Часть 1
11 марта 2013 г., 21:44
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
Снова проскрипел электронный голос девушки. Тонкие замерзшие пальцы в очередной, бесчисленный раз набрали знакомый номер.
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
Худенькая девушка нервно куталась в короткое черное пальто. Ее длинные огненно-рыжие волосы бессовестно трепал рваный ветер. От осенней колючей мороси приходилось по-кошачьи прищуривать глаза. Острые осколки первого ледяного снега впивались в кожу, оставляя на лице розовые пятна. Девушка ощутимо нервно прикусывала обветренные раскрасневшиеся губы. Замерзшие пальчики снова забегали по кнопкам сотового телефона.
Гудок, другой…
- Алло, алло! Егор, ты слышишь меня!
- Да, Арина, я прекрасно тебя слышу, и не надо так орать. – злостно прошипел низкий голос на другом конце трубки.
Но девушка, не обращая на это внимание, продолжила щебетать с явным облегчением в голосе.
- Егор, что случилось? Почему целую неделю у тебя был отключен телефон? А к домашнему почему не подходил? Я звонила каждый день, а твоя мама говорила, что ты занят или спишь. Ну, мог бы и сам набрать меня, – обеспокоенно выспрашивала Арья.
- Ничего. Просто оставь меня в покое. – будничным тоном заявил парень.
- Подожди. Ты просто так отмахиваешься от меня. – возмутилась Арина, проглатывая обиду. - Что-то произошло?
- Да. Произошло. Не звони мне больше. И приходить не надо. – грубо рыкнул в трубку парень.
Сердце Арины вздрогнуло, как птичка в клетке, и ухнуло куда-то в пропасть. Голос понизился и задрожал:
– Может, объяснишь нормально, что случилось?
- Ничего, просто ты меня уже достала. Твой идиотский и наивный взгляд на все происходящее у меня уже в печенках сидит! – перешел на крик парень. – Светка из соседнего посговорчивей будет, да и покрасивей тебя, а ты, наивная дура, катись к черту.
Едкий голос парня проникал, словно яд, отравляя трепещущее сердечко Арьи. По щекам покатились горькие слезы, оставляя черные потеки туши и прячась за мягкий шарф. Голос девушки окончательно охрип от сдавивших спазмов горло.
– Но я же люблю тебя, – еле прошептала она, размазывая по лицу соленую воду. – И ты говорил, что любишь.
- Да мало ли что я говорил, – жестоко рассмеялся Егор. – Иди ты со своей любовью. Я тебе уже сказал, больше не звони мне, – обрезал услышанные всхлипы в трубке парень и сбросил звонок.
Арину трясло. Пальцы с силой вцепились в телефон, хватаясь за него, как за спасательный круг, но в трубке лишь методично повторялись гудки. Новый порыв ветра острыми гранями льдинок вцепился в мокрое лицо, раздражая кожу миллионами мельчайших порезов, похищая слезинки с холодных щек хозяйки. В голове застыли все мысли, оборачиваясь непроглядной пустотой. Ноги девушки вначале медленным шагом, а потом, срываясь на бег, понеслись по мрачным осенним улицам. Яркие листья яростными порывами ветра срывались с деревьев и, кружась в последнем танце, опадали на мокрую землю, для того чтобы превратиться в грязно-коричневую кашу.
Хорошо изученная улица, до боли знакомый аккуратненький одноэтажный частный домик. Арина, размазывая остатки туши по щекам, влетела к себе домой, оставив на прощанье улице громкий хлопок двери. Сорвав с себя шарф и пальто и скинув не расшнуровывая ботинки, девушка опрометью проскочила к себе в комнату, защелкнув дверь на замок.
- Арина! Арина! Да, что случилось, Ариша? – обеспокоенным голосом поинтересовалась бабушка, заметив пролетающий перед ее глазами рыжий вихрь.
- Ничего. Оставь меня в покое! – всхлипывая, крикнула в ответ внучка.
- Ариша, открой дверь, давай поговорим, – с добротой в голосе попросила старушка, шаркающей походкой подходя к двери.
