Самый желанный ребенок

Их маленькая квартирка пропахла солнцем. Под рукой пристроилась хрупкая юношеская фигура, доверчиво льнущая к теплу за спиной. Билл тихо сопел в подушку, беззастенчиво раскинув руки на кровати. Солнечный луч упал на вздернутый нос мальчишки и пощекотал за ухом, отчего тот сонно поморщился. Его пальцы мелко дрогнули, отходя от сладкой дремоты, и сжали привычно подложенную под его голову руку Роберта. Билл зашевелился. Он потихоньку приходил в себя и рассчитывал еще немного понежиться в постели этим солнечным утром воскресенья. Глубоко вздохнув, он уткнулся носом в сгиб чужого локтя, вновь поморщился и, медленно разлепив веки, сонно проморгался. В затылок тепло подули, отчего Билл невольно вжал голову в плечи и заерзал. Но стоило заспанному ребенку, немного покачиваясь, подняться на локте, попутно оборачиваясь. Так его тут же повалили обратно на постель, закрывая глаза ладонью. Билл облизал сложенные в улыбку сухие губы и сильнее выдохнул воздух через нос, зная, что голос предаст его. Роберт очень в редких случаях просыпался раньше двенадцати и был предельно нежным в такие моменты. — Дождался, пока я проснусь? — хриплым ото сна голосом поинтересовался Билл, пропуская между пальцами пряди чужих волос, одним этим движением зачесывая их назад. В этом движении чувствовалась забота. И Биллу нравилось ухаживать за Робертом, впитывать его черты через прикосновения, наблюдать за реакцией на любое касание. Тот был полностью открыт его рукам, в любое время: объятия ли это со спины по утру, в ванной или на смене, на глазах целого участка. Роберт улыбнулся ему в шею, свободной ладонью плавно отводя его колено в сторону, огладил бедро. Билл юрко задвигал плечами, закрутился, будто это могло спасти его хоть как-то, а на деле — только бессовестно дразнил узкими бедрами, на которых не держались, а висели домашние широкие штаны, оголив участок кожи под пупком. От пупка и вниз тянулся трогательный персиковый пушок, намекающий на совсем уж нежный возраст мальчика. Хотя бы за это боролся Роберт, уговаривая Билла спать без футболки. Он бы с наслаждением потерся об этот пушок носом, потянул запах солнечной кожи ребенка и вылизал там все до визга, до несвойственных этому ротику похабных стонов. Билл взрослел у него на глазах. — Ты для меня самый солнечный в мире ребенок, и я люблю тебя больше… чем я способен вынести. Биллу было невдомек, почему Роберт не позволял ему смотреть на себя. Он попытался осторожно убрать руку от своего лица, но ничего не смог сопоставить напору. Со стороны Билла это воспринималось куда серьезнее, хотя Роб просто игрался, не давая мальчишке выпутаться из рук. Хотелось тискать его еще и еще. Мять. Гладить. Билл даже не подозревал, насколько соблазнительным он был в этот момент: часто и глубоко дышащим, мягким, вялым. Руки Билла подогнулись, более нисколько не удерживая Роберта на расстоянии вытянутой от себя руки. Тот уже горячо дышал ему куда-то в шею и кусался, не так, как обычно — не было в этом никакой игривости или попытки рассмешить. Ласковые губы сменились зубами. Билл удивленно ахнул, дернулся и стиснул согнутыми в коленях ногами пристроившегося между его бедер мужчину за бока, когда Роберт прихватил его особенно больно. Роберт тихо посмеивался, и от этого становилось жутко. — Роб, понежнее…? Мне п-правда больно вот с-сейчас было. — Страшнооо? — протянул на ухо Грей и, получив хлопок по плечу, рассмеялся громче. Тогда, прикрывшись осторожным касанием в шею, — Билл плавился от этого, он знал, — Роберт подцепил пальцем резинку штанов Билла