***
Они стояли перед полотном, распростертым от края до края стены огромного зала. Все его пространство было залито темнотой, за исключением картины с направленными на нее софитами, благодаря которым казалось, что полотно само излучает красноватый, тревожный свет. Редкие посетители заходили сюда и сразу же покидали это место, подсознательно ощущая тяжелую атмосферу. Дафна и Мефодий стояли здесь одни. — «Свержение», — шепот Мефодия разнесся по всему залу, отражаясь от стен и снова собираясь в единой точке. Дафна переместила взгляд в угол картины, где поблескивала маленькая золотая табличка с выбитыми на ней буквами. Художник указан не был. Полотно ощущалось реальнее самой реальности. Дафна шагнула вперед. В центре был изображён страж мрака с лицом, искаженным звериной улыбкой, похожей на оскал. Позади стража, возвышаясь над ним, стояли молчаливые скорбные фигуры, чьи лица были закрыты или отвернуты. Фигуры были бесплотными и почти бесцветными. Краски на полотне сгущались и становились ярче вслед за взглядом наблюдателя. Страж, сотканный из порыва и стремления, делал шаг вперед, и сами силы небесные не могли его удержать. Дафна почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Мысли и ощущения текли неконтролируемым потоком, в единый момент на неё обрушилось осознание того, что ни она, и никто другой предпочел бы не осознавать. «Его нельзя было пускать туда, мир беззащитен перед таким, как он, необходимо было удержать его всеми силами, там, где он слабее всего, ни в коем случае не позволить ему вырваться в мир…» Мефодий приподнял столбик ограждения с натянутой бархатной лентой и, отодвинув, с гулким стуком поставил на пол. Фигура Буслаева на фоне полотна казалась его живой частью. Светлые волосы Мефодия выглядели рыжими из-за освещения, в точности как у стража с картины. Он повернулся к Дафне. На лице Мефодия застыла улыбка, похожая на волчий оскал. — Удивительно, как точно смертные способны передавать действительность, — голос по-прежнему принадлежал Мефодию, но его едва можно было узнать за чужими интонациями, — Сотворенное руками смертных не идет ни в какое сравнение с мимолетной эфемерностью, которую создают светлые, или с искажением реальности руками темных. — Он нахмурился. — Почему только Свет не ценит этого? Дафна стояла, выпрямив спину, и молча смотрела на того, кто уже не был Мефодием. Она почти физически ощущала, что он ожидает ответа на кажущийся риторическим вопрос. — Еще в Эдеме я играла сочинения смертных композиторов, — после намеренной паузы произнесла она. В висках шумело, тяжесть осознания почти физически тянула вниз. Дафна взглянула на стража с картины и на Мефодия, у которого был его взгляд. — Здравствуй, Кводнон. Кводнон улыбался. — Мне казалось, что музыка и маголодии имеют разную природу, — сказал Кводнон, — Маголодии — проявление света, механизм, который он использует, реакция, которая всегда срабатывает. Музыка, созданная смертными непостижима. Мы не можем предсказать заранее, когда и по какой причине она возникает, что творится в сердце тех, кто её создает. Если музыка и является предметом разумного замысла, но не является им в привычном понимании. Она существует, не служа ничьей «высшей цели», прекрасная сама по себе. — Он поднял взгляд на Дафну. Та нахмурилась. — Как долго ты здесь? Кводнон перестал улыбаться. — С тех пор, как прошел сквозь Огненные Врата. Дафна куснула губу изнутри. Дышать становилось всё тяжелее. Колени подгибались, реальность ощущалась как кошмарный сон. Мысли бесполезно мельтешили в голове. Сознание отказывалось воспринимать тот факт, что все это время она, сама того не зная, жила с повелителем мрака. Кводнон молча наблюдал за ней. — А Мефодий? — наконец произнесла она. На знакомом лице снова появилась злая улыбка. — Я и есть Мефодий. Мой эйдос все еще при мне, разве что мыслить я стал по-другому. — Он пожал плечами. — Почему так вышло? — дрогнувшим голосом спросила Дафна. — Я мог бы рассказать тебе, если ты готова меня выслушать. — Мефодий посмотрел ей в глаза, Дафна медленно кивнула, хотя, в