***
Первым делом он уехал в Пало-Альто, к Джесс. Они виделись всего раз, на помолвке брата. Джессика Ли Мур еще тогда поразила его своей миниатюрностью, хрупкостью и кукольной красотой. Она выглядела таким ангелом, невесть за что доставшимся его брату. Дин тогда пофлиртовал с ней немного — ничего такого, он со всеми флиртовал, это было что-то вроде спортивного интереса, заставить женскую половину человечества краснеть и опускать глазки долу. Джесс тогда отшила его, очень мило и необидно. С любой другой девушкой Дин просто усилил бы напор. Да что там, он усилил бы напор даже с любой другой девушкой своего брата. Но ободок обручального кольца на ее пальце остановил порыв. Дин хмыкнул тогда, кивнув с уважением, и весь вечер говорил с ней, как с парнем. Потому что невеста брата — не девушка. Сейчас же Джесс вцепилась в него, как утопающий цепляется за соломинку. Уткнулась в ключицу, заливая слезами футболку, смяла тонкую ткань, царапнув длинными ногтями по ребрам. — Дин, Дин, я ничего не понимаю, почему он ушел, Дин, что нам делать, господи ты боже мой, Дин, я просто не переживу, если с ним что-то случилось, — на одном дыхании протараторила она, а потом снова залилась слезами. Отцепить ее было сложно, но он справился, усадил в кресло. Напоил горячим чаем. Она успокоилась достаточно быстро, видимо, эмоциональные качели стали нормой для этой девочки. За последние две недели она повторяет историю не раз, так что говорит спокойно, уставившись на кружку с чаем, как на врага народа. — Они говорят, что в последний год вот так исчезло довольно много людей. Знаешь, о чем меня спросил агент Уиллис? В каком году родился Сэм. И все ли в порядке с его матерью. При чем здесь Мэри? — ФБР? — Дин немного шокирован, но, если это не первое такое исчезновение, то появление федералов выглядит оправдано. — И что он сказал? — Знаешь, что странно? Перед ним тоже приходили федералы. Двое. А он был один. И задавал какие-то дурацкие вопросы, а по делу ничего не сообщил. Сказал, мол, тайна следствия. Но, Дин, я просто не понимаю, что общего у исчезновения Сэма и утечки газа, которая была за пару дней до этого, или у перебоев с электричеством? — Что за бред? — Дин чувствует, что произошло нечто странное. Нечто, что выходит за границы его понимания мироустройства. Но самую суть ему не уловить, как он не старается.***
Копы в Пало-Альто выглядят тупыми и разнеженными. Они сплошь толстые, ленивые, жующие жвачку в перерывах между жеванием пончиков. На Дина они смотрят, как на таракана, но он быстро ставит их на место. Просто распрямляет спину, напрягает широкие плечи и пускает по лбу эфемерную бегущую строку «Опасен — не бесить». Копы читать такие надписи умеют. К тому же Дин в своем праве, и ему предоставляют необходимые материалы. Да, за последние восемь месяцев пропало девять человек, рожденных в восемьдесят третьем. Да, его брат — десятый. Да, они исчезли из запертого дома, не взяв с собой даже жизненно важного минимума вещей, типа кошелька, документов, телефона. К тому же, невесте вашего брата повезло, сэр, потому что некоторые исчезновения сопровождались убийствами. Например, жених Эвы Уилсон был жестоко убит в своей постели, из которой мисс Уилсон и сбежала. И не только он — родители Макса Миллера погибли перед его исчезновением. Это просто мистика какая-то, сэр! И как он должен воспринимать полученную информацию? Дни уходят, вера в то, что он найдет брата, слабеет с каждым днем. Дин оклеил плакатами «Разыскивается Сэм Винчестер» Пало-Альто и ближайшие окрестности. Копы перестали с ним здороваться, Джесс умоляла хоть немного поспать. Но Дин, заливаясь очередным энергетиком, упорно не сдается, словно наверстывая прошедшие годы. Сколько раз его брат оказывался невесть где, а он просто пожимал плечами с равнодушным: «Вернется»? Сколько раз Сэм не отвечал на звонок? Сколько раз, черт возьми, он терял возможность хоть немного, да поволноваться, как там младшенький? Как ни странно, Дин винит в случившемся себя. Спросил бы кто, почему так — не ответил бы, потому что не знал. Технически, он не был виновен. Но жук-короед в сердце не давал спокойно дышать. Так уже было. Год назад, когда умер отец.***
Авария, в которую он попал годом ранее. Пьяный дальнобойщик, груженая фура, мокрая дорога. Дин ехал по правилам, придерживаясь допустимой скорости. Притормозил перед поворотом. Возможно, если бы он лихачил в ту ночь, то успел бы проскочить поворот до того, как бампер фуры смял крыло Детки, ломая самому Дину кости. Многотонный монстр протащил его почти две сотни метров. Стекло, искореженный металл, кровь были повсюду. Дина спас пристегнутый ремень безопасности. И то, что кто-то вовремя вызвал скорую. Потом были сорок три часа комы, шестнадцать дней в реанимации, длительная реабилитация. Боль во всем теле. Но он выжил. Сэм был рядом, пока Дин был в коме. Сэм носился по больнице ураганом, постоянно куда-то звонил, что-то требовал. Кого-то упрашивал. Кому-то угрожал. Кого-то запугивал. Его увалень-братец превратился в самого деятельного человека во всем штате. Именно его стараниями в Лоренс, в кратчайшие сроки, прилетел лучший нейрохирург страны. Потому что ему, Дину, нужен был господь бог в стерильных перчатках и со скальпелем. И Сэм его