- Не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Все равно все, что ты говорила про любовь, – вранье! – продолжая заливаться горючими слезами, выпалила Арья. – Никакое это не счастье, никакая это не радость. Это только обман, горечь и боль. Ненавижу! Ненавижу его, будь он проклят. Ненавижу! – взахлеб кричала внучка.
- Ну, ничего, все образуется, – прошептала в закрытую дверь старушка. – Время все лечит, – со вздохом добавила бабушка, оставляя в покое расстроенную Арину.
«Время, нет у меня времени, да и не хочу я ждать». Тоска и отчаяние смешивались на палитре раненой души, порождая своим сочетанием злость и ненависть. Арина с яростью выкручивала углы захваченной в плен подушки. От приложенных усилий заныли тонкие пальцы, вздулись на кистях рук бугристые венки. Белоснежная кожа покрылась болезненными пятнами. Сосудики на воспаленных глазах полопались, расползаясь кровавой паутинкой по белкам. Арина с силой втягивала воздух сквозь сжатые зубы. «Ненавижу, ненавижу его!»
Арья постаралась взять себя в руки, успокоиться. «Больше не будет слез, никогда не будет». Ненависть на медленном огне высушивала сердце девушки, превращая его в черствый камень. Боль от утраты еще недавно маячащего счастья вгоняла под ногти иглы, выкручивала кости, сводила режущей болью живот. Девушка, балансируя на грани сознания, как канатоходец над смертельно глубокой пропастью, вышла из спальни, пошатываясь и расплываясь взглядом в жестокой реальности, добралась до небольшой лесенки на чердак. Когда-то, еще ребенком, она любила там прятаться от беспокойных людей, воображая, что там ее никто никогда не найдет. Небольшое чердачное окошко скудно пропускало свет, создавая иллюзию таинственности. Огромное количество старого хлама всегда приманивало любопытный взгляд ребенка. Она уже выросла, но то детское чувство надежности и защищенности вновь тянет заглянуть в забытое таинственное место.
Поднявшись наверх, Арина окинула полным боли взглядом запыленное помещение: сколько в нем всего родного, до боли знакомого и сколько еще не изведанных уголков. Вот маленький столик, накрытый старой, сплетенной еще руками прабабушки скатертью. На нем с самого детства Арины покоилась настольная лампа из кусочков цветного стекла. Девушка зажигает ее, рассыпав разноцветные блики по полу. Вот старый детский велосипед с погнутыми колесами, пыльная прялка с привязанными к ней мешочками шерсти, а вот пучки лука и чеснока, словно поспевшие гроздья, свисают с потолка.
Взгляд зеленых, как первая весенняя листва, глаз падает в самый дальний темный угол крыши, туда, где никто никогда не разбирался, наверное, с самой постройки, туда, где уже давным-давно свое правление объявили тонны пыли и жирные пауки. Там хранятся совсем старые вещи, принадлежавшие ее прародителям. Тяжелый кованый сундук отбрасывает скудные блики на своих стенках, отблеск лампы создает впечатление, что внутри него пышут жаром угли. Арина на ватных ногах проталкивается к нему, с силой отбрасывая мешающие вещи. Сундук смотрит на нее с надменностью и презрением, отчего, злясь, девушка только более рьяно пробивается.
Тяжелая крышка открывается со скрипом, напоминающим стон умирающего человека. Книги, книги, просто огромное количество старых, нестандартно больших, потрепанных книг. Арина знает, что они когда-то принадлежали ее прадеду, а до этого – его отцу. Бабушка ей однажды рассказывала о нем, но с ноткой печали и боли в голосе, потому что всю семью бабушки из-за него не любили в деревне и всячески избегали. Бабушка говорила, что ее отец звался деревенским колдуном, так же, как, в свою очередь, и его отец тоже; и его все боялись. Впечатлительная Ариша на всю жизнь запомнила этот рассказ, он острым стержнем врезался в детскую память, завораживая таинственностью и загадками ее собственной семьи.
Арина, приметив цепким взглядом самую большую и старую книгу, вытащила ее на свет. Огромная, мрачная реликвия оказалась тяжелее, чем могла предположить девушка. Она с трудом взгромоздила ее на стол. Грязно коричневый, затертый во многих местах, но гладкий и приятный на ощупь переплет книги как-то неясно притягивал к себе. Арина кончиками пальцев выводила выбитые очертания когда-то явно видимой надписи, теперь от нее остались лишь нечеткие бурые пятна и небольшие дорожки вмятин. Кожаный переплет книги оказался такой тонкой выделки, что у Арьи промелькнула пугающая мысль о человеческой коже, но девушка сразу отогнала странную ассоциацию.
