На равных

От автора: предупреждения обычно мало кто читает, предупреждаю еще раз здесь: там два психопата убивают людей. Вам точно это надо? Фаллен, присев на корточки, задумчиво рассматривает лежащую на полу под окном девушку. Вот есть же счастливые люди, которых так щедро Боженька внешностью наградил. Таких даже смерти жалко портить, выглядят уснувшими… — Ты чего? — Рудбой поднимает голову от дорожного атласа, который изучает уже минут пять, выдыхает дым. Внимательно смотрит. — Красивая, — Фаллен пожимает плечами, встает, и, перешагнув через тело, выходит на кухоньку. Уютно тут, сразу видно, что для хозяев это любимое место. Было… Фаллен открывает старые шкафы, изучая содержимое, заглядывает в небольшой холодильник. Достает банку с розоватым компотом из ранеток, явно домашним, отпивает прямо из нее и довольно щурится. Вылавливает пальцами размокшие, но все еще хрустящие яблочки. Из комнаты слышится звук выстрела. Фаллен с усмешкой закатывает глаза и, подхватив банку, идет к комнате, уже зная, что там увидит. — Ванька-дробовик снова в деле? — поддразнивает он, прислонившись к дверному косяку. Рудбой невозмутимо кладет ружье к ногам, снова берет атлас. — Всё ещё красивая? — спрашивает, не глядя на Фаллена. Тот мельком бросает равнодушный взгляд в сторону тела — конечно, уже не красивая. Выстрел из дробовика в голову вообще никого не красит, знаете ли. — Грязищу развел, дядь. Фаллен морщится. Теперь под ноги надо внимательнее смотреть, чтоб не изгваздаться, ну и вообще… Неэстетично. Он подходит к диванчику, присаживается на подлокотник — на самом диване из-за сидящего там рядом с Ванькой тела места нет. Смотрит из-за плеча Рудбоя в атлас. Поднимает брови, прочитав название. — Далековато ехать будет, не думаешь? Рудбой забирает банку с компотом из его рук, пьет. Зубами вылавливает пару ранеток, вкусно хрустит. — Мы тут уже сильно наследили, — с сожалением говорит он, вытирая тыльной стороной ладони липкий рот. — Лучше перебраться подальше. Опять же, в море можно будет покупаться… Там что-нибудь кроме компота есть еще? Фаллен возвращается на кухню, снова ныряет в холодильник. Хозяева основательно подготовились к поездке на дачу, на полках аккуратно стоят контейнеры. Нарезка сыра и колбасы, салат… В одном из больших контейнеров холодный шашлык — наверное, вчера жарили и собирались в город забрать остатки. Вкусно пахнет. Фаллен выдвигает пару скрипучих ящиков в буфете — во, то, что нужно. Пакет с пакетами. Берет один из пакетов, аккуратно составляет туда контейнеры. В другой пересыпает печенье из плетеной соломенной вазочки, стоящей на буфете. Подумав, выходит на улицу. — Ты куда? Фаллен правильно запомнил — на грядках рядом с домиком растет всякая пахучая зелень, он сходу может только петрушку с укропом определить. Набирает полный пакет — к шашлыку. Туда же отправляет выдернутую из земли морковку. За спиной слышится шорох шагов, щелкает зажигалка. — Хозяюшка, — насмешливо протягивает Рудбой, закуривая. Фаллен, не поднимаясь с корточек, смеряет Рудбоя холодным взглядом. — Еще слово — и кое-кто будет сухой бомж-пакет всю дорогу жрать, понял? Рудбой фыркает, протягивает руку, помогая встать. — Пойдем к машине, что ли... — А фотография? — Тут свой снимок я уже сделал. Фаллен заинтересованно вскидывает брови, нетерпеливо сует в руки Рудбою пакет с зеленью и достает телефон. Загружает инстаграм, заходит в знакомый акк “vs_the_world”, долго рассматривает