нашел. И не ждал благодарности, потому что они, как-никак, одна семья. «Ты мой брат, я сделал то, что должен был сделать». Он взял тогда на себя ответственность, которая оказалась не по силам их отцу. Джон поседел за одну ночь под операционной, в которой врачи боролись за жизнь его первенца. Отец ушел в день, когда врачи подтвердили: его сыну больше не грозит ничего. Он не просто стабилен — он идет на поправку. Его пустили в палату, к сыну. Впервые за две недели. Дин полусидел, опираясь на гору подушек, бледный, покрытый едва заметными уже, слегка желтоватыми синяками. И ничего не предвещало беды, вот ничего! Отец был измученным, уставшим, не скрывал слез облегчения. И, тем не менее, он был таким, как всегда. Он был здоровым. Спокойным. Сильным. Вышел, держа спину прямо. Вышел, пообещав вернуться после обеда. Вышел, ласково потрепав сына по волосам, подзабытым жестом из солнечного детства. Но Джон Винчестер умер, едва за ним закрылась дверь палаты. Инфаркт, сказали врачи. Сердце не выдержало напряжения, сказали знакомые. Он очень сильно переживал, сказала мать. Сэм не сказал ничего. Он просто приволок в палату инвалидное кресло и черный костюм. И помог брату переодеться. И возил его весь день. Молча. Сейчас, когда отец мертв, а младший брат невесть где, Дин ловит себя на мысли, что не свихнулся только потому, что мелкий шкет постоянно стоял за его плечом. И когда истерика подступала впритык, просто клал ему на плечо свою ладонь. Молча. Память, как оказалось, странная штука. Пока Сэм был в безопасности, пока Дин точно знал, где он и что с ним, братские чувства спали летаргическим сном. Мелкий засранец бесил его с того самого дня, когда Дина впервые попросили погулять с пятилетним братцем. Кошмарный день! Кошмарная участь старшего брата. Четыре года разницы в возрасте. Дин бесился каждый раз, когда мелкого зануду вешали на него. Сэм платил ему тем же. Сначала были безобидные нытье и жалобы. Позже — манипуляции и ехидные подначки. А закончилось все холодным безразличием и формальными встречами. Они отдалились друг от друга. И вот теперь — неизвестность. Дин твердо уверен, что оторвет засранцу голову, как только отыщет. А потом обнимет и скажет: "Спасибо". И изменит все, все в их отношениях, только — боже, помоги! — пусть гаденыш будет еще живой! Их разногласия забылись, как сон. Осталось только что-то незнакомое, что всегда было в нем. Дин не знал названия этой странной штуки, поселившейся в его сердце. Он чувствовал это только один раз в жизни, когда его брат навернулся с крыши сарая, вообразив, что умеет летать.***
Поиски не дают результата. Дин мечется между Лоренсом и Пало-Альто. Потом карта его перемещений уходит в сторону — он едет в Мичиган, в городок Сэджиноу. Местная полиция крайне неохотно идет на контакт, но дьявольское обаяние и статус брата одного из пропавших играют за него. И Дину рассказывают подробности гибели семейства Миллер. — Это похоже на мистику! — коренастый лысеющий офицер избегает смотреть ему в глаза. — Жуткая череда смертей, которая закончилась исчезновением Макса. Мы подозреваем именно его в убийстве своих родственников. Но — строго между нами — я не понимаю, как он умудрился все это провернуть? Ладно, мачеха — убил ее кухонным ножом. Я даже готов признать, что удар такой силы мог нанести этот хиленький мальчик. Шоковое состояние, выброс адреналина в кровь. У миссис Миллер нож торчал из затылка, — поясняет коп. — Он пробил кость! Ладно, допустим! Но как он смог отрезать голову собственного дяди окном? — Дин не знает ответа, как и офицер. — Или как завел машину отца, будучи снаружи? А тот, находясь внутри, не сумел заглушить двигатель? Вы понимаете? — Дин качает головой. Коп тяжко вздыхает, ослабляет узел форменного галстука, и соглашается. — И я нет! — Сэр, я пытаюсь переварить то, что вы мне сказали. — Дин устал, ему плохо, и угасающая надежда больше не поддерживает его. — Поймите, я потерял брата и должен его найти. Я приехал сюда в надежде, что найду хоть что-то, хоть малейшую зацепку… — Если найдешь — позвони мне, — офицер протягивает ему визитку. — Потому что я хочу разобраться с тем, что происходит, не меньше твоего. — Хорошо, сэр! Импала вновь летит по шоссе, обратно в Калифорнию.***
— Джесс, ты никаких странностей за Сэмом не замечала? — Джессика выглядит намного хуже, чем в их последнюю встречу. Рядом с нею какой-то напыщенный красавчик, того типажа, который Дин называет «Идеальная голубая сталь» — холеный, надменный, манерный. Дина бесят такие парни — хочется вмазать по зубам. Судя по ответному взгляду парня, это желание взаимно. — Брэди, это Дин, брат Сэма, — отстраненно представляет красавчика Джесс и тут же теряет интерес к происходящему. Дину не нравится ее состояние, она то ли под действием какого-то успокоительного, то ли под кайфом. Брэди протягивает ухоженную кисть, эталонно скалится а-ля модель с обложки глянца «для дам». Дин сжимает его руку, с мстительной радостью стирая сытую ухмылку с физиономии этого «друга» просто усилив рукопожатие. Когда гайки до сорок второго номера закручиваешь пальцами, бывает, не особо контролируешь собственную силу… Брэди окатывает его ледяным презрением и валит из гостиной, оставив их с Джесс вдвоем. Никак на кухню — баюкать