ее взгляде читалось сомнение. — Хорошо. Реальность за Жуткими Воротами не имеет ничего общего с этой реальностью, — начал он, — Там нет времени как такового, там ни свет, ни мрак не имеют силы в равной степени. Возможно, именно это помогло мне понять и то и другое с беспристрастной стороны. Дафна нахмурилась. Несмотря на то, что говорил Мефодий, его речь была больше похожа на рассуждения стража мрака. — На самом деле, я уже давно задумывался о том, что ни тот, ни другой путь не идеальны. Со стороны Мефодия я видел Свет и противоречия в нем, хотя, я делал хорошую скидку на то, что информацию о Свете я получал в основном от темной стороны. Со стороны Кводнона я знал Мрак изнутри и в какой-то степени приложил руку к его созданию, поэтому, я как никто другой понимал все его фатальные несовершенства. Поэтому, я хочу найти свой собственный путь, как бы Свет не утверждал то, что этого сделать невозможно. У Света нет знаний Кводнона и моей беспристрастности. — Он помолчал и, подумав, добавил, — И ни у кого не было того, что я забрал из саркофага. Дафна закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сохранять здравомыслие. Если верить его словам, сущность Мефодия не была уничтожена, а значит, еще существует надежда вернуть его. Это являлось ее первейшим долгом, как его хранительницы. Какой бы никчемной она ни была.***
Дафна смотрела на него и не хотела верить в то, что видит. Меф сидел за ноутбуком. Меф спрашивал ее, не хочет ли она чай. Меф уходил на кухню, чтобы сделать чай себе одному, и возвращался обратно. Только это был не тот Меф, которого она знала. Бывали моменты, когда он был собой прежним, и Дафна на какое-то время забывалась. Но чаще всего это было похоже на кошмарный сон и страшные сказки, где герой возвращается «уже другим». Как Мефодий из-за Огненных Врат. Через несколько дней из общежития озеленителей они переехали в квартиру с матово-белыми стенами и панорамными окнами, выходящими на набережную. Бывший владелец этой квартиры проиграл ее в казино, а будущий собирался организовать здесь агентство по оказанию эскортных услуг. Мефодий объяснил, что не имеет значения, в каком неудачливом месте жить, главное — сам факт его неудачливости. А раз так, какой смысл превозмогать ради самого превозмогания, вместо того, чтобы тратить силы на то, что действительно важно? Все это время его эйдос сиял уверенным ровным светом. Поначалу именно это пугало больше всего. От нового витка беспокойных мыслей отвлек стук в дверь. Возле входной двери была кнопка звонка, но тот, кто решил навестить Дафну, всегда игнорировал подобные условности. Дафна прошла несколько шагов по прохладному гладкому ламинату, отделяющих столовую от входной двери. — Привет, Эссиорх, заходи, — Дафна слабо улыбнулась, — Мефодий пока в институте, но должен скоро вернуться. Грубое лицо хранителя прорезали складки между бровей и на лбу, губы были плотно сжаты. Эссиорх не знал, куда деть руки и выглядел так, словно тело погибшего байкера стало ему еще более чужим, чем обычно. Тишину нарушили несколько щелчков электрической плиты, когда Дафна ставила чайник на огонь. Она села перед хранителем, положила руки перед собой. — Что ж, — Эссиорх вздохнул, — Не буду лукавить, буду говорить прямо: поведение Мефодия в последнее время оставляет вопросы, на которые Свет не спешит давать ответы. Дафна опустила взгляд на свои руки и увидела, как подрагивают кончики пальцев. Она ожидала, что этот разговор рано или поздно настанет, но надеялась все-таки на «поздно». Если свет отправит златокрылых по душу Кводнона, то они снова заточат его за Жуткими Воротами. Мрак есть мрак. И даже если Мефодий слился с ним сущностью, значит, Мефодий совершил непростительное и сам выбрал свою участь. С точки зрения света он был безусловно виновен, позволив мраку завладеть своим разумом. — О чем ты? — Дафна отпила из кружки. Чай был все еще слишком горячим, поэтому на ее глазах непроизвольно выступили слезы. — Если ты ушел от Мрака, еще не значит, что Мрак ушел от тебя. Мефодий не живет в резиденции, это