и плавно стянул их до середины бедра. И уже не глядя, стянул одну штанину с ноги. Билл стыдливо поджал колени, но чужая теплая ладонь легла на внутреннюю сторону бедра и отвела его вновь, открывая себе потрясающий вид на цветущее естество Билла, со всеми его несовершенствами тела. Пальцы осторожно обвели выпирающую тазовую косточку, щекотно забираясь под нее на фалангу. Талии коснулась сначала одна, а затем вторая ладонь, одним движением затаскивая мальчишку под себя. Пристраиваясь, притираясь, бедра Роберта плавно заходили из стороны в сторону. Четко проступающий контур тяжелого и теплого члена отчего-то напугал подростка, и он обратно откинулся на постель. Смотреть не хотелось — только чувствовать. И Билл призывно двинул бедрами, потираясь пахом о пах низко нависающего над ним мужчины. Сколько бы раз Роберт не делал ему приятно, было страшно, как в первый. Но он четко понимал… помнил слова, которые стонал ему этот мужчина — Роберт не желает навредить ему, он просто ищет любви и готов ею поделиться. Он говорил, что в Этом нет ничего преступного, пока им обоим хорошо, ведь так? Как легко обмануть ребенка. Ладонь поднялась вверх по боку, оглаживая податливо выгибающееся под лаской тело. Билл с ума сходил от этих рук, и не один раз. Так, что когда к его губам прижали большой палец, он принял его без компромиссов: губы несколькими круговыми движениями смяли подушечку пальца, а затем его засосало в рот, вбирая по самую ладонь. С чмоканьем, сладко обсасываемый палец у него отняли. А затем Билл неожиданно громко ахнул и заскулил, когда влажный от слюны палец прижался к его груди. Сосок влажно обвели по контуру, сжали, оттянули и вновь ласково прижали палец к разгоряченной коже, заставляя парня прогнуться в пояснице. — Роб? С-сделай так еще, — это сорвалось с губ едва слышно, и он тут же поджал их, облизал. Одного взгляда Биллу в глаза хватило, чтобы улыбка сошла с его губ. Взгляд рассеяно метнулся по его лицу, за долю секунды меняясь, теперь отражая немую панику. Роберт находил это даже сексуальным. Но ясно осознал причину такого дикого испуга, только когда с лица посыпалась белая крошка. «Что…? —  он провел ладонью по своему лицу и посмотрел на грязно-серую кожу, на которой непонятно откуда взялся грим. Взгляд скользнул по лицу Билла, будто не веря в происходящее. — Бедный мальчик… бедный Билли» Тот проследил за поднимающейся к лицу ладонью Роберта и до сих пор был не в силах сомкнуть губы. Дыхание Билла стало прерывистым, дрожащим. Таким, каким бы было у ребенка, лежавшего в руках своего самого страшного кошмара — клоуна-каннибала, преследовавшего его во снах и реальности столько времени. Память услужливо подкинула воспоминания об их последней постыдной встрече. От этого во рту резко пересохло, исчезла вся слюна. От кончиков пальцев и до самых голых плеч, одной приливной волной, кожа Роберта стала темнеть и покрываться черными пигментными пятнами. Во рту собралась слюна, виной тому — висящий в воздухе запах сладостей и жареных каштанов, чего-то приторного, невероятно вкусного. Запах сладкий до тошноты. Двигаться Роберт, однако, не перестал. Бедра еще раз толкнулись навстречу, и Билл ощутил, как сильно вымок пах его партнера, как там что-то зачервилось, задвигалось. Смотреть туда совершенно не хотелось. Алые губы напротив растянулись в улыбке при взгляде на замершего под ним партнера, разрывающегося от противоречивых эмоций. Частично присутствовавший на теле грязный серебряный костюм зашуршал тканью, когда Клоун склонился к Биллу совсем низко, готовый вот-вот потереться об