помятую кисть в ведерке со льдом. Дину плевать. Ему категорически не нравится этот хлыщ, и неважно, почему. Своей интуиции Дин доверяет. — О каких странностях ты говоришь, Дин? — Джесс поднимает на Винчестера расфокусированный взгляд, и он ловит себя на мысли, что прямо сейчас заберет ее отсюда. Посадит в машину и увезет в Лоренс. Потому что с ней явно что-то не так. — Любые, милая. Все, что взбредет в голову. Например, здоровье. Как он себя чувствовал? Не болел ли? — он разговаривает с ней, как с больным ребенком, ласково и тихо. — У него были постоянные мигрени. Буквально после твоей аварии начались. Вернее, усилились. Эта штука у него с поступления в университет началась. Когда пришли результаты теста. Мы думали, что это нервы. Год он просто принимал лекарства. А после твоей аварии начались постоянные кошмары и приступы мигрени. Раз в неделю стабильно. Врач, у которого он наблюдался, предложил ему академический отпуск, говорил, что Сэм себя в гроб вгоняет. Джесс плачет, так страшно и безнадежно, беззвучно глотая слезы и вздрагивая всем телом, что у Дина на душе скребут кошки. Он опускается перед ней на колени, вытирая мокрое лицо. — Солнышко, у какого врача он наблюдался? — Доктор Стивенсон, частная клиника Стивенсона. — И без перехода, прерывистым шепотом. — Дин, мне страшно! — Ш-ш-ш… Я заберу тебя отсюда… Собирай вещи, я вернусь через час. Док не говорит ничего нового. Да, были мигрени и повышенная тревожность. Да, выписал лекарства. Нет, они не психотропные, мистер Винчестер может не волноваться. Да, анализы были в норме. Да, делали МРТ, который ничего не показал. Нет, доктор Стивенсон не имеет представления, какого черта его пациент сбежал. Но, да, черт возьми, он уверен, что Сэм Винчестер был абсолютно адекватен. А сейчас доктор Стивенсон желает мистеру Винчестеру хорошего дня и просит его свалить из клиники и не распугивать пациентов зверским выражением лица и гневным криком. У дома Сэма его ждет полиция и две пожарные машины. А так же толпа зевак, взирающих на то, что осталось от уютного коттеджа со смесью страха, участия и противоестественного любопытства. Дину говорят, что был поджог. У Дина спрашивают, кто еще был в доме. И где он был полчаса назад. Один звонок — и его алиби подтверждает доктор. Но от этого не легче. Его терзают еще полчаса, прежде чем сообщают, что невеста его брата, милая малышка Джесс мертва. Погибла при пожаре. Его сворачивает, ломает прямо там, на улице, в паре десятков метров от дымящегося пепелища. То ли слезы, то ли истеричный смех, то ли паническая атака. Он садится прямо на асфальт, промазав задом мимо капота, опирается спиной на бампер Детки и беззвучно воет, как загнанный пес. Добрый доктор, возникший из ниоткуда, протягивает ему стакан с водой и ловко вгоняет в вену шприц. Шоковое одеялко, горячий чай, нашатырь перед лицом. «Кому мы можем позвонить, чтобы вас забрали, сэр?» — словно ему пять лет, и он потерялся в незнакомом городе. Дин приходит в себя достаточно быстро. Сливает этого Брэди. И, нет, спасибо, мне не нужна помощь, офицер, я прекрасно себя чувствую, спасибо за участие, а теперь идите на хрен, окажите любезность! Он едет домой, точно зная, что придется искать брата самостоятельно. Потому что вокруг происходит какая-то нездоровая ерунда, от которой у него волосы начинают шевелиться.***
Матери он безбожно врет. Она в прострации, двигается и говорит через силу. Единственное, что может ее хоть немного отвлечь — оружейный магазин и антикварный отдел при нем. Только там, среди множества прекрасных инструментов для убийства, она немного успокаивается. Ее лицо светлеет, глаза делаются мечтательными. Она любовно чистит и смазывает каждый пистолет, каждую винтовку, проверяет заточку каждого ножа, а Дин не может отделаться от иррационального чувства, что прямо сейчас его хрупкая изящная мама мысленно убивает тем, что держит в руках, того, кто забрал ее ребенка. Дин, признаться, тоже с удовольствием всадил обойму в голову урода, который поджег дом его брата и убил его невесту. Так что он избегает появляться в магазине «Леди Винчестер», потому что мысли и желания, рождающиеся в глубине души при виде того количества оружия, его откровенно пугают. Нет, Дин идет своим путем. Он дал слово найти брата — он это сделает. По-своему. В свои двадцать восемь он достаточно известен за пределами родного города. Со всего Канзаса в мастерскую Дина Винчестера сгоняют фуры дальнобойщики. Так что он может искать Сэма своими силами. Клич на радиочастотах ему самому более напоминает вопль отчаяния. — Всем-всем! Срочно! Полуночный Всадник. Код семнадцать — «А был ли мальчик?» Особые приметы: шпала без малого два метра, худой, темные длинные волосы, карие глаза. Двадцать четыре, выглядит младше. Родинки на левой щеке. Зовут Сэм Винчестер. Как винтовка. Важна любая информация! Роджер! — Слышу, Полуночный Всадник! — хриплое карканье прорезает эфир. — Это Хромой Койот. Я тебя услышал — передам дальше. Будь на связи. Роджер! Трое суток над радиоприемником. Сейчас такими не пользуется никто. Кроме, пожалуй, дальнобойщиков. Тех самых, что выстраивались в очередь, чтобы Дин «Этот парень может починить что угодно!» Винчестер заглянул под капот их кормилице. Эти парни могли быть благодарными. Спустя трое суток сухих отчетов вроде «Полуночному Всаднику — код семнадцать. Глухо, чувак, но мы ищем», некто, представившись, как Дикая задает странный вопрос: — Полуночный Всадник, это по коду семнадцать. Уточнение. Что с матерью Сэма Винчестера? — Какого хрена? — взрывается Дин. — С ней все хорошо! — Эй, не кипятись, ковбой! — у Дикой мягкий голос с еле уловимым акцентом. — Меня спросили, только и всего. В нашем деле не принято задавать вопросы в ответ на вопросы. Тому парню это было важно узнать, в ответ он обещал поделиться информацией. Жди новости ближе к полуночи. — Эй, Дикая, где ты сейчас? — Дин помнит Джесс и то странное чувство, что все висит на волоске. — Центральная часть Небраски. Я проверила — все безопасно. Роджер.***