свежую фотографию. Рудбой молча ждет его реакции. На переднем плане — старая пузатая чашка в косую сетку (на черно-белой фотографии не виден цвет, но Фаллен помнит, что она синяя с золотом), с отбитыми краями. Стоит на столике, рядом — букет ромашек в литровой банке. В глубине снимка едва различается диван и сидящий на нем человек, расслабленно откинувшийся на спинку. Такой охуенно мирный летний снимок... если не знать про фотографа один простой факт — он не снимает живых. — Питерская чашка, — помолчав, говорит Рудбой. — Почему питерская? — Фаллен щурится от солнца, чуть наклоняет телефон, чтобы экран не бликовал. — Рисунок “Кобальтовая сетка” называется. — Рудбой показывает на чашку. — Как заклеенные крест-накрест окна в блокаду. — Хорошо, что я тогда тебя не грохнул, дядь, — наконец, говорит Фаллен, ставя лайк и убирая телефон обратно в карман джинсов. — Мир бы потерял заебатого фотографа. Рудбой ржет в голос. — Ты? Меня?! Да я тебя тогда почти достал, если ты забыл! Фаллен показывает ему средний палец, ухмыляясь. Конечно, он не забыл. Фаллен тогда промышлял автостопом, специализировался на одиноких водилах. Действия были почти до автоматизма отработаны: сесть на заднее сидение, уболтать, заставить водилу свернуть куда-нибудь на проселочную дорогу в надежде на быстрый перепихон с симпатичным мальчиком, который так мило строит глазки в зеркало заднего вида. И какие же у них были каждый раз смешные лица, когда этот самый мальчик, улучив момент, ловко накидывал удавку на шею... С Рудбоем не прокатило с самого начала. Когда он остановил машину, Фаллен потянулся к ручке задней двери, но его тут же остановили. — Впереди садись, — сказал водитель, близоруко щурясь. Облом. Придется ножом действовать, а Фаллен это не особо любил. Просто потому что одежду, как ни крути, заляпаешь, переодеваться потом... В машине было тепло и накурено, татуированные руки расслабленно лежали на руле, на зеркале заднего вида болталась смешная треугольная подвеска с тремя скрещенными спичками. Фаллен сразу положил на нее глаз: забрать себе потом, для коллекции. Он пригрелся, едва не задремав, почти не разговаривал. Водитель, назвавшийся Рудбоем, бросал на него короткие взгляды… А потом сонливость как рукой сняло, когда Фаллен увидел, что Рудбой безо всяких намеков с его стороны сворачивает на проселочную дорогу. Проехав подальше от шоссе, заглушил мотор. — Двигатель барахлит, походу, — пояснил он на вопросительный взгляд Фаллена.— Я багажник открою — принеси оттуда отвертку, пожалуйста. — Сам принеси, дядь. Это ж твоя машина. — Вот именно, — Рудбой хмыкнул, побарабанил по рулю,— это моя машина. Я уже открыл багажник, принеси оттуда отвертку. Или ты пешком собираешься дальше пиздовать? Фаллен пожал плечами и отправился к багажнику. Отвертка лежала прямо там, на стареньком покрывале, накрывавшем что-то. Фаллен отодвинул покрывало и с минуту рассматривал истрепанные картонки с названиями городов, написанных крупными буквами. Такие же, что лежала сейчас на полу в салоне машины, под рюкзаком Фаллена. Главный инструмент автостопщика... Фаллен прикусил губу, давя смех — и отшатнулся раньше, чем успел сообразить. Тело само среагировало на едва заметный шорох. Удар молотка пришелся по краю багажника, оставив дыру в металле. Рудбой посмотрел на поврежденный край и, сузив глаза, уставился на Фаллена. — Моя машина, — ненавидяще процедил он. — Моя. Блять. Машина. Фаллен поудобнее перехватил