него своим красным носом. — Ох, неужели я не нравлюсь тебе, Билли? — под этим звериным взглядом стало не по себе. — Я УЖЕ не нравлюсь тебе? Голос Роберта пискляво надломился. Клоун, будто обиженный ребенок, закрутил головой под аккомпанемент звона маленьких колокольчиков, нашитых на плечах. Ниже костюм просто отсутствовал. — И правда, только малышу Джей-Джею нравились клоуны. Не вам. Вы всегда кричите. Билл отчаянно не понимал, о чем вслух размышлял Клоун, который потом переключил все свое внимание на ребенка под собой. — Что же в тебе не так, Билли? Такой хорошенький, а уже в расход? По голым плечам не-Роберта поползли темные борозды, формируя образ в деталях. Кожа на лице и плечах, вниз по груди оттенялась белизной. С хрустом суставов или костей тень, закрывающая Билла, начала только расти, вместе с тем, каким широким и громоздким становился ему уже знакомый… человек ли? Матрас прогнулся сильнее. Раздался скрип пружин. Клоун предстал перед Биллом в своем первозданном облике, нависая над ним угрожающей скалой и вжимая его в постель за плечи обеими руками. — Вы ему нравитесь до определенного момента, как печально, — с каждым словом он становился все ближе, а голос ниже. Если Роберт его пугал своим размером, то от Пеннивайза Билл пребывал в настоящем ужасе, но нападать клоун не спешил. Видимо, нравилось наблюдать за реакцией Билла. От него тащило редкостно сладостным запахом отчаяния. В какое-то мгновение Билл переменился в лице. Он сдавил ногами бока Пеннивайза сильнее, а затем отпрянул, вскинув голову, подскочил на локтях и затолкался коленями, задушено крича. — Ой! Вот и славно, что мы разобрались с ролями, — рассмеялся голос уже за спиной бросившегося прочь Билла. На него сверху обрушились черными лапищами, шлепнув ими по обе стороны от груди Денбро так, что тот сначала дернулся в одну сторону, потом в другую. Его попытки уползти прервали шлепком по бокам и затащили обратно под себя. Билл вскрикнул в панике, почему-то зовя Роберта по имени, а потом отчаянно забил ногами, отпихиваясь от хватающих его рук. К нему вновь пристроились сзади. Грубо, со знанием дела. Между ягодицами завозилось что-то теплое и влажное, оживленно изучая все места, куда можно затолкаться, что можно обхватить. И все это было слишком чересчур. — Куда ты собрался? — ладонь жестко вжалась мальчишке в поясницу. — Мы только начали знакомиться, малыш! По бедрам что-то заскользило. Билл испугался посмотреть вниз, просто задыхаясь от рыданий. Ноги ему свести не дали, растолкав их в стороны коленями и аккуратно сдавив бока посильнее, вновь насадили уже на что-то чудовищное. В ответ Билл только хрипел, ладонь пережала доступ кислороду, ставя мальчишку на колени. Пальцы заскользили по душащей черной ладони, царапая ее короткими ногтями в попытке отодрать от себя, но, в ответ на это действие, над ухом засмеялись. — Роб! Роберт! Роберт! — сколько отчаяния было в этом крике. К сожалению, в этот раз Роб не сорвался на его крики о помощи. — Не он. Постарайся не путаться в своих ебырях, мальчик, это оскорбительно. От неожиданно мощного толчка бедрами у Билла брызнули слезы. Внизу все сильно жгло, но клоун продолжал скользко быстро-быстро двигаться — не размашисто, но коротко и часто. Колени свело от страха. Билла подхватили под колено, отводя его в сторону, почти что беря мальчишку в шпагате, с высоко задранной вверх аппетитной задницей. Билл потерялся от ощущений и боли в суставах, позволяя себя трахать как угодно, на радость безумного клоуна. Когда навалились сверху, Билл будто очнулся, забился под вжимающей его в матрас грудью и закричал. Но вышло из ряда вон плохо, сопливо и неубедительно: — Нет! Нет, п-п…!  