Часть 1
8 марта 2018 г. в 14:58
- Юри, впусти меня, пожалуйста.
- Нет.
Виктор устало прикрыл глаза. Четырнадцатый день подряд одно и то же. «Нет», сказанное усталым голосом из-за тонкой деревянной двери, запертой на ключ. Виктор не мог понять, как они пришли к этому, хотя очень старался, вспоминал все сказанные фразы, но ответ никак не приходил. Присев на пол, он облокотился спиной о дверь и вздохнул – тихо, тяжело и очень печально. Золотое кольцо на пальце по какой-то причине привлекало к себе внимание, хотелось снять его и повертеть в руках, надевать на палец и вновь снимать.
Юри был просто. Просто приходил на каток, просто выходил на лед, просто катался, просто падал и просто поднимался. Просто. Словно его это вообще не касается. Словно не у него была цель завоевать золотую медаль Гран-При. Виктор с тоской смотрел на бесчувственные движения, но придраться, кроме этого, было не к чему. Юри все отточил идеально, каждое движение, каждый взмах, каждый шаг – все точно, все в музыку, прыжок за прыжком. Пустые только.
- Юри, нам надо поговорить.
- Я собираюсь спать, Виктор.
- Пожалуйста.
- Нет.
Кулак сжался сам собой. И сам собой ударил по разделявшей их преграде. И пальцы тоже сами собой впились в волосы. Все само собой. Только Виктор понимал, что это не так. Ничего само собой не бывает. И их проблема сама собой тоже не решится. Виктор даже не знал, можно ли назвать то, что сейчас происходит, проблемой. Это было полнейшее ничто. Даже хуже, чем в самом начале их совместной работы. Это был полнейший, беспросветный и темный тупик. И никаких указательных знаков перед попаданием в него.
- Юри, пожалуйста.
- Уходи, Виктор.
- Не уйду.
- Тогда замолчи, ты мешаешь мне спать.
На наручных часах Виктора – полвторого ночи. Виктор уже должен был как три часа спать. Юри должен был спать уже четыре часа. Но тот словно специально дожидался, когда Виктор сдастся и первым уйдет в комнату, а Виктор намеренно сидел и сидел, издалека наблюдая за читающим юношей. В конце концов, Юри не выдержал первым и поспешно собрал вещи, не удосужившись даже пожелать спокойной ночи. Просто поднялся, забрал книгу вместе с пледом и ушел. И Виктор, не выдержав, рванул за ним.
- Юри.
- Замолчи.
- Что я сделал не так? Скажи, пожалуйста, я не понимаю.
В ответ лишь тишина. Виктор поднял голову, чтобы посмотреть на потолок. Потолок тоже молчал, но ему можно. Он всего лишь потолок. А Виктору молчать было нельзя. Он не потолок, чтобы отмалчиваться. А вот Юри явно пытался им прикинуться, потому что все попытки Виктора выяснить, что произошло, заканчивались именно этим. Глубокомысленным молчанием по ту сторону двери, недосыпом Виктора и потухшими глазами Юри.
- Что ты сделал не так? – Виктор лежал на спине, наполовину в коридоре, наполовину в комнате, глядя широко распахнутыми глазами на стоявшего над ним Юри. Юри с красными припухшими глазами и дрожащими пальцами.
- Юри… Пожалуйста… - протянуть руки вперед, приглашая в объятия – это просто. Непросто потом не выдавать боли, когда протянутые руки опускают и смотрят в глаза так тоскливо и скорбно.
- Если ты не хочешь тут быть, так и скажи. А не лги. И мне, и себе, - выдохнул Юри и повернулся, чтобы подойти к кровати.
- Что это сейчас было? – буквально выдохнул Виктор, пытаясь осознать сказанное. Это походило на чепуху, белиберду и полнейшую чушь. Поднявшись, он неожиданно почувствовал прилив злости. Зачем говорить за него? Он и сам все за себя сказать может!
- А теперь повтори и будь добр объяснить! – слишком громко для такого позднего времени произнес Виктор, надавливая на чужое плечо, потому что он собрался не со спиной разговаривать.
