере», помахивая рукой, хотя безумного восторга как в Кейптауне не было, что Томаса немного огорчила. Впрочем, причины он узнал довольно быстро.