верно, но… — Эссиорх сделал паузу, — С тех пор, как он сделал тот самый рывок, его стремление к Свету словно бы слабеет. Разве ты не видишь этого? Дафна прикрыла глаза. В какой-то из вечеров Кводнон рассказывал ей о том, что было по ту сторону Огненных Врат. Он рассказывал о Хаосе и о том, во что он превращал сущность и сознание. Без сомнения, узнай Свет, что Кводнону удалось вырваться, он снова обречет его на Хаос. Кводнон рассказывал, каково это — испытывать самое худшее без возможности вырваться из вневременной петли. Кводнон рассказывал, каково это — ощущать момент, но не ощущать времени. Кводнон рассказывал, что находиться перед закрытой дверью, когда за спиной чудовище из ночных кошмаров, на которое взглянуть страшнее, чем умереть от его когтей, и в сотую долю не так страшно, как слышать вой Хаоса за спиной. Дафна перевела дыхание и как могла беззаботно пожала плечами. — Его эйдос в порядке, Эссиорх. Хранитель задумчиво посмотрел на Дафну. — Его эйдос был в порядке и на службе Мрака, — Эссиорх потер рукой подбородок, — Вот только человек влияет на свой эйдос, а не наоборот. Каждый его поступок, все сделанное и несделанное. Может быть, и не в должной мере, но я тоже присутствовал в жизни Мефодия времен резиденции, пусть и в роли твоего хранителя, но тоже могу судить кое о чем, даже если это дело и не касается напрямую Прозрачных Сфер. Пусть это и не мое дело, но мне не все равно. Так вот, скажи мне, Дафна, что делал Мефодий, ежедневно наблюдая за тем, как сияющую вечность пускают в оборот, только лишь за тем, чтобы такие создания как Лигул, могли отсрочить заслуженное? — А что он мог сделать? — бесцветно произнесла Дафна. — А что он сделать пытался? В этом и заключается разница между темным и светлым. Свет не может смириться с чужими страданиями, чем ближе ты к Свету, тем легче тебе гасить еще на подлете сомнения, которые отдаляют тебя от него. Подойти к упавшему человеку в толпе, спросить все ли в порядке, несмотря на то, что это может оказаться обычный пьяница и толпа будет на тебя коситься. Это того стоит. Миллионы косых взглядов стоят того, чтобы один раз не пренебречь и помочь тому, кому нужна эта помощь. Понимаешь, о чем я? Дафна глубоко вздохнула, подавив в себе желание съязвить. Она прекрасно знала учение Света. Только сейчас она имела возможность рассмотреть его с обеих сторон. — Я знаю, что Мефодий ушел из резиденции, вот только ушел ли он от Мрака? — снова сказал Эссиорх, — Он видел Мрак изнутри, но словно решил пренебречь увиденным. Вместо того, чтобы повернуть к Свету… — хранитель осекся и вздохнул. — Конечно, это его выбор. Главное, чтобы этот выбор не граничил с эгоизмом. — То же самое можно было бы сказать и про тебя, Эссиорх. — Мефодий стоял в обманчиво-расслабленной позе, прислонившись к дверному косяку. Дафна не слышала, как он вошел, несмотря на то, что в квартире было тихо. Судя по лицу Эссиорха, тот был ошарашен не меньше. Мефодий смотрел на хранителя режуще-злым взглядом. — Может, мои поиски себя меж светом и тьмой со стороны и выглядят неоднозначно, но ведь то же самое можно сказать и о твоих отношениях с Улитой, хотя, мы все знаем, что это не так, верно? В самом деле, зачем хранителю из Прозрачных Сфер, которому от сотворения не дано познать уловок плоти, пользоваться привязанностью ведьмы, погрязшей во мраке? — Лицо Эссиорха потемнело. Казалось, что он сейчас сорвется, сгребет Мефодия за шиворот и несколько раз приложит об стену, но хранитель оставался на месте. — Никто не сомневается, что твой светлый дух пользуется бренной плотью не иначе как для того, чтобы добраться до темного ведьминого естества и пролить там Свет. — Призови спату. Голос Эссиорха был противоестественно спокойным, только кулаки были сжаты добела. Дафна чувствовала, как ее резко ускорившееся сердцебиение рискует перейти в вибрацию. Сейчас Эссиорх поймет все, потому что спату возможно призвать лишь во имя Света. «Не чадит, а пламенеет» — так он говорил? В Доме Светлейших узнают о том, что Кводнон уже долгое время находится на земле, и отправят