Не будь таким самоуверенным, Роберт Баратеон

Север никогда не был местом, где постоянно светило солнце. Главными здесь были угрюмо нависающие тучи и вечный ветер, иногда разгонявшийся так, что вековые деревья: ели, сосны и пихты — ломались под его напором, точно тростинки. Вьюга также была почетной гостьей этого удивительного края. Она приносила метели, которые буквально пожирали в непроглядном белом водовороте всё на своём пути. Однако уже на следующее утро здесь становилось бело и красиво, да так, что глаза начинало слепить. И сейчас это было именно такое морозное утро. Снег и иней покрывали как землю, кроны деревьев, вплоть до кончика каждой, даже самой маленькой веточки, так и каменные стены величественного Винтерфелла. Где-то в чаще совсем тихого леса раздается пара голосов. Один из них — басистый, мужественный, но слишком ласковый и нежный ко второму, в то время как так тот — бархатный, с приятной хрипотцой, полный привычного дружелюбия. Их владельцы — могучий юноша, воплощение Воина и девица с волчьим нравом и красивым какой-то дикой, необъятной красотой лицом — всё что-то обсуждали. Снег под их ногами хрустел, тёмные волосы были усыпаны мелкими снежинками, в то время как из полчища серых туч вырывался такой редкий луч солнца, освещая их статные фигуры и белоснежную гладь.  — Сразу видно, нет в тебе Севера, — Лианна Старк шла медленно, цепляясь за локоть Роберта, который, благодаря высокому росту, преодолевал сугробы гораздо успешнее неё, но слегка поддрагивал от холода пуская своими горячими устами клубы пара. Казалось, что её щеки и нос даже не краснели от мороза, лишь лик становился ещё более живым, а серебристые глаза более уверенными и насмешливыми. — Трясешься, как девка, от лёгкого холодка. За собой она волочила множество серых юбок и тяжкие меха, скрепленные изящной брошью-лютоволком. Весь этот облик ей, конечно же, не нравился, но ничего, кроме как распустить каштановые водопады влас, чтобы выглядеть хоть капельку свободнее, Лиа не придумала. Всё-таки отец желал, дабы пред своим нареченным она выглядела хоть немного женственнее. Тот же будто и не слышал её. Роберт лишь сжимал странно мозолистую для леди руку, в облачении из перчатки, и судорожно дышал, погрузившись в глубокие раздумья, от чего его удивительный взгляд делался какими-то непривычно спокойным и рассудительным. Интересно, почему же раньше она не замечала столь разительную красоту его глаз?  — Ты вообще слушаешь меня, Олень? — Баратеон не успел и слова вымолвить, как прямо на него посыпались мелкие снежки, которые волчица пускала с особой скоростью. Её притягательные губы, растянутые усмешкой, извергали тихие смешки, а фигура, такая забавно тонущая в снегах и мехах, отдалилась на несколько шагов. Всё, что оставалось делать тому самому Оленю, это, как завороженному глядеть на неё, не решаясь портить такой удивительный образ белыми пятнами. От подобных взглядов Лианне Старк всегда становилось жутко неудобно. Кровь первых людей уходила на второй план, щеки загорались слишком редким для неё румянцем, спину атаковали полчища мурашек, в то время как в груди разливалось такое странное, но приятное чувство, от которого хотелось ещё сильнее намылить Баратеону шею, только бы он больше не смотрел на неё так преданно.  — Я просто задумался, Лиа, — его голос, пока он в растерянных движениях пытался привести себя в надлежащий вид, морщась от лучей солнца, что падали прямо на его лицо, звучал излишне нервно. Такой ответ Молодую Волчицу, конечно же, не устроил. Внутри сразу же просыпалось излишне детское любопытство, а желание подойти к своему нареченному, чтобы стереть с его лица гримасу такого непривычного спокойствия только увеличивалось:  — О чём? Чудилось, что Олень даже не удивился. За доли секунды он оказался близ неё. Его рука, начавшая так робко поглаживать обветренную женскую щеку, вдруг замерла, будто спрашивая, нет, требуя разрешения. Ведь ему нужны были эти прикосновения, как воздух.  — Я думал о том, как славно на твоих плечах будет смотреться черно-золотой плащ, — и этих слов, сказанных слишком томно и чувствено, было достаточно. Лианна Старк знала, каждый свободный миг он думает о ней, но никогда не подозревала, что такой человек, как Роберт Баратеон, вообще способен представлять девушек в одежде — настолько озабоченным и похотливым казался он ей. И именно поэтому, наверное, она разинула рот от удивления и рассеянно захлопала ресничками в росыпи из снежинок.  — Я… Он склонился над её губами слишком резко. Бледная кожа, лёгкие, которым не хватало кислорода, сердце, начавшее биться так быстро, что кружилась голова, даже губы, которые Олень смоковал совершенно нежно и трепетно — всё начинало приятно гореть и она этого не понимала. Почему её тело реагирует на него так? Ощущение правильности собственных поступков росло в геометрической прогрессии и поэтому Молодая Волчица принялась неумело ласкать его губы в ответ. Конечно, совсем скоро она станет его женой, а после должна будет подарить ему маленьких наследников. На этих основаниях он ведь был в праве украсть её первый поцелуй? Определенно. Им понадобилось время, чтобы отдышаться. Лёгкий ветерок тогда трепетал её волосы, а сильные руки неожиданно отталкивали зазнавшегося Оленя в широкую грудь, от чего он валился прямо в сугроб.  — Не будь таким самоуверенным, Роберт Баратеон, — и самым смешным было то, что она сама ему это позволяла.