отвертку. — Отличная коллекция, дядь, — сказал он, отступая, — я оценил. — Твоя тоже, — в рюкзак, значит, заглянуть успел. Сука. Рудбой скользил следом с молотком в руках. Фаллену очень не нравилось то, с какой уверенной звериной пластикой он шел за ним. И то, как держал молоток. Чувствовался в этом… опыт. Немаленький такой. Повозиться придётся. — Ну да, не жалуюсь. Я ее сегодня пополню. — Уверен? — Рудбой рванулся вперед, Фаллен едва успел увернуться, молоток просвистел совсем рядом с плечом. Фаллен взмахнул рукой с отверткой, попытавшись всадить в бок Рудбою, но не рассчитал удар, Рудбой успел перехватить его руку, больно стиснул запястье, заставляя выронить оружие. Фаллен зарычал, прижался вплотную, пытаясь вцепиться в горло, не давая Рудбою размахнуться. Кровь ревела в висках заглушая окружающие звуки, Фаллен отчетливо слышал только чужое дыхание. — Блядь, ты охуел, оставь пацана! Рудбоя от Фаллена оторвал какой-то байкер, стиснул со всей силы обхватив за грудь, не давая дернуться. Это, оказывается, не кровь в ушах ревела, а мотор подъезжающего мотоцикла. Видать, какой-то добрый самаритянин увидел драку и решил разнять. — Чувак, пиздец, ты ебанулся, ты ж его убить мог! Фаллен растирал плечо, не отрывая взгляда от Рудбоя. У того были расширены зрачки, как будто он обкурился, да и вообще, выглядел он, как пьяный. Не вырывался, ничего не говорил, только криво ухмылялся, глядя на Фаллена. — Мог, — кивнул Фаллен. — Он и собирался. — Въеби ему, — байкер тряханул Рудбоя, так, что у того даже зубы клацнули. — Давай, пацан, пока я его держу. Фаллен усмехнулся. Оглядевшись, подобрал отвертку из-под ног, покрутил в руках. Снова глянул на Рудбоя. Тот даже и внимания не обращал на держащего его чувака, он не отрываясь, жадно следил за движениями Фаллена. Ни капли страха или беспокойства — только дикое темное возбуждение в глазах. Знакомый голод. Фаллен коротко улыбнулся, шагнул ближе и с размаху воткнул отвертку в держащую Рудбоя руку. Мужик от боли и ярости взревел как медведь, оттолкнул Рудбоя, попер на Фаллена, замахиваясь, но внезапно захрипел и упал на колени, хватаясь за голову. Сквозь его пальцы текла кровь. Рудбой с окровавленным молотком в руках шагнул назад, глянув горящими глазами на Фаллена. Улыбнулся, словно приглашая. Фаллену не надо было повторять два раза. —Дядь, пробитый череп руками не удержишь, — наставительно сказал Фаллен, помахав пальцем перед носом байкера. А затем всадил ему отвертку в другое плечо, в кои-то веки не замечая музыку чужих криков, захлебывающихся от боли. Слыша только смех человека, стоящего рядом. Когда они закончили с мотоциклистом, Фаллен чувствовал себя дико уставшим, опьяневшим от медного запаха крови. И дохуя влюбленным. Он все время ловил взгляд Рудбоя и ожидал увидеть там привычное: страх, ненависть, омерзение. Что-то такое, отвратительное, но нормальное. Уж больно страшно было ошибиться, страшно было просто поверить. Но в чужих глазах не было ничего, кроме безраздельного восхищения. Рудбой наскоро плеснул из бутылки водой в лицо, смывая кровь, потом протянул бутылку Фаллену. Пока тот отмывался, порыскал вдоль дороги и ухитрился найти какую-то трубу, забитую сорной травой и придорожным мусором. А, может, он знал о ее расположении и планировал отправить туда Фаллена. Эта мысль теперь казалась страшно смешной. Они перетащили тело туда вдвоем, молча, поглядывая друг на друга и улыбаясь. Запихнули труп поглубже. Мотоцикл