don't leave me

— не оставляй меня — говорит чимин — хотя бы ты. три слова, а потом еще три. а голос пропитан болью, обреченностью и слабой надеждой. будто бы знает чимин, что дальше будет, но все равно просит, все равно умоляет, все равно жаждет только одного. чтобы остался один единственный человек. в минуту, когда бросили все. да пусть он сам виноват в своих бедах. пусть именно заслуженно он получает все злые и колкие слова в свой адрес. да пусть все исходят ядом. яд течет по венам, вздувает их. и позабыта сладость теплых слов, давно уже оставлена в прошлом, лишь все самое колючее собирается в глотках, царапается, наружу рвется и в конце концов выходит. чимин готов выстраивать вокруг себя стены еще куда более прочные, против колючего, режущего и ядовитого. он не готов бороться с этим. слишком мягко, слишком нежно в его мире. а мир этот большой, а чимин маленький. как же много людей он хотел бы пустить в этот мирок уюта. жаль, что не пустил. или не жаль? кажется, он где-то слышал, что нельзя винить жертв в том, что их изводят. но это, наверно, не точно. наверно, никто кроме него об этом не слышал. потому что чимин — жертва. жертва, которая виновата. или так только хотят его видеть остальные? загнать в клетку собственного же уничтожения, разрушения. но так ли чимину нужно туда? чимин так не думает. он оплетает себя показной легкостью и сияющей улыбой. блеск слепит, легкость цепляет. никто не знает, что на самом деле живет в душе. израненной и чувствительной душе. слова, летящие вслед, будто ножи. заточенные или тупые — не важно. каждый из них оставляет кровоточащий след на спине, на руках, на ногах. эти следы, эти чертовы следы, они невидимы. всем. кроме чимина. эти следы не заживают полностью, они остаются уродливыми шрамами физически и морально. какие бы стены он ни строил вокруг себя — слова прорываются. на каждый способ защиты находится способ эту защиту порвать. а чем защита была сильнее, тем больше собственных сил на нее тратилось. такие стены строятся кровью, потом и слезами. и жаль, что они тоже невидимые. все невидимое. стены, слова-ножи, мир чимина. но люди не невидимые. их видно, но и чимин виден. они смотрят на него, пожирают взглядами, сканируют, высматривают малейшие бреши в защите. чимин — система. любую систему можно разрушить через малейшую трещину или царапину. разорвать, разбить, растерзать. ночью, в ванной, под шум воды чимин зашивает разорванную материю внешнего спокойствия. но это ночью. днем зашитое, залатанное спокойствие держится и слезать с лица не собирается. как бы его ни дергали. оно не смывается, не сдирается и не сползает. жизнь дает многое, забирая еще больше. чимин учится на своих ошибках, учится жить по-другому, осознавать всю проклятую черноту этого мира, порывающуюся задушить своим весом. ошибки, совершенные в прошлом, кажущиеся незначительными, скатываются, сплетаются в единый ком, падают, красятся в черный цвет и нависают, напоминая о себе. каждая ошибка из сплетения падает на чимина, пятная, марая белые страницы жизни, стремясь уничтожить режущую глаз белизну. это черные отпечатки. первые черные отпечатки. а потом люди врываются, тянут руки, выпачкиваются в черной краске чужих ошибок. люди с черными руками. но они не смывают это, не стремятся разделить и забрать густую черноту. люди, сначала несмело, прикладываются пальцами к страницам. пачкая чиминову жизнь еще больше. и это не отмывается. чимин светлый внутри, прозрачный как слеза и нежно-легкий. а снаружи он вымазан. темными полосами краска ложится на него с чужих рук. краска густая, приправленная грубыми словами, ложится превосходно, не оставляя шансов отмыться самому. чернота хочет, но не может пробраться внутрь. люди не могут проникнуть словами туда. вся грязь и чернота слов остается снаружи, примешиваясь к краске. пустые, чистые, но острые слова заползают внутрь, не пачкают, но колются. какой это месяц? в году их двенадцать, пожалуйста, пусть наступает новый. тринадцатый по чиминовым ощущениям. на деле лишь третий. сквозь краску не видно календарей. существует лишь один человек, способный словами снимать слои черноты, гладить шрамы от слов и излечивать раненую душу. чонгук. а чонгук как чимин. легкий, чистый и нежный. только он еще и снаружи. именно он все еще стоит чиминовым щитом. именно он видит все чиминовы слезы, собирая их, отдавая взамен свои, такие же прозрачные и соленые. чимин не виноват, что его оплетают сетями зла, что бы ему не пытались навязать. заботливые черные руки людей завязывают на чимине узлы лжи. заботливые чистые руки чонгука развязывают эти узлы каждый новый день. — не оставляй меня — говорит чимин чонгуку — хотя бы ты. сплетенные судьбою, не имеющие возможности расцепиться друг с другом, проходящие через огонь и воду. чимин живет ради ответа. — никогда.