До полуночи Дин не находит себе места. В пять минут первого, шипя проклятия, лезет в шкафчик за виски. Благо, Карен на дежурстве, и никто не читает ему нотации о вреде алкоголизма. Спустя полчаса он готов бросить все к чертям и рвануть в Небраску, потому что там явно что-то произошло. В час он, пошатываясь, идет в гараж, и в этот момент, к счастью, приходит сообщение на мобильный. «Полуночному Всаднику от Доктора Говнюка: Тот, кого ты ищешь, возможно (!!!) в Колд Оак» Дин срывается без объяснений, не выясняя, от кого пришло сообщение. Там был его псевдоним, используемый для общения на радиочастотах, и этого было достаточно. Так что Импала умчалась по дороге в Южную Дакоту, едва не взлетая в воздух на виражах. Городок-призрак, о котором ходили зловещие слухи, оправдал свою репутацию. Мрачный, наполненный шорохом и тенями, гулким эхом и зловонием, опасностью и трупами. Сэм отыскался на заброшенной детской площадке. Мертвый. Холодный. Убитый подлым ударом в спину. Один из пятнадцати трупов. Один из тех пятнадцати, кто бесследно исчез за прошедший год. Копы увезли их всех. И Сэма. И умолкли на долгие три месяца. И тогда-то вся прошлая жизнь словно прекратила свое существование. Дин в одну долгую ночь забыл о том, что разделяло его с братом. Зато вспомнил моменты, когда Сэм переставал быть тем, кто вызывал досаду. И становился тем, кем никогда не станет. Другом, надежным тылом. Братом. Дин не верил в то, что братья могут быть друзьями. Серьезно, кто в здравом уме дружит с младшим братом? Но, как говорится, «Что имеем — не храним. Потерявши — плачем!» Дин понимает, что его Сэм был рядом, был поддержкой. Они были друг у друга, пускай даже так, на расстоянии, сквозь зубы. Они были семьей. И Сэм был на стороне старшего брата. Всегда. Как бы не цапались они по пустякам, Сэм не сдавал Дина. Прикрыть поездку на рок-концерт? «Дин со мной, пап!» Отмазать от контрольной? «Дин заболел, мистер Кэрролл, что-то с желудком» Выставить в лучшем свете? «Это мой брат Дин, он самый классный» И, гвоздем в крышку гроба, слова Джесс: «Он брал с тебя пример». Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновлять их резцом. Таким резцом стал нож в спине его брата. Дин вспомнил, за одну бесконечную ночь вспомнил, что у него был младший брат. И что он, Дин Винчестер, любил его, господи, прости!***
— Копы закрыли дело. Дин пытался переварить услышанное, но в голове не укладывалось, почему полиция в Южной Дакоте так быстро сдалась. Массовое убийство, а они просто говорят, что дело закрыто. — Они считают, что они все сами друг друга поубивали. — Мать грызет ногти на правой руке, левой ерошит неопрятные пряди, более похожие на паклю. Ей больно, это видно по красным от бесконечных слез глазам, это отражается в темных кругах под ними, об этом кричит скорбный изгиб ее рта. Ее боль сквозит в каждом дерганом движении, в каждом затравленном взгляде. Дин мотает головой, пытаясь переварить ее слова, уложить в стройные ряды логических умозаключений. Но — Сэм таки не ошибался — логика ему всегда давалась тяжело. Потому что, вроде как, копы не могут ошибаться. Верно? Тогда почему они закрывают дело об убийстве пятнадцати человек, основываясь на том, что они сами себя убили. — Кто был последним? — орет он часом позже в участке шерифа, в Лоренсе. Давний знакомый отца, двенадцать лет назад отобравший у него права, смотрит с участием. И от этого взгляда шерифа хочется стереть в порошок. Вырвать ему эти полные сочувствия глазенки и скормить служебной псине. Потому что сволочь, подтвердившая закрытие уголовного дела, не имеет права смотреть с таким выражением. — Дин, мне, правда, очень жаль, что все так обернулось. — Шериф пытается оправдаться. Пытается — значит виновен. Дин нависает над ним всем своим ростом, но тот повторяет с все тем же сожалением. — Мне действительно искренне жаль, но у них ничего нет! — Кто был последним? — сквозь зубы цедит Дин, чувствуя, как дергается веко. От злости или от попытки ее обуздать — он не до конца понимает, что именно чувствует прямо сейчас. — В смысле? — шериф МакКинни, кажется, смущен этим вопросом. — Кто — последний? — Кто из тех пятнадцати умер в последнюю очередь? — Дина разрывает на части от бешенства, но его голос убийственно спокоен, когда он поясняет. — Вы сказали, что они все это сотворили сами. Значит, последний либо выжил, либо покончил с собой. Так вот, я хочу знать, кто был последним? Кто из них покончил с собой? — Я… не знаю. — По крайней мере, он честен. Грохот захлопнутой двери знаменует уход Дина. Копы переглядываются. В их взглядах — сожаление. Они знают, что его вопрос обоснован. И знают, что ответ на него они не получат никогда. Дин уезжает в Южную Дакоту — снова. Мастерская остается на компаньона. Оружейный магазин матери они просто закрывают на неопределенный срок. Мэри не в состоянии заниматься делами. Она целыми днями скорбит, неподвижно сидит над фотоальбомами, уставившись в одну точку. Сломленная еще год назад смертью мужа, она рассыпалась прахом над могилой младшего сына. Дину больно оставлять ее одну. Но выбора нет — он должен знать правду.***