златокрылых, чтобы снова заковать его в Хаосе. Вместе с Мефодием. А ей придется выбирать сторону, и прямо сейчас. — Зачем? — Кводнон нехорошо сощурился. Эссиорх медленно поднялся из-за стола. В накалившейся атмосфере тело байкера показалось Дафне чересчур огромным и угрожающим. Подсознание кольнула мысль, что враждебным она воспринимала собственного хранителя, когда рядом находился буквально самый темный страж в истории. Дафна переметнула взгляд на него. Кводнон не выглядел напряженным, но было в нем что-то, выдающее в нем змея, готового к броску. Если столкновение свершится, то тело мертвого байкера станет мертвым окончательно. — Мефодий! — вскрикнула Дафна, резко поднявшись на ноги. Эссиорх и Кводнон непроизвольно перевели взгляды на нее. — Если ты еще раз позволишь высказаться по поводу наших друзей в подобном ключе, я не стану слушать никаких оправданий, и мне все равно, что это побочные эффекты! Все! И те лекарства я выкину, причем, сейчас же! Подтверждая серьезность своих намерений, Дафна чеканным шагом подошла к аптечке. Первой попавшейся на глаза была бумажная упаковка аспирина. Дафна вскинула строгий взгляд на Кводнона и, демонстративно смяв таблетки в руке, выкинула в мусорное ведро. Эссиорх растерянно моргнул. Дафна повернулась к нему: — Вчера он точно так же «обласкал» старушку, которая шла по тротуару слишком медленно. А позавчера кассира на заправке. Сессия сессией, но лучше ты, Буслаев, пострадаешь от своей мигрени, чем люди будут страдать от своей капризной раздражительности, — Дафна полоснула взглядом по Кводнону. Тот стоял, плотно сжав губы, словно невыносимо хочет сказать что-то, но изо всех сил с этим борется. Плечи Эссиорха расслабились. Тело байкера, по-видимому, вышло из режима «машина для убийств» и перешло в привычное состояние доброго увальня. Хранитель характерным жестом поскреб в затылке. — Вообще-то я хотел проверить его на влияние темной магии, но раз дело в этом… — растерянно произнес он. Дафна фыркнула. — Иногда мне кажется, что проще было бы разобраться с темной магией, чем с выкрутасами фармацевтической промышленности, — с искренним возмущением произнесла Дафна и добавила уже тише, — Недаром наука — дело рук Кводнона. Остаток вечера прошел в мирной атмосфере. Кводнон сумел изобразить невнятные извинения и даже сходил в магазин за тортом к чаю, на этот раз по-капиталистически честно купив его на свои деньги. Дафна подавила в себе желание закатить глаза, узнав в торте «красный бархат», украшенный сусальным золотом, который они с Кводноном обнаружили в кондитерской, больше похожей на ювелирный салон, открывшейся недалеко от дома. Загвоздка была в том, что как раз именно этот торт Кводнон раскритиковал в пух и прах из-за наличия в нем золота, что не соответствовало оригинальному рецепту, а просто являлось «бисером для свиней, который высыпали на бисквит». Эссиорху торт понравился, поэтому Кводнон завернул ему его с собой. Только когда за хранителем закрылась дверь, Дафна почувствовала, как с нее спало почти физическое напряжение. — Я тоже рад, что он ушел, — произнес Кводнон у нее за спиной. Дафна повернулась к нему. Кводнон стоял чересчур близко и слегка улыбался. — Ко всем прочим талантам, которыми ты обладаешь, прибавились еще актерские способности. «Раздражительность» как побочный эффект от аспирина, — страж рассмеялся, — Да ты просто сокровище, Дафна! Дафна слегка улыбнулась, стараясь игнорировать мысли о потемневших от лжи перьев. Врать собственному хранителю, выгораживая бывшего повелителя мрака — подумать только! Кводнон осторожно обнял ее и заглянул в глаза. — Знаешь, в какой-то момент я действительно был готов убить его, но меня сдерживало твое присутствие. Не хотелось бы убивать твоего хранителя у тебя на глазах… — Не хочу говорить об этом, — Дафна нахмурилась, но высвобождаться от объятий не стала.***