Тусклый свет от настольной лампы плясал причудливыми тенями, сумасшедший танец тонов и полутонов играл воображением, преобразовываясь в очертания людей и животных. Арина, затаив дыхание, раскрыла книгу. Тяжелые пожелтевшие страницы недовольно перешептываясь, опускались в разные стороны. Старинные буквы грязно-бурого цвета витиеватым узором рассыпались по листкам. Когда-то много лет назад чья-то недрогнувшая рука каллиграфическим почерком выводила эти непонятные, замысловатые слова. Буквы вроде и четкие, но ни одного слова невозможно было прочесть, они просто сливались одним силуэтом или, наоборот, разбегались перед глазами как тараканы. Арина прищурилась, напрягая глаза и пытаясь рассмотреть надписи, но из этого ничего не выходило. В конце концов, плюнув на это занятие, девушка отодвинула книгу в сторону.
Отвлекшись на книгу, Ариша забыла злобу и обиду, скрипящую тупым ножом по сердцу, но стоило только отодвинуть реликвию в сторону, как ощущения притаившейся, словно кошка, ненависти захлестнули с головой вновь. Девушка снова схватила книгу, быстро перелистнув, как она чувствовала, на нужную страницу, вперила злобный взгляд в слова. Буквы задрожали перед ядом зеленых глаз, как затравленные зверьки.
Арина не помня себя сорвалась с места и рванула в дальний конец чердака, рывком вытащила старую прялку и поставила ее возле столика. Отвязав узелок с серой пряжей, девушка четкими, рваными движениями, словно проделывала это постоянно, закрепила шерсть на узорчатой лопасти. Тонкими обескровленными руками Арина, скручивая, потянула нить к веретену. По спине прошел озноб, крупная дрожь забила под коленками, руки тряслись. Арья задыхалась, но продолжала тянуть ниточку. Глаза бегали как сумасшедшие, пока не остановились на жучках букв. Арина начала читать. Бездумно, повторяя бледными, сухими губами непонятные слова.
Веретено мелодично жужжало, перешептываясь, словно сплетница. Пряжа невзрачным комком спутывала нити судьбы. Старая книга заглядывала в зеленые глаза девушки пожелтевшими, замасленными страницами. Слова с силой выплевывались, заставляя девушку кривить губы в злой усмешке.
Ночь за плечом, вор у ворот,
Прялки жужжанье спать не дает
Тебе - я снова здесь.
Кто прядет лен, кто прядет шерсть,
Кто прядет страсть, а кто прядет месть,
А я спряду твою смерть.
Деревянное колесо, поскрипывая, напевало свою мелодию. Спицы сумасшедшим солнцеворотом кружили голову. Буквы в книге завели пьяный хоровод и сами сливались в слова. Читать стало легче. Слова плавным потоком поплыли, высушивая ядом ненависти воздух вокруг.
Колесо - гонит по жилам кровь,
Колесо - в губы вливает яд,
Колесо, вертись - это я…
Эй, пряха, работай живей,
Жги огонь, поджидай гостей,
Лей вино и стели постель!..
Настольная лампа, как будто испугавшись, пригасла. Длинные тени, прижимаясь к полу, поползли из углов, забираясь на острые коленки девушки, цепляясь за запястья рук. Движения стали более четкими и свободными, сбрасывая пелену оцепенения с плеч.
Серп луны прорезал путь на ладони -
Не забудь о погоне -
Он не идет по пятам.
Кровь - железу, крылья - рукам,
Сердцу - хмель и горечь - губам,
Ты посмел обернуться сам.
Изукрашенное резными письменами навершие прялки завело пьяный танец, врезаясь в память отдельными иероглифическими знаками. Желтая луна улыбнулась страшным оскалом в единственное окошко, пуская незримую дорогу к пряхе. Воздух сгустился, останавливая все вокруг, замораживая теплую кровь, бегущую по венам.