бросили в кустах. Только перед этим Рудбой его сфотографировал. Фаллен очень любит этот снимок — пустая дорога в сумерках, поблескивающая после прошедшего дождя, мотоцикл без хозяина с торчащим в замке ключом. Красиво... Пока они едут в машине, он терпеливо листает посты в аккаунте Рудбоя в инсте назад, в поисках этого снимка. — Ностальгия? — Рудбой едва заметно улыбается, Фаллен уже открывает рот, чтобы ответить поязвительнее, но тут машину подбрасывает на кочке и он охает, больно прикусив язык. — Ты в какие ебеня рулишь?! — По карте тут речка какая-то рядом. Остановимся? Речушка совсем крошечная, холодная, но берег порос зеленой травой, светит солнце и, в общем, Рудбой прав — отличное местечко для пикника. Рудбой расстилает на берегу покрывало, Фаллен достает контейнеры, пару вилок. Шашлык, пусть и вчерашний, потрясающе вкусный. Рудбой то и дело таскает кольца маринованного лука со дна контейнера, Фаллен в шутку рычит, что в машине будет нечем дышать. Когда Рудбой сыто растягивается на покрывале, Фаллен вслух зачитывает комментарии к последней фотографии. Кто-то хвалит композицию, кто-то ударяется в сопливые воспоминания про свою дачу, кто-то в очередной раз просит Рудбоя пофотографировать и его — это дико смешно. Фаллен придумывает версии одна другой смешнее, как именно можно было бы поснимать желающих — и внезапно замолкает. Впивается взглядом в Рудбоя, который как-то болезненно ухмыляется и рассеянно трет левый висок. — Давно болит? Тот отдергивает руку от виска: — Да вроде не болит ничего… — Ну да, ну да, ты просто так за голову держишься… Дядь, мне-то не пизди, а? Фаллен торопливо собирает опустевшие контейнеры, набивает их землей и камушками, закрывает и по очереди швыряет подальше от берега. Помогает Рудбою встать. — Я поведу, — безапелляционно заявляет он. Рудбой, на удивление, даже не пытается спорить, покорно усаживаясь на пассажирское сиденье. Значит, дело совсем швах, скоро его накроет. Блядство. На проселочной дороге сильно трясет, Рудбой при каждом толчке прикусывает нижнюю губу и глухо стонет, хватаясь за голову. — Вань, потерпи, — Фаллен не глядя нащупывает его ладонь и сжимает, — сейчас куда-нибудь приткнемся. Потерпи. Пожалуйста. По дороге Фаллену приходится пару раз тормозить, Ванька открывает дверь и блюет, не выходя из машины, с отвращением сплевывая вязкую слюну и болезненно жмурясь. Им везет — по шоссе через минут сорок езды какой-то мотельчик для дальнобойщиков, совершенно непотребного вида, но на это плевать. К тому времени, как Фаллен договаривается насчет комнаты, Рудбою совсем худо. Он закрывает глаза ладонями, хрипло стонет, когда Фаллен помогает выбраться ему из машины и ведет в номер. Там он падает на кровать без сил, кривится, изо всех сил кусает губы. Из глаз по вискам текут слезы. Фаллен задергивает занавески на окне, убирая свет и яростно матерится. Беззвучно, для Ваньки сейчас каждый звук — гвоздем в висок. Стаскивает с кровати плотное покрывало, закрепляет его на карнизе, не давая свету проникать в комнату. Оставшуюся щелку завешивает одеялом. Укладывается рядом с Рудбоем, крепко обнимает. Ванька стискивает его руку. Сильно, до боли и хрустящих костей, наутро будут жуткого вида синяки. Фаллену на это плевать. Он прижимает к себе Рудбоя и со злым отчаянием думает: “Жаль, что мигрень — не человек.” Тогда Фаллен знал бы, что делать. С каким наслаждением он бы перерезал горло этой суке, которая терзает