О внутренних демонах и женских щиколотках...

      — Я не уверена…       Кимбли почти с силой сжал руку в кулак и с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Дурной тон и неуважение к женщине, особенно к той, что считаешь своей. «Своей» — то слово, позволяющее обладать объектом во всех смыслах и удовлетворяющее мужские потребности. Но порой неуверенность прекрасной особы начинала напрягать, даже злить подполковника. Следовало бы выделять немного времени в плотном рабочем графике и чаще выходить в свет, в общество и общаться с простыми дамами, а то военнослужащие особы избаловали подрывника своими самодостаточностью, несгибаемой уверенностью в себе и твердым характером с непоколебимыми убеждениями. Высказанная неуверенность вырвала подрывника из тумана раздумий, проехавшись по чисто мужскому шовинизму. Как бы женщина не была красива и/или умна, она неустанно напоминает о своей хрупкости. Утомляет. И чем чаще это происходит, тем сильнее нервирует раскуроченную амбициями, военным делом и алхимическими исследованиями психику. Помнится, предпоследнюю свою пассию Зольф выкинул из своей жизни быстрее, чем сменил испорченный белый костюм. Больше, чем демонстрации и намеки, подрывник терпеть не мог бесконечные капризы, и как рассудительный человек решил спасти несчастную от самой глупой и взрывоопасной смерти, а свой мозг — от изнасилования.       Ох, как некстати он отвлекся. Мужчина снисходительно улыбнулся сидящей за обеденным столом напротив него собеседнице, продолжая пытливо смотреть в её глаза. Впрочем, несмотря на секундное и ни чем не выданное раздражение, Зольф не собирался отступаться от своих желаний. Он, как и любой мужчина, уважающий собственное эго, всегда получает то, что хочет. Даже лучшие из мужчин не могут существовать без личных демонов. Всегда есть что-то, что скрывается за идеальным новым костюмом, выглаженной рубашкой, ровным узлом галстука и учтивой улыбкой джентльмена.       — Элин-сан, в этом нет ничего предосудительного. Мы с Вами живем в том веке, где скрывать столь прекрасные ножки скорее можно назвать преступлением, чем… показывать.       Осекся. А стоило ли вообще начинать этот скользкий разговор? Кимбли и сам недавно заметил за собой, что его как никогда волновали прекрасные ножки его девушки. За разговором взгляд серо-голубых глаз подполковника то и дело мог украдкой скользнуть вниз, чтобы вновь и вновь оценивать, как идеально и со вкусом подобранные к вечернему платью туфли подчеркивают индивидуальность и красоту тонких изящных девичьих лодыжек. В горле предательски пересыхало и зарождалось хриплое красноречивое рычание.       Да, а раньше юные дамы даже этого не показывали… Куда ушли те нравы и порядки? Куда пропали интрига и таинственность? А загадка? Зато наслаждаться прекрасным видом женской ножки теперь ему никто не может запретить. Да и заметить его любопытство куда как сложнее, чем откровенный взгляд на вырез декольте. Там тоже было на что посмотреть, однако ножки… Ножки занимали думы подрывника и сводили с ума куда как быстрее, чем остальные прелести юного женского тела.       Однако не стоит забывать, что нынешняя пассия военного при всей «внезапной» неуверенности и скромности также обладала острым язычком и наблюдательностью. Скучать с ней определенно Зольфу было некогда. Впрочем, как и расслабляться. Тем более проваливаться в темные вязкие думы о пороке.       — Да, я заметила, что Вы больше уделяете внимания моим туфлям, нежели платью. — Лукавая улыбка и внимательный взгляд поверх кромки бокала с белым вином.       Показалось, или в словах мисс Холистоун звучал плохо скрытый и наполненный детской обидой упрек? Высказанное наблюдение девушки лишь в очередной раз заставило подполковника напрячься и неловко прочистить горло. На сей раз от досады, что его раскусили. И давно.       — Ну что вы, леди? — Он мог бы иронично отбить укор, скрывая правду, изящно ввернуть, что Элин, определенно давно отметившая, что так будоражит его мысли, стала — провокационно, несомненно, — носить платья с коротким подолом и туфли с высоким каблуком именно по этой самой причине. Но сдержался. Не хотелось портить друг другу настроение от столь дивного вечера. — Мне приятно смотреть на ваши ноги, юная леди.       Делать комплименты всегда сложно, особенно зная по-своему капризный и переменчивый характер прекрасной особы. Такова уж женская природа в целом. Зольф заметил, как начинают краснеть щечки мисс Холистоун и как напряглись ее губы. Не давая возможности девушке отшутиться в ответ или возмутиться, Зольф выдал следующую фразу, поразившую искренностью даже его самого:       — Под каблуком такой девушки я бы провел всю жизнь.       Слабость? Откровенность? Нет, лучше считать это провокацией, подсказанной лукавым шепотом внутреннего демона.       Девушка, кажется, задохнулась от такого признания и смущенно потупила взгляд. Ох, Кимбли наслышан о подобной женской коварности. Воевали, знаем. Сейчас мисс Холистоун медленно поднимет глаза и в них будет ураган эмоций и чувств такой силы, что подполковника им унесет.       Подняла. Словно выстрелила. Когда Элин Холистоун позволяла вести себя вызывающе и смело, она волновала и откровенно возбуждала воображение.       Зольф нервно сжал в руке вилку, так и не притронувшись к ужину, но отвечая девушке свободным и открытым взглядом.       — Я хочу узнать, как это, — наконец выдает она.       Мужчина улыбнулся лукаво, отложил столовые приборы и салфетку в сторону и слегка подался от любопытства вперед. Сегодня в особняке никого не было, кроме них. Зольф дал своему личному слуге выходной и сам готовил ужин, сервировал стол,… ожидал и прокручивал в голове минуты их совместного ужина. Конечно, он хотел произвести впечатление! Кажется, в подрывнике проснулся романтик. Хотелось резко мотнуть головой и в сердцах прикрикнуть: «Вздор!».       Однако азарт отбросил ненужные мысли в сторону, а взгляд сосредоточился на лице девушки.       — А хотите… я Вам продемонстрирую?       Не дожидаясь предвкушающего томного вздоха, мужчина мягко поймал под столом ножку юной леди, медленно очерчивая её обжигающей ладонью. Подполковник не сдержал довольной усмешки — шелковая ухоженная кожа давала, как и эстетическое, так и более приземленное удовольствие. Зольф внимательно смотрел на собеседницу, готовую разразиться замечаниями и возмущением, однако он ощущал, как усиливается дрожь её тела. Особенно под коленкой, где кожа особенно нежная и хрупкая. Подмечая, как у мисс Холистоун перехватило дыхание, Кимбли медленно провел ладонью по голени, спускаясь ниже.       Он чувствовал, что ещё немного и сорвется — встанет на колени и действительно будет под каблуком. О, Кимбли многое бы отдал, чтобы юная мисс наступила на него своей изящной ножкой и победно смотрела на него свысока. Он бы ласкал её ножки, целовал их, прикусывал на них кожу…       Острый каблук впился в бедро, вынуждая мужчину отступить. Нет, не так ему все представлялось, но слово и честь дамы, как говорится…       — Мерзавец! — обвиняющий тон Элин только позабавил подрывника. Он не верил, что не смог пробудить в ней порочное любопытство.       Леди импульсивно поднялась, гордо вздернув свой носик, и скрылась в гостевой комнате. Оставшись наедине с самим собой и с тупой болью, на которую теперь можно отреагировать не таясь с вырывающимися досадой и шипением сквозь зубы, Зольф тяжело вздохнул. Честно говоря, он не искал понимания. Мало кто — никто — мог понять его специфические вкусы и влечения. Тело ломило от досады и ноющей жаждущей разрядки физиологии, но на губах застыла кривая усмешка. Ничего, все решит уборка в столовой, холодный душ и крепкий сон.       Где он просчитался?       Прибрав обеденный стол и потушив свет, мужчина поднялся к себе в спальню. И застыл в дверях от одной лишь единственной робкой фразы.       — Зольф… А сделай так ещё…       На мгновение Зольфу показалось, что он ослышался, однако покрасневшее от смущения лицо мисс Холистоун и то, как она сжимала подол платья,… сорвало маску безразличия.       Мужчина в два шага подошел к девушке, хрипло шепнул в алые губы Элин:       — С большим удовольствием.       Подхватив на руки, он внес девушку в спальню и мягко усадил на кровать, хотя готов был и вовсе опрокинуть на ложе — до чего жажда была сильна и мучительна. Следует контролировать свои желания, ведь неизвестно во сколько раз окупится его терпение.       Кимбли встал на колени перед смущающейся и внимательно наблюдавшей за ним леди, а затем медленно коснулся губами её правого колена. Прикосновение к нежной коже вскружило мужчине голову. Он не мог оторваться: придерживая и поглаживая ножку, подполковник медленно и чувственно ласкал губами и языком колено девушки. Горячие, чуть мозолистые ладони гладили голень девушки, то спускаясь ниже к лодыжке — нет, не так сразу, — то поднимаясь выше и легонько щекоча ямочку на задней стороне колена. Брюнету было приятно ощущать легкую трепетную дрожь под пальцами и губами. Напрягшиеся было мышцы медленно расслаблялись, поддаваясь чужой воли и знаниям анатомии, а дыхание мисс Холистоун становилось все более и более томным… Зольф был уверен, что сможет заставить своими ласками девушку чувственно постанывать от удовольствия. Что бы ни говорили, Кимбли бывает нежным, когда дело касается самого чувственного для него наслаждения.       Губы мужчины скользнули ниже, слегка приподнимая ножку девушки. Кимбли ласково поддерживал и изучал одно из самых прекрасных и недооцененных частей тела женщины. Особенно у неё.       Как же идут ей эти прекрасные и опасные каблуки! Как они подчеркивают все изящество, красоту…       Пальцы скользнули ниже, и Кимбли приник практически алчным поцелуем к голенной части лодыжки. Он не спешил снимать с девушки обувь, он упивался тем моментом, когда ему позволили прикоснуться…       Он бросил затуманенный от наслаждения взгляд на девушку, которая практически задыхалась, сдерживаясь и комкая руками покрывало кровати. Кимбли не сдержал коварную улыбку и очень медленно и томно, словно поклоняясь одной лишь ему известной богине, вновь приник к ногам Элин, оставляя легкие засосы на чувствительной коже. Какой контраст с прекрасными лаковыми алыми туфлями!       Сквозь пелену сладострастия Зольф слушал четкий и такой желанный стон. И словно по сигналу, брюнет медленно начал снимать правую туфельку. А дальше мужчина был словно в бреду: он щекотал ножку носом, целовал каждый пальчик, томно посасывал каждый, недовольно хмыкая, когда пару раз девушка готовилась поджать пальцы. Когда он добрался до заветной цели — его невозможно остановить.       Язык щекотал кожу между пальцами, горячее дыхание обжигало лодыжку: пару раз подрывник судорожно прикусывал кожу рядом с косточкой, оставляя свою безумную метку. Тело пробивало дрожью от каждого стона и тихого подвывания девушки. Музыка для ушей.       Потом он перешел на левую ножку, не щадя и не оставляя ни одного участочка кожи без ласки жарких губ.       Кажется, в какой-то момент юная мисс практически лишилась чувств, упав на кровать. И лишь тогда мужчина остановился, с трудом поднялся с затекших колен, ощущая невыносимый жар и тяжесть в паху, и склонился над своей пассией. Под ладонями промялось ложе, оставляя причудливый рисунок из складок на покрывале.       — Я удовлетворил Ваш интерес,… Элин-сан?       От хриплого шепота девушка заметно вздрогнула, загораясь очередным смущением. Ей явно стыдно посмотреть в его серо-голубые глаза, которые теперь желали определенно то, что скрывали ножки и подол вечернего платья.       Он долго отдавал почести той, что приняла его предпочтения и очаровывала каждым ответным вздохом и стоном…       — Мерзавец… — сдавленно шепнет она, обмякнув под ним после бурной ночи.       — Да, я такой, — хрипло ответит с ухмылкой подрывник, впиваясь чувственным поцелуем в губы девушки, расслабляясь в её ответных объятиях.