Ой, колесо, вертись на стальных шипах,
Страх сгорел на семи кострах,
Но смерть твоя - не здесь и не там;
А я жду-пожду ночью и днем,
Сквозь тебя пройду огнем и мечом,
К сердцу - осиновым колом!
Веретено нестерпимо жгло пальцы, нить как будто сама начала скручиваться в разные стороны, путая время, место, судьбу. Арина, закатив глаза, начала проваливаться в вакуум вязкой пустоты. Туман окружил бесплотное тело девушки. Тьма поглотила остаток души. Пустые глазницы увидели знакомые очертания виновника черной злобы.
Вижу, знаю - ты на пути,
Огненны колеса на небеси,
Плавится нить и близок срок;
Ты вне закона - выдь из окна,
Преступленье - любви цена,
Так переступи, переступи порог.
Сквозь туман Арья различила толпу ребят, смеющихся на подъездном балконе над очередной бездарной шуткой. Но они все как будто рассеялись, и лишь Егор остался сидеть на краю балкона, небрежно облокотившись плечом о стену. Арина подошла к парню.
На маленьком чердаке в последний раз ярко вспыхнула настольная лампа и взорвалась, падая острыми осколками, как каплями дождя, на пол, погружая помещение в кромешную тьму.
Егор, увидев тень от своей бывшей девушки, испуганно вскинул брови.
- Арина?
«Виновен, виновен, виновен», – шептали ему в ответ нешевелящиеся бескровные губы. «Только мой». Из глазниц потекли темные слезы.
Превращенье жизни в нежизнь
Во вращенье рдеющих спиц,
Раскаленный блеск из-под ресниц;
Ты разлейся в смерть кипящей смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой,
Ты мой, теперь ты мой вовеки веков!..
Веретено в руках накалилось добела, нить, натянутая до предела, не выдержала и лопнула, словно струна, опаляя пальцы, оставляя на коже кровоточащие волдыри.
Егор с застывшей маской ужаса смотрел на призрак девушки.
Арина, подойдя вплотную к парню, оскалилась и со всей силой и ненавистью толкнула его в грудь. Егор, смешно взмахнув руками, не удержал равновесие и с визжащим криком перевалился через балкон.
Арью снова укутал в липкое одеяло туман, погружая во тьму.
Настойчивый солнечный лучик, пробившись в единственное чердачное окошко, изучал бледное лицо девушки, лежавшей на пыльном полу. Арина сморщила носик, отгоняя непрошеного гостя. Но лучик задорно вспыхивал, слепя сквозь сомкнутые веки глаза. Арина, закрыв лицо ладонью, села, и тут же сильнейшая головная боль пронзила девушку насквозь. С трудом сдерживая тошнотворные порывы, Арья поднялась на дрожащие от слабости ноги. Окинув взглядом помещение, Ариша увидела старую закрытую книгу на столе и стоявшую в дальнем углу, покрытую вековой пылью прялку. «Сон. Все просто дурной сон». Крепче обычного, придерживаясь за поручни, Арья спустилась с чердака и направилась в кухню.
- Ариша! Где ты была?! – взволнованно вскрикнула непонятно откуда возникшая за спиной бабушка. – Арина, я тебя обыскалась. Ты так напугала меня.
- Все в порядке, ба. Я сидела на чердаке. – кривясь от головной боли, ответила Арья.
- Ариш, присядь. У меня для тебя плохие новости. – девушка насторожилась, полуобернувшись к старушке.
- Мне звонила мама Егора. Он погиб вчера, упав с балкона девятого этажа. - бабушка с трудом произносила слова, заламывая сморщенные руки. Арина вздрогнула. Трясущимися пальцами достала из кармана телефон и набрала номер Егора.
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
Еще и еще Арина набирала знакомые цифры и всегда получала скрипящий электронный голос девушки.
«Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».
Арина выронила телефон и закрыла лицо руками. Бабушка поспешила обнять расстроенную внучку.
- Не плачь, золотко, все пройдет. Не плачь. – пыталась успокоить словами внучку старушка.
- Значит, не сон. – отнимая ладони от лица, глухо произнесла Арья и, выпрямляя спину, добавила: - Не надо. Я не плачу. Больше никто никогда не сможет сделать мне больно.