Москва тонула в душных закатных сумерках. Раскаленный город, наполненный смесью выхлопов, гудками машин, смехом студентов, сдавших летнюю сессию, и запахом привокзальных забегаловок, не спешил остывать. Машина с низким рокотом сорвалась с места, оставив на высушенном солнцем горячем асфальте полосы резины. Дафна почувствовала, как ее вжимает в сиденье, и прикрыла глаза. Кводнон незаметно ухмыльнулся и выкрутил руль вправо, выезжая на трассу. Судя по звуку, пакет с круассанами, который они захватили с собой из кофейни в Сокольниках, провезло по всему багажнику. «Хорошо, что мы не взяли кофе», — пронеслось в голове Дафны на вираже. Она открыла глаза и поняла, что улыбается. Кводнон бросил короткий взгляд на неё и тоже не смог сдержать улыбки. Древнейший страж в истории сейчас был похож на мальчишку в зеркальных апельсиновых очках, которому богатый папаша на один вечер дал порулить свой Aston Martin, чтобы произвести впечатление на девушку. Он и производил. Дафна подняла вверх руку, которую тут же отнесло назад из-за сопротивления воздуха. Дафна вспомнила, как однажды, когда ей было запрещено летать, ей хотелось высунуться из люка машины Мамая, но что-то тогда ей помешало. Мамай водил как смертник, выжимая педаль газа в пол, в лучших традициях русской быстрой езды. Дафна мельком взглянула на показатель спидометра машины Кводнона. Стрелка уверенно подходила к отметке в двести километров в час, и останавливаться не собиралась. Высовываться из машины Дафна передумала. В отличие от Мамая, Кводнон управлял машиной так, словно это был космический корабль. И еще неизвестно, что было хуже. Мамай лихачил так, как будто хотел покинуть этот мир, Кводнон водил так, будто хотел выйти за пределы этой Вселенной. Рядом со своим локтем Дафна почувствовала вибрацию, к шуму ветра добавился еще какой-то звук. Кводнон нажимал на приборную панель, и Дафна поняла, что он включил музыку. «…Universal Luxury!». Кводнон ударил по газам. Когда центр Москвы зажигается теплыми мелкими фонариками и подсветкой исторических зданий, окраины окисляются неоном, свет которого въедается прямо в мозг, пребывает там мгновения и заменяется светом новой вывески. Кводнон слегка сбавил скорость, но разноцветные огни все еще пролетали мимо размытыми пятнами. Где-то рядом взвыла сирена, но полицейская машина с работающей мигалкой, и не думала их останавливать. Кводнон рассмеялся и проехал на красный. Дафна переглянулась с ним и прикрыла лицо руками, чувствуя, что почти задыхается от восторга и свободы. Ей хотелось с чем-то сравнить это чувство — с первым полетом, с первой маголодией, но ни один значимый момент ее жизни не был похож на то, что она чувствовала сейчас. Ей так хотелось поделиться этим, что она неосознанно вцепилась в руку Кводнона, лежащую на переключателе передач. Кводнон замер на долю мгновения и переплел пальцы Дафны со своими. Машина неслась по дороге с бешеной скоростью, и они управляли ей вместе. Когда они остановились у придорожной заправки, была уже ночь. Кажется, они выехали за пределы Москвы, местность казалось Дафне незнакомой. Выйдя из машины, Дафна поежилась от прохлады, которая почему-то почти не ощущалась в машине, несмотря на отсутствие крыши. Кводнон сбросил с себя джинсовку Мефодия и накинул Дафне на печи. — Хочешь чего-нибудь? — страж кивнул на магазин с прозрачными стеклянными дверями рядом с заправкой. Дафна пожала плечами, но последовала за Кводноном. В голове все еще стоял шум ветра, а восторг трансформировался в какое-то приятное чувство, которому она пока не спешила давать названия. Она взяла Кводнона за руку, как когда-то Мефодия. Страж улыбнулся и передвинул очки с переносицы на голову. В отличие от всегда теплых рук Мефа, рука Кводнона была холодной, хотя технически у них было одно тело. В магазине было тепло, несмотря на холодный электрический свет. Под стеклянным подносом лежала чуть заветренная, но довольно приличного вида выпечка, которая заставила Дафну вспомнить о круассанах, оставшихся в машине. Кассир равнодушно посмотрел на них и продолжил считать мелочь. Монеты, которые он бросал в кассовый ящик, с металлическим звоном падали на уже посчитанные. Монотонно шумели лампы и витрины, над пластиковыми белыми столиками висел беззвучно