Копы в Южной Дакоте еще более отвратительные, чем родные, изученные вдоль и поперек. Он останавливается в Рапид-Сити и выносит мозг всем, до кого может дотянуться. Через две недели шериф, при виде Импалы, разворачивает служебную машину через две сплошные и скрывается в каком-то переулке с односторонним движением — по встречной. Еще через пару дней его приглашает к себе в гости мэр города и, скорбно поджав губы и тяжко вздыхая, громко сожалеет о его утрате, и просит не мешать работе полиции. Дин срывается на крик, и его выводят под руки охранники господина градоначальника. Парочке из них достается от тяжелых Винчестеровских кулаков. Дело о нападении на охрану мэра быстро замяли, Дина выпроводили из города. Все снова вернулось на круги своя. Апатичная мать, рыдающая страшными беззвучными рыданиями. Попытки Карен поговорить по душам «Я же люблю тебя, малыш! Не закрывайся от меня!» Его собственная глухая тоска пополам с тихим бешенством. И две могилы на кладбище. А еще был виски по ночам, радиопередатчик в гараже, и усталые, полные отчаяния слова в микрофон: — Всем-всем! Полуночный Всадник! Код двадцать — «Молчание ягнят». Массовое убийство в Колд Оак. Любая информация! Вознаграждение гарантирую! Иногда они отзываются. Иногда чей-то голос пытается достучаться до затуманенного сознания и образумить. Но Дин пропускает эти слова мимо ушей, и повторяет, как заведенный: «Любая информация. Вознаграждение гарантирую» Какой-то дальнобойщик, по голосу — почти старик — говорит ему в одну из ночей: — Зачем тебе это, парень? Что ты будешь делать, если получишь искомое? — Там был мой брат. — Дин уже успел приговорить полбутылки «Джека», так что залит до бровей виски и глухой яростью. — Я хочу знать, какая тварь убила моего брата! Понимаешь? — Понимаю, мальчик. — Старик молчит пару минут, а потом задает вопрос, от которого веет ледяной безнадегой и отчаянием. — А что, если правда не сможет уложиться в твою картину мира? Что, если услышанное сломает тебя? — Мне уже все равно. — Ему действительно все равно. Слишком вымотала его эта неопределенность. — Назови меня психом, но то, что там случилось, мало похоже на нормальный ход вещей. Там какое-то гребаное вуду, в этом городе. И я не верю, что пятнадцать человек, которые до двадцати двух были вполне адекватными, а потом начали сходить с ума, вдруг собрались в одном месте и поубивали друг друга. Они ведь даже не были знакомы! Между ними не было ничего общего — только год рождения. — Не только. — Дальнобойщик делает паузу, а потом продолжает, подбирая слова. — Некоторые из них потеряли мать. Пожар. В ночь, когда им исполнялось полгода. Не веришь — проверь сам. — Что это значит? — хмель выветривается мгновенно. — Я и так сказал тебе больше, чем следовало. — Дальнобойщик тяжело вздыхает. — Это все. Роджер!***
Проверка подтверждает — восемь погибших пережили пожар в возрасте полгода. Восемь из них потеряли в нем матерей. Дин не знает, что делать с этой информацией. Он не представляет, как и в каком направлении копать дальше. Пытается связаться с семьями погибших. Не всегда получается. Многие не идут на контакт. Те же, кто готовы ответить на вопросы убитого горем брата одного из погибших, несут какую-то паранормальную чушь. Дин с удивлением узнает, что один из погибших, Энди Галлахер, мог заставить людей делать то, что он хочет. В буквальном смысле этого слова. — Это все было очень странно, — говорит знакомая Энди. — То есть, такое ведь невозможно, но ему стоило просто сказать: «Сделай то-то!» — и ты делал это. Я в этом баре уже лет пять работаю, и, поверь, немало чудаков перевидала, но Энди! Он говорил: «Налей мне виски» — я наливаю. Спрашиваю «Оплата картой?» — а он такой «А за счет заведения?». И я такая «Да без проблем, парень!». Или драки в баре? «Эй, парни, может, угостите друг друга пивком — и замяли?». И даже самые пришибленные успокаивались! И так каждый раз. «Дай тачку покататься» — «Да без проблем, чувак»! Переварить такое сложно, но Дин переваривает. Он помнит слова старого дальнобойщика о том, что правда может и не уложиться в привычную картину мира. Поэтому он отключает логику и слушает. Двое из них, как и Сэм, маялись головной болью. Один умел исцелять прикосновением — буквально. Девочка из Толедо предсказывала будущее. Вишенкой стал парень, который без проблем поднимал восемьсот килограмм. А сам при этом был худющим, как щепка. Джейк Талли, как сообщили его родные, исчез примерно в то же время, что и Сэм — из воинской части в Афганистане. Но его трупа копы не нашли в Колд Оаке. Дин был в этом уверен. На Талли он вышел случайно — искал информацию о пожарах в восемьдесят третьем. Пожарах, в которых фигурировали полугодовалые младенцы. Оказалось, что еще трое ровесников Сэма должны были умереть в том проклятом городке — но двое успели отдать концы раньше. Девчонка из Огайо умерла от скарлатины в четырнадцать, паренька из Калифорнии сбил грузовик за три года до массового убийства двадцатичетырехлетних в городе-призраке. Оставался только Талли.***