- Не трогай меня! – резкий крик на мгновение оглушил. Затем удивил. А затем Виктор услышал всхлипы.
Юри плакал. Тихо, стараясь сдерживаться, но выходило из рук вон плохо.
- Юри… - рука сама легла на плечо и притянула к себе. Нос уткнулся в вихрастые темные волосы, тонкие, жесткие, которые так сложно укладывать.
- Не трогай… не надо… - голос стал совсем-совсем тихим, хриплым, и от этого сердце противно сжималось.
- Что я сделал не так? Где я накосячил?
- Зачем ты здесь? – тонкая рука взметнулась вверх, словно желая смахнуть руки со своих плеч, но упала, как рука куклы-марионетки, если нитку отрезать.
- Потому что я тебя люблю, - шепот в самое ухо, объятия чуть крепче, потому что правда.
- Зачем ты мне врешь?
- Господи, с чего ты это взял? – хотелось развернуть Юри к себе, чтобы глядеть в глаза, но Виктор не смог бы выдержать этого тяжелого и пустого взгляда.
- Я слышал… - плечи задрожали, и Виктор обхватил грудную клетку, стискивая, сжимая, чтобы воздуха не осталось на эти глупые слова, - ты говорил с Яковом. Ты сказал ему, что…
Юри сглотнул, тяжело, медленно, словно с каждым словом он терял все свои силы и все больше обмякал в руках Виктора.
- Ты сказал ему, что фигурист Юри Кацуки для тебя всегда на втором месте. Есть кто-то, кто на первом, Виктор. Тогда почему ты здесь? – неожиданно Юри вскинулся и попытался вырваться из чужих рук.
- Зачем? Почему ты не с тем, кто для тебя важнее?! Зачем ты так?! Зачем ты здесь, если есть кто-то другой?! Кто-то дороже! Уходи к этому человеку и оставь меня! – Виктору пришлось стиснуть Юри еще сильнее, чтобы не убежал, не вырвался, не выгнал. Юри кричал, выплескивая все, что в нем накопилось, на светловолосую голову, а Виктор молчал. Молчал и лишь крепче держал своего глупого, но такого любимого мальчишку. До боли, до злости, до белых пальцев и сведенных рук.
- Дурак, замолчи! – воскликнул Виктор и зажал рукой рот Юри, прерывая поток боли. Юри замер и весь напрягся.
- Фигурист Кацуки Юри для меня действительно на втором месте в жизни. Потому что на первом у меня человек Юри Кацуки. И разговор был про травму ноги, которую ты получил полгода назад. И Яков спросил меня, что для меня важнее – твоя карьера, будь она неладна, или ты сам! И сказал я это потому, что если ты уйдешь из спорта, я переживу. А если ты уйдешь от меня, я ж сдохну от боли, идиотина! – шептал Виктор, удерживая Юри – эту своенравную птицу, этот оплот тараканов в голове, чтобы не упорхнула, чтобы дослушала, чтобы все по полочкам расставила.
- Виктор…
- И тебе это могу сказать не только я, это тебе и телефон мой может сказать, потому что звонки записываются, и Яков скажет, и Плисецкий, который все это слышал.
- Вик… - Юри хотел повернуться, но Виктор его остановил. Прижал к себе и застыл, тяжело дыша.
- Почему две недели? Две чертовых недели.
- Я… Я не мог. Мне было страшно, что тогда ты точно уйдешь. А ты тут был. Все равно был. И я не хотел…
- Не делай так больше.
- Не буду, - прошептал Юри, сжимая ладонь, лежавшую на груди.
- Надо было ворваться в твою комнату.
- Я бы не смог рассказать, - прошептал Юри, уткнувшись носом в подушку и закрыв глаза.
- Но сегодня же смог.
- Я не знаю, почему. Я просто устал от боли.
- Никогда больше так не думай, - Виктор прижал Юри к себе на тесной для двоих кровати и облегченно вздохнул. Они рядом. И больше не хочется ничего делать. Только лежать в темноте. Виктор взглянул на часы на руке и покачал головой.
Ради обоюдного счастья можно пропустить один день тренировок. Всего лишь один день.