Выхода нет

Первым порывом было собрать вещи, точнее, покидать в сумку что попало под руку, и уехать куда глаза глядят. Но Лукас не хотел показывать, что его испугал выстрел в лесу. Перед тем, как паковать чемоданы, он выждал пару дней. Вещей накопилось много. Лукас методично сортировал их, отмечая в блокноте, что выбросить, а что отдать на благотворительность. Он повертел в руках пакет с одеждой. «Отправят в мусорный бак...Побрезгуют». В итоге Лукас посмеялся над своей мнительностью, но переложил пакет к вещам на выброс. Он знал, что от соседей не спрячешься, поэтому особо не скрывался, укладывая сумки в багажник машины. Перед отъездом Лукас попросил Маркуса, чтобы тот не приезжал. «Когда обоснуюсь на новом месте, я тебе позвоню». Хотелось в это верить. Лукас спиной чувствовал, что за ним наблюдают. «Скорей бы убраться из этого серпентария. Пусть думают, что хотят». Он сожалел, что в итоге сдался, но умирать не хотелось. Накануне отъезда — Лукас решил не ехать ночью — в дверь постучали. — Добрый вечер. — Тео держал в каждой руке по упаковке пива. — Я тут подумал... Лукас посмотрел через его плечо, но улица была пустынной. — Что там? — Тео оглянулся. — Так вот. Я подумал, нехорошо получилось. Этот скандал, твоя обида — да, ты имеешь право обижаться. Мы были несправедливы к тебе. — Мне рано вставать. — Лукас хотел закрыть дверь. — Сейчас только восемь вечера. Давай посидим, пивка попьем, — Тео выглядел виноватым и говорил жалобно. Лукас снова посмотрел на улицу. — Ладно, заходи. Только у меня нет никакой еды. — Я поужинал. Агнес передавала тебе привет. — Тео поставил упаковки на журнальный столик. — В доме пустыня. Он неловко покрутил головой. — Мебель куда денешь? — Да пусть остается. — Лукас принес стул из столовой. — Нет времени ее продавать или перевозить. — Ну да, да, — вздохнул Тео, открывая банку. — Так, держи. Отлично. За твою новую жизнь! Они чокнулись банками. Тео пил так, словно его мучила жажда. Лукас молчал, настроения для дружеской посиделки у него не было вообще, но постепенно пиво сделало свое дело. Он начал поддерживать разговор, точнее, нескончаемую болтовню Тео. — Не уезжай, а? — Тео обнял Лукаса, целуя в щеку. — Перестань. — Лукас отпихнул его. — Хватит. Ты напился, иди домой. — Подожди, — Тео широко улыбался. — Еще по одной. Ну, давай за нас. Мы же друзья, скажи, что мы — друзья. — Да, хорошо, мы — друзья, — Лукас снова оттолкнул Тео. — Хватит меня лапать, еще обольешь, не хочу доставать из машины чистые вещи. — Ты все собрал? — Тео встал, шатаясь, обошел комнату по кругу. — Как по-дурацки получилось, тебе не кажется? — Иди домой, — Лукас начал подталкивать его к выходу. — Агнес будет ругаться, иди, Тео. — Мне в самом деле жаль, — Тео сделал очередную попытку обнять и поцеловать Лукаса. — Прости за все. Знаешь, ты правильно сделал, что отлупил меня. Да, правильно. Лукас увернулся от проявлений дружеских чувств и наконец выпроводил Тео из дома. Вернувшись в гостиную, он обнаружил еще четыре банки пива и, скорее от скуки, чем от желания, выпил их. Лукас устроился спать там же, на диване. Проснулся он от резкого понимания, что кто-то зажал ему рот рукой и прошипел на ухо: «Только не кричи». Лукас открыл глаза и увидел перед собой соседей. Они молча смотрели на него. Лукаса пробрал мороз по спине. — Что вам нужно? — Он вскочил, но его толкнули обратно на диван. — Тео? Агнес? Что вы здесь делаете? Его схватили за руки и ноги и вытащили из дома. Он отбивался, но без толку, крики тоже не произвели никакого эффекта. — Мы тебя не простили, — сказала Агнес. — Тебе никто не верит. Ее слова словно послужили сигналом для толпы. Люди говорили по очереди, и от этого Лукасу стало особенно страшно. — Поедешь в другой город совращать детей. — Притворялся агнцем. — Извращенец. — Содомит. — Лжец. — Клятвопреступник. — Вы не судьи! — Он задыхался от ужаса, лежа на земле. «Они меня затопчут. — Лукас порывался встать, но перестал двигаться, когда в грудь уперлось дуло ружья. — Застрелят? Забросают камнями? Закопают в лесу?» — Покайся, грешник. — Хотя бы перед ликом смерти будь честен. Страх куда-то улетучился, как и надежда на спасение. Хотя Лукас все еще высматривал Брууна в толпе. — Думайте что хотите, но я не прикасался к вашим детям, — жестко сказал он и больше не проронил ни звука. Его поставили на ноги и повели в сторону леса. Лукас не собирался умолять о пощаде, позволяя гнать себя к гибели, как скотину на забой. — Гореть тебе в аду, — сказал Тео, внезапно появившись прямо перед ним. Лукас врезался в него и будто очнулся. Он сбил с ног Тео и, воспользовавшись замешательством толпы, бросился вперед. Запоздалая мысль, что теперь его точно признают преступником, мелькнула в голове Лукаса одновременно с выстрелом и ударом в левую лопатку. По инерции Лукас сделал несколько шагов и остановился. В спине разгорался огонь, по телу расползалась непреодолимая слабость. Лукас опустился на колени, надсадно кашляя, в груди что-то свистело и хлюпало. «Пуля прошла навылет», — безразлично подумал он. Кровь пропитывала рубашку и джинсы, попадала в рот при каждом приступе кашля. Кажется, он все-таки упал. Лукас видел, как к нему подошли те, кого он относительно недавно считал порядочными людьми и добрыми христианами. Теперь они молча окружали его, наблюдая за агонией. Сознание гасло, превращаясь в едва заметную точку. Лукас не закрывал глаза. Ведь пока он хоть что-то видел, он был жив.