Снова бессонные ночи в гараже. Снова попытки выйти на старика-дальнобойщика. Но он больше не отзывался, а его прозвища Дин не мог вспомнить. Зато на связь выходит Дикая, и Дин видит в этом знак. Тогда она помогла ему, и, возможно, поможет снова. Они разговаривают часами, сначала занимая частоту, потом — по телефону. Карен злится, ревнует, но Дину плевать. Эта дамочка, имени которой он не знает, здорово ему помогает. Она что-то знает, но что конкретно, Дин не может понять. И она тоже говорит о том, что правда может выбиваться из привычной картины мира. — Да плевать! — в одну из ночей заявляет Дин. — Я готов ко всему, честно! То, что я узнал, уже вышло за все рамки. Вряд ли будет что-то более странное. — Уверен? — не перебитый радиопомехами, голос Дикой кажется совсем юным и мелодичным. Дину нравится его слушать — он успокаивает. — На все сто! — с отчаянной решимостью подтверждает он свои слова. — Ладно. Как там мать? Мать плохо. Закрывшись от единственного родного человека, она целыми днями занимается черте чем. То рыдает, запершись в бывшей комнате Сэма. То срывается куда-то, пропадает на пару дней, объясняя свое отсутствие делами магазина. «Я хочу получить один кольт, он очень редкий! Нереальный, поверь на слово. Он станет жемчужиной коллекции!» Дину хочется выть от злости и тоски. Ему хочется сжать ее плечи и хорошенько встряхнуть. Сказать «Мама, остались только мы, не бросай меня сейчас! Ты нужна мне, а я — тебе. Не отворачивайся от меня, пожалуйста!» Но он молчит, потому что это слишком по-детски, а ведь он — взрослый мальчик. Мальчики не плачут и не цепляются за мамину юбку! К тому же, он не мастер говорить. У них по части душевных разговоров всегда был Сэм. А теперь его нет. И молчание виснет в воздухе.***
Дикая появляется спустя два дня. Просто входит в автомастерскую, прислоняется плечом к воротам. Дин узнает ее сразу, хотя она молчит, а ее лица он не видел до этого. Но это она, факт. Он вытирает перемазанные машинным маслом руки и пытается улыбнуться. Лицо сводит судорогой, получается странный оскал. Она понимающе кивает, протягивает руку — по-мужски. Крепко сжимает ладонь Дина, не обращая внимания на то, что масло остается на ее коже. — Джо Харвелл. — Дин Винчестер. Хотя ты, ясен пень, в курсе. — Ты уверен, что хочешь знать всю правду? — Она красива, и слишком молода. У нее длинные светлые волосы и невероятная улыбка. Она выглядит как ангел, но говорит, как дьявол. Искушает правдой, а по взгляду становится понятно, что правда сожжет то, что еще оставалось от хорошего парня Дина Винчестера. — Если ты уверен в этом, я расскажу. Но ему все равно. Дин сглатывает ком, застрявший в горле, молча кивает, выдерживая испытующий взгляд глаза в глаза. Потом произносит это вслух: — Я хочу знать правду, какой бы она ни была. Любая правда. Даже если она будет выбиваться из привычной мне картины мира. Они едут в Небраску. Импала следует за Камаро Джо, Дин терпеливо ждет. Она отказалась говорить до того, как они «приедут на место». Она в своем праве, она и так идет ему навстречу. Он знает, что должен быть благодарным, и потерпеть — совсем немного. Он ждал достаточно долго, чтобы несколько лишних часов могли выбить его из равновесия. Камаро останавливается у какого-то затрапезного бара с названием «Дом у дороги». Этот — пятый на их пути, так что Дин, поначалу, даже не приглядывается к экстерьеру. Ну, бар, ну старый, ну дорога, ну и что? Они входят внутрь, и только тогда накрывает пониманием — сейчас. Он почти пустой — время-то раннее. Столы, перевернутые стулья на них, барная стойка, мертвые лампочки музыкального автомата в углу. Из окон льет достаточно света, чтобы Дин мог разглядеть странную троицу за одним из столиков. Женщина — ровесница его матери, плюс-минус пару лет. Все еще довольно привлекательная и неуловимо похожа на Джо, за исключением волос. Они у нее темно-русые, тяжелые и густые, откинутые на спину. Рядом — старик в кепке и с густой, темно-рыжей бородой. Застиранная, но чистая, футболка, потертый жилет. И цепкий колючий взгляд маленьких глаз. Дин чувствует, что его просканировали за долю секунды, обработали полученные данные и вынесли вердикт. Третьим был неформал неопределенного возраста со странной стрижкой — короткая модельная спереди, длинные пряди сзади. Кожаная жилетка на голое тело, татушки, сигарета в зубах. — Дин, это моя мать, Эллен Харвелл, Эш и Бобби Сингер. — Дин Винчестер. — Он делает шаг вперед, словно ныряет в омут. — Мэм? — легкий кивок матери Джо, протянутая рука старику. Как учил отец. — Сэр? — Просто Бобби, парень! — Сингер отвечает на рукопожатие. — Мы тут не привыкли расшаркиваться. Дин узнает голос, улыбается тайком. — Я говорил с вами. Спасибо за наводку. Я многое узнал о тех, кто погиб. И о тех, кто должен был погибнуть в Колд Оак. Эш фыркает, толкает подсевшую