работающий телевизор. Шел какой-то жутковатый фильм про пришельцев, придавая общей атмосфере нотку иррациональности. Дафна отвела взгляд от экрана. Она смотрела на заправку сквозь окна и чувствовала одновременно странную пустоту и наполненность одновременно, как будто в ее груди образовались огромные врата, сквозь которые текли все новые и новые чувства, ощущения и впечатления, не задерживаясь в ней, но и не прерывая этот поток. Она чувствовала непрекращающееся движение и динамичность всего сущего и то, что она являлась его частью. Это было похоже на редчайшие моменты единения со Светом, каждый из которых она могла пересчитать по пальцам одной руки, только в этот раз помимо Света она чувствовала все грани объективной реальности. С чем она едина в этот момент? Эта мысль заставила ее выпасть из оцепенения. Дафна почувствовала запах яблока. Кводнон стоял рядом. Слепяще-белая майка с надписью «Россия живет скоростями» сидела на нем как костюм-тройка на бизнесмене, светлые волосы были растрепаны, голову венчали зеркальные апельсиновые очки. Поймав ее взгляд, он тихо произнес: — Рядом с заправкой твой хранитель и златокрылые, две боевые тройки. Дадут о себе знать, как только мы выйдем. — Страж вздохнул. — Я как мог оттягивал этот момент, чтобы не ставить тебя перед выбором, но… — Каким еще выбором? — зашипела Дафна так, чтобы кассир ее не услышал, хотя ему, похоже было абсолютно наплевать на ночных посетителей, — Покаяться, солгать, сделать вид, что я дурочка, которая ничего не знала? Кводнон молчал. — Во имя чего, Кводнон? Страж вздохнул и нехотя произнес: — Я никогда никого не звал идти за собой. И никогда не хотел обрекать никого… Дафна резко мотнула головой: — Прекрати заливать. Я не такая глупая, как ты хочешь думать. — Она помедлила. — Даже если вот это все — твой грандиозный план по перетягиванию меня на твою сторону — этот план удался. Да, я уже думала о том, что ты разыграл все это, и даже если это игра — она мне понравилась. Кводнон покачал головой: — Ты даже не представляешь, что тебя ждет, когда ты отвернешься от Света. — Неужели? Это ты ничего не представлял, когда сделал первый шаг прочь из Эдема, а я жила в резиденции Мрака несколько лет, я знала стражей Мрака и своими глазами наблюдала все это… — Дафна. -…ты ушел из Эдема, потому что не хотел, чтобы кто-то принимал решения за тебя. Вот и ты за меня не принимай. Тебе ясно? — она зло смотрела на него. — Не похоже, что ты принимаешь это решение на трезвую голову. Дафна закатила глаза: — Поверь, у меня было достаточно времени, чтобы подумать. — Это твой ответ? — спросил Кводнон. Дафна подошла к стражу вплотную и, притянув его к себе, медленно поцеловала первый раз со времени своего возвращения из Эдема. — Это мой ответ. Окна пошли трещинами. В магазине моргнул свет и тут же погас. Осколки стекла брызнули во все стороны: светлые ударили маголодией. Второй раз в истории стражи Света атаковали первыми, не вступая в переговоры.***
Рассвет медленно вступал в свои права. Тишину нарушал только гул шин и встречный ветер. Вдоль дороги стелился молочный туман, подсвеченный рассветными лучами, а с обочины изредка взлетали большие птицы с бело-коричневым оперением. Aston Martin ехал по полупустому шоссе прочь от Москвы. Солнце касалось волос Мефодия, отчего они казались золотисто-рыжими. Было холодно, прозрачно и тихо. Дафна смотрела на дорогу и ощущала невообразимую ясность, словно всю свою жизнь она жила с пеленой перед глазами, а сейчас эта пелена исчезла, открыв перед ней буквально новый взгляд на мир. Будто она приняла решение, которое в один момент сожгло все мосты и превратило жизнь, которую жили за нее в ее собственную. Это было приятно. Приятно, несмотря на последствия. Сейчас Дафна уже не боялась подумать, что давно была к этому готова. Она повернулась к Кводнону: — Включи радио. Ничего не ответив, страж ткнул на кнопку. «…происшествие на западе от Москвы. По предварительным данным взрыв на заправке произошел около трех часов ночи из-за утечки газа, вызванной нарушением техники безопасности