Ваньку. Нет, это слишком и просто и легко, лучше было бы вскрыть живот. Хочется выть от бессилия, крушить всё вокруг, сделать хоть что-то, чтобы помочь. Но всё, что он сейчас может сделать — это просто быть рядом, лежать рядом, слушать беспомощные стоны и ждать, когда Рудбоя отпустит. Через несколько часов Рудбой, наконец, засыпает. Фаллен осторожно, чтобы не потревожить, встает, стаскивает с себя мокрую от своего и чужого пота футболку. Приносит из машины сумку с вещами, чтоб Ваня потом смог переодеться. Ставит телефоны на зарядку. Ложится на соседнюю кровать, устало вытягивается. Это так чудно и странно, как за два года человек может прорасти в тебя полностью. Когда ты знаешь его лучше, чем себя и все-все, каждая, детальки характера кажутся важными и нужными. Знаешь, что по утрам у него плохое настроение, особенно если надо просыпаться по будильнику, а не вставать самому. Что он терпеть не может сладкий чай, остывший завтрак и русский рэп, который Фаллен иногда, дурачась, гоняет в машине. Что ему нравится вырезать улыбку Глазго и его по-настоящему бесит, что ради безопасности — их общей безопасности — это нужно делать пореже... Шкатулка с драгоценностями, которую Фаллен собирает. Самая охуенная в мире коллекция. Что-то Фаллен выведывает у Рудбоя специально, что-то узнает случайно. Как, например, про то, что Рудбою вообще-то не нравится проникающий секс — во всех вариантах. Он признался как раз, когда они валялись, уставшие, в постели. — Просто охуеть, дядь, — только и смог развести руками Фаллен, глядя на Рудбоя, который искал что-то в рюкзаке. — А раньше ты сказать не мог?! Ванька перестал рыться и с искренним удивлением спросил: — А ты тут причем? Твое тело почти как свое. А потом, дурачась, высунул язык с приклеившейся к нему крошечной таблеткой и заткнул порывающемуся что-то сказать Фаллену рот поцелуем. Когда Фаллен просыпается, Рудбоя в комнате нет. Он потягивается непослушным со сна телом, выходит наружу. Рудбой возле машины. Курит, присев на корточки, треплет по голове полосатого кота. Тот громко тарахтит, трется о широкую ладонь. Ну точно, скормил котяре остатки сыра с колбасой... — Ты как, дядь? — Фаллен всматривается в осунувшееся лицо. Родное. — Да нормально, хуле. Перекусим тут и можем ехать. Рудбой неспешно выпрямляется, шагает почти вплотную к Фаллену и коротко целует, обдавая запахом сигарет. — Пидоры, — с отвращением цедит кто-то. Фаллен вздрагивает и оборачивается. Рудбой предупреждающе сжимает его руку. Они молча следят за залезающим в кабину стоящей неподалеку фуры мужиком. Тот, заметив взгляды Рудбоя и Фаллена, презрительно плюет в их сторону из открытого окна. Заводит машину. — Знаешь, Вань, — задумчиво говорит Рудбой, пристально смотря на номер отъезжающего грузовика, — перекусить мы и по дороге можем… Фаллен фыркает. — Я расплачусь схожу. — Я сам схожу. Пока Рудбой ходит за вещами и расплачивается за номер, Фаллен открывает все двери машины, стараясь хоть немного выпустить оттуда спертый нагревшийся воздух. Замечает на спинках передних кресел влажные футболки и улыбается — Ванька, значит, давно проснулся, успел быстро простирнуть… Рудбой усаживается на водительское сиденье, заводит двигатель. Фаллен достает из бардачка две пары солнцезащитных очков, надевает на себя и повернувшегося к нему Рудбоя. Тот озорно ухмыляется. У Фаллена самого в крови закипает привычный азарт, он смеется в ответ. — Пристегнись. И включай музыку. Погнали?