к нему Джо в бок, мол, я же говорил. Дин не знает, как на это реагировать, поэтому молчит. Эллен приносит бутылку «Джека» и пять стаканов, разливает янтарный виски в прозрачные емкости. Они переглядываются, словно решают, кому из них говорить. Дин не торопит, понимает внезапно обострившимся чутьем, что сейчас доживает последние, относительно спокойные минуты своей жизни. Потому что дальше будет кошмар. Молчаливое совещание заканчивается тем, что слово берет Бобби Сингер. — Для начала, я хотел бы узнать, что конкретно тебе уже известно, чтобы сразу перейти к сути. Итак? — Пятнадцать человек — все родились в восемьдесят третьем. Всем на момент смерти исполнилось полных двадцать четыре. Все исчезли таинственным образом, не взяв с собой ничего из вещей. Просто испарились. За два года до этого в жизни каждого начались странности. Я имею в виду — паранормальные странности. Кое-кого считали экстрасенсом, причем настоящим, а не шарлатаном. У некоторых нет матерей. Пожар в детской. Но не все, чья мать сгорела в ночь, когда им исполнялось ровно полгода, оказались в числе погибших в Колд Оак. Я узнал о том, что были еще трое. Двое умерли задолго до событий этого года. Третий исчез, как и остальные пятнадцать, но его тело не нашли. — Неплохо для новичка. — Одобрительно хмыкает Эш, прикуривая очередную сигарету. — Я бы даже сказал, что отлично. Да, с подсказками, но ты почти докопался до истины. — Эш. — обрывает его Сингер. — Что же, хорошая работа. Тогда я еще раз повторю свой давешний вопрос. Что ты станешь делать со всей этой правдой? Пойдешь к копам? — Это имеет смысл? — Дин смотрит тяжелым Винчестеровским взглядом. Тем самым, которым отец мог успокоить самых агрессивных соперников. — Вряд ли, иначе вы бы давно это сделали. Полиция не может помочь, верно? — Что ты станешь делать? — Сингер смотрит так же, ждет ответа. — Как на духу, парень. — Я хочу отомстить. — Дин хочет солгать, но почему-то произносит то, что давно тревожит его сердце. — Я хочу найти эту сволочь и всадить ей в глотку всю обойму. — Ты убивал? — Сингер хмыкает в бороду, но давится смешком под немигающим взглядом Дина. — Нет. Но пора это изменить. Говори! — Того, кто стоит за этими «Играми патриотов», зовут Азазель. Или Желтоглазый. И он, Дин, не кто иной, как демон. Настоящий, из Ада. Дин давит истерический хохот глотком виски. Жар в горле гасит зарождающуюся истерику. Алкоголь камнем падает в желудок, не туманит сознание. Дину хочется покрутить пальцем у виска, пожать этим больным руки и свалить, попутно вызвав скорую. Но он молчит, глядя в стакан, и понимает, что они не лгут. Догадывался ли он? Нет! Удивлен ли? Да, черт возьми, еще бы! Но последние месяцы он привык слушать о различных странностях с каменным выражением, и допускать — только допускать, никакой веры, что вы! — что все это может быть правдой. Поэтому он и молчит, ожидая продолжения. — Все эти погибшие — дети дьявола. Не буквально, Люцифер все еще в клетке, заперт там. Но скоро выйдет на свет. Ты помнишь, за пару недель до того, как ты узнал о Колд Оак, новости по всем каналам трубили о странной аномалии в Вайоминге? Черные тучи, которые были видны в семнадцати городах? — Дин кивает, все еще избегая смотреть на старика. — Так вот, эти тучи были демонами, которые вырвались из Преисподней в наш мир. Целая армия проклятых душ, которая стремится выпустить своего короля на свободу. Они движутся к своей цели, ломают замки на клетке Дьявола. Твой брат, как и другие дети, должен был возглавить армию Люцифера. Мы не понимаем, для чего их убили. Возможно, повторюсь, возможно — мы не знаем этого наверняка — Азазель готовил сосуд для Люцифера. Сильнейшего из таких вот экстрасенсов. Это выглядит логично, понимаешь? Ведь дьявол, как и демон, должен вселиться в человека, чтобы жить в нашем мире. Вот для него и выбирали подходящий сосуд. — При чем здесь Сэм? — Дина, на самом деле, мало волнуют перипетии подготовки дьяволовых генералов. Его интересует только одно — почему это случилось с их семьей. — А вот теперь самое интересное. Я не должен об этом говорить, потому что это сугубо ваше семейное дело. Но! Твоя мать, Дин, такая же, как и мы. Она охотница. В первый раз за все это время Дин смотрит на Сингера. И ему страшно. Потому что одно дело слушать бредни старика, делая вид, что веришь в них, а совсем другое — услышать, что твоя мать как-то причастна к происходящему. И интуиция, вдруг обострившаяся до предела, вопит, что за безобидным словом «Охотница» скрывается отнюдь не отстрел кроликов. — Конкретнее? — горло пересохло, голос дрожит. Но он должен знать всю правду! — Она охотится на нечисть. Очень редко, в радиусе примерно четыреста миль от Лоренса. Ее девичья фамилия — Кэмпбелл. Кэмпбеллы были охотниками, пока в семьдесят третьем не погибли загадочным образом. А Мэри скоропостижно выскочила замуж за Джона Винчестера, твоего отца. Много слухов было. Например, о том, что Джон тоже погиб в ту ночь. Сэмюел, якобы, сломал ему шею. — Сингер смотрит оценивающе, словно пытается прочувствовать реакцию Дина на его слова. — Одно ясно точно: там был и Азазель. Все признаки указывают на него. Он был в Лоренсе в семьдесят третьем, и спустя десять лет — снова. Тогда погибли несколько семей, с