Пеннивайз несколько заинтересованно склонился вперед, опуская голову так, что его страшная морда оказалась перед лицом Билла, показавшись из-за головы.  — Бип-бип, Билли! Он взвыл на одной болезненной ноте, прямо в лицо поплывшего взглядом клоуна. Пеннивайз воплощал в себе все то, чего Билл опасался в Роберте — он просто силой пользовал его, разложив под собой так, как ему нравилось. А ведь он (Роберт) уверял его, что никогда не притронется к нему, если он сам не захочет. Обещал. А Билл верил, как самому себе, что только он сам контролирует ситуацию. Ну, а теперь… Билл во всех красках ощущал скользкое копошение у себя между бедер, на которое его тело среагировало предательски неправильно. Что-то осторожно прижалось к головке члена, в попытке проникнуть через сочащуюся дырочку уретры внутрь. Билл закрутился, коротко вскрикнув, когда туда все-таки затолкнулся тоненький скользкий жгутик. По внутренней стороне бедер что-то текло, и судя по тому, с какими влажными шлепками клоун втрахивался в него, — текло из задницы. Чтобы вколачивать Билла в постель, Пеннивайзу даже не требовалось двигаться. Он только периодически притирался к бедрам подростка поплотнее, а его половой член внутри делал все сам: извивался, скользко ласкал растраханную дырочку. В какой-то момент Пеннивайз задел что-то внутри — ребристо прошелся под иным углом, заставив последнего прогнуться и откровенно блядски застонать. Билл тут же страшно пожалел о такой откровенности, потому что в следующий момент член внутри него повторно изогнулся, приласкав простату, и вновь, и вновь… Билл потерял над собой контроль. Он замер, раскрыв рот в немом крике, и в следующий момент Пеннивайзу пришлось подхватить его под бедра, потому что мальчик поплыл на разъезжающихся в стороны коленях. Его лицо раскраснелось пуще прежнего, заплаканные глаза потеряли всякий фокус. На лице застыло наслаждение. — В-вот сюда… в-вот так. Да. Д-ДА-ДА! — кажется, наслаждение уволокло за собой сознание. И не сказать, что Пеннивайзу не пришлось по вкусу его покладистое поведение. Билл отчасти и сам руководил процессом, впрочем, пока рано было думать о том, чтобы давать ему бразды правления над ситуацией. Он покрутил бедрами на пробу и, заручившись интересом Пеннивайза, который позволил ему такую вольность, подмахнул ими навстречу, раскрепощенно изгибаясь под существом-клоуном. Такая смена настроения Билла пришлась тому по вкусу. Мальчику дали чуть больше свободы действий, и не зная куда деть все это доверие, тот просто обнял себя за плечи. — Мам… — зов матери сорвался с подрагивающих губ сам собой. Все это было сильнее его. Будто подсмотрев в его мысли, Пеннивайз потерся о спину Билла грудью и впился зубами в худое плечо, разбавляя следы от засосов укусами. Изнасилование плавно перетекало в наслаждение. Руки Билла скользили по постели, собирая пальцами простыни и одеяло в попытке ухватиться хоть за что-то, пока метания не прекратил сам нависший сверху клоун, накрывая его несоизмеримо узкие ладони своими: черными, когтистыми и широкими. Билл зашипел от болезненного удовольствия, распирающего его изнутри невозможно сильно, и позволил подозрительно молчаливому клоуну сплести их пальцы. «Я люблю тебя» — прозвучало в голове Билла, но это были не собственные мысли, сказанные не своим голосом. Трахать Билла оказалось чем-то запредельным, невозможным. Когда он был так откровенен в ощущениях: извивался, прогибался в пояснице, поджимал пальцы ног и рук. А в голове был целый ураган чувств и мыслей. Им хотелось наслаждаться еще и еще. Хотелось испить его до дна, хотя Пеннивайз и чувствовал, что Билла не хватит надолго, и что ему уже дурно от чрезмерности всего происходящего. Любой ласковый партнер (например, Роберт) остановился бы и дал прийти в себя, но Пеннивайз не подходил под определение заботы. Он собирался загонять Билла до истощения, не меньше. По флуоресцентным синим коротким щупальцам, которые ласкали небольшой член мальчика, уже текла сперма — Билл закончил в нестандартном экстазе дважды. Его тело утомленно потряхивало. Появись у Билла реальная возможность сбежать от Пеннивайза, он бы даже не смог встать на локти, чтобы отползти, не то, что бороться. Собственное тело решило полностью отказаться от мысли о побеге и переметнуться к удовольствию, которое дарило ему чудовище — мышцы ног болезненно сократились, наливаясь невозможной тяжестью. А затем икры Билла до оглушающего вскрика сковали в болезненно сильные тиски. — Х-хватит… Это ч-чересчур, Клоун—Ах! Он также не мог отказать чужим губам ласкать свою шею и плечи. Билл отрешенно уставился в пустоту, болезненно изломанные брови редко подергивались, а с уголков губ текла слюна, которую Билл уже даже не собирался утирать. Он периодически вскрикивал и сжимал чужие пальцы. Чувствовал он себя откровенно затраханным, заполненным до предела, что Пеннивайз в своем извращенном понимании находил очень аппетитным. Билла заставили немного оживиться, когда клоун над ним задвигался и зашипел. «Помогал себе закончить», — думал Билл. Но облегчение все не наступало, а шипение приобретало форму в виде слов: — Думаешь, ему есть до тебя какое-то дело, Билли? Да он каждый раз с тобой в постели спотыкается на другом имени. Клоун приглядывал за их жизнью? Билл тяжело простонал, уже думал помочь ему: хотел опустить ладонь и приласкать щупальце, может быть, зарыться в ворох скользких жгутиков и потрепать их или… «Или что там нужно делать», — отчаянно, со слезами на глазах, думал Билл. Но, будто прочтя его мысли, Пеннивайз сжал ладонь Билла сильнее. — Тебе ведь снятся такие красочные сны, малыш. Воздушная акробатика… в действительности потрясающа, кажется, Робби в этом что-то понимает. Билл не видел, как над ним занесли руку. Пальцы сжаты вместе, выпрямлены в ладони, отчего напоминали копье. — Он не рассказывал тебе ни о чем? Изнутри стало страшно распирать, немного приводя в себя. — Пойми, нужен ты взрослому мужику с его внешностью не больше, чем брелок с приятным личиком. А теперь и вовсе потерял ценность? Обернуться не получилось. Внутри все громыхало от страшного предчувствия, Билл что-то понимал... Но не в его силах было заставить себя даже собственную голову поднять. — Почему он не хочет смотреть на тебя больше? — клоун замер. — Не видит ведь чего-то. — Ч-что? — Ты так отчаянно звал его. Так от чего он не пришел? Не спас, но отдал «ебанутому клоуну» затащить под себя и трахнуть? Клоун задавал слишком много вопросов. И Билл понимал, что тот развлекался, пытаясь подвести его к чему-то, но град вопросов только сильнее путал. «Причем тут касеты Роба? Какие еще брелки? Внешность?.. почему он не пришел спасти меня?» Билл порывался было встать, но сверху засмеялись и лишили даже попытки — Пеннивайз рухнул на него, завершая все болезненной сцепкой. Замах. Заточенная под фатальный удар, ладонь должна была пробить его насквозь. Приколоть, словно коллекционер редкую бабочку к дощечке. — Надоел потому что, красавица. Добро пожаловать в мир сломанных грез и второсортного веселья, аха-ха-ха-ха!