которыми была знакома твоя мать. А она выжила. — Ты хочешь сказать, что виной всему моя мать? — голос Дина спокоен, подчеркнуто спокоен. — Я могу это доказать, — говорит Эш, выплевывает окурок в пепельницу и раскрывает ноутбук. Таблицы, расчеты, выкладки. Данные со спутника, пересказы легенд, какие-то странные символы. Формулы, формулы, снова формулы. Дин перестает их понимать спустя полторы минуты объяснений Эша. Но он видит знак равенства между тем, что было в семьдесят третьем, восемьдесят третьем и маем этого года. И ему этого достаточно. — Мне нужно поговорить с матерью! — хмель так и не ощущается, хотя он приговорил три полных стакана. Дин встает, не замечая, как дрожат руки. — Тебе нельзя за руль в таком состоянии, — осторожно замечает Эллен, но он только отмахивается, уходит, не прощаясь. Вслед ему несется: — Если нужна будет помощь, приезжай!***
В Лоренс он приезжает на рассвете. На телефоне — тридцать два пропущенных звонка и семнадцать сообщений от Карен. И три голосовых от Мэри. Он не слушает их, не читает сообщения от любовницы. Импала въезжает во двор родительского дома, Дин пару минут пытается взять себя в руки, немного успокоить отчаянно колотящийся пульс. Потом шипит сквозь зубы проклятие и вваливается в дом. Мэри не спит, сидит в полутемной гостиной, уставившись в окно. Она видела свет фар подъезжающей Импалы. Она ждала его. На ее коленях лежит древний кольт — Дин видит его сквозь кровавую пелену, застилающую глаза. Заготовленные слова вылетают из головы, стоит Мэри посмотреть на него заплаканными глазами. Она знает, что он — знает. Чувствует. — Почему так произошло, мам? — в его голосе нет обвинения, только дикая тоска и боль. — Прости… — Почему, мама? — он требует ответа, хотя ему хочется закричать «Скажи, что это все — ложь!» — Он убил твоего отца. Деда. Бабку. Но самым страшным было именно то, что он убил Джона. — Что ты сделала? — голос скрипит, как плохо смазанные дверные петли. Дину кажется, что еще одно слово просто разорвет связки, и он захлебнется кровью. — Я заключила сделку. Жизнь твоего отца в обмен на… — Сэмми? — он не называл так брата с того момента, как он пошел в школу и начал портить ему жизнь еще и там. — Нет. Азазель сказал, что просто навестит меня через десять лет. И, если никто не станет ему мешать, то никто и не умрет. — Мэри безмолвно плачет, по щекам текут слезы, смывая тушь с ресниц. В любое другое время Дин постарался бы утешить ее, стереть соленые капли с ее лица. Он бы обнял ее, такую маленькую и хрупкую на фоне своих высоких широкоплечих сыновей. Но сейчас он почти ненавидит ее. — Скажи это моему мертвому брату, — сквозь зубы цедит он, с извращенным наслаждением наблюдая, как еще ниже наклоняется ее голова. — Я знаю, что ты охотилась на монстров. Почему ты не убила тварь до того, как он забрал Сэмми? Почему? — У меня не было этого кольта. — Она перекладывает револьвер на столик возле ее кресла. — А теперь он есть. Этот кольт способен убить даже демона. В нем осталось две пули. И, если тебя утешит, тот, кто убил Сэма, он мертв. — Как его звали? — Дин догадывается, но ему необходимо услышать имя из ее уст. — Джейк Талли. Дин улыбается, ловит свое отражение в зеркальной поверхности напольных часов и цепенеет. Жуткий волчий оскал вместо привычной нагловатой ухмылки. Но ему почти все равно — Рубикон он давно уже перешагнул. Точка невозврата пройдена. Дин молча забирает кольт и уходит. Мэри не пытается его остановить. Она понимает, что теперь, когда он знает правду, его не остановить. Ее мечта сбежать, оставить позади прошлое, залитое кровью и пропахшее страхом и серой, рассыпалась осколками. И сейчас, слушая утробный рык отъезжающей Импалы, она жалеет только об одном: она не подготовила их к этому всему. Длинные гудки сменяются раздраженным «Алло!» — Бобби, он едет к тебе, — молчание в трубке давит непомерным грузом. — Бобби, пожалуйста, не дай и ему умереть! — Я присмотрю за мальчиком, — старик тяжело вздыхает. — Спасибо!***
Дин выжимает педаль до упора. Снова в пути, без передышки. Все тело окаменело от долгого сидения, левая рука подрагивает от усталости. В ушах звенит, и, по-хорошему, ему бы не помешал нормальный, хотя бы шестичасовой, сон. Но он спешит, торопится в Небраску. Он должен успеть. «Дом у дороги» встречает его гулом голосов и классическим роком из хрипящего на высоких тонах автомата. Поздний вечер, и в баре полным полно людей. Они все смотрят на него, и Дин понимает, что выглядит не лучшим образом: всколоченный, бледный, с синими кругами под глазами и антикварным кольтом в левой руке. Но за барной стойкой стоит Эллен, Джо — неподалеку, в ее руках кружки с пивом. И Эш с Бобби, в компании каких-то парней, что-то обсуждают в углу. Сингер смотрит на Дина через весь зал и одобрительно кивает. — Выдохнули, мужики, он свой! — рявкает он посетителям, и добавляет достаточно громко, чтобы быть услышанным. — Это Винчестер. — Заходи, Дин! — Джо приветливо машет ему рукой. — Здесь все — охотники, так что можешь говорить прямо. Только этого ему и надо. Он идет под перекрестным огнем оценивающих взглядов, чувствуя себя своим среди своих — впервые в жизни. Тихо, без стука, кладет кольт на столик перед Сингером, и заявляет: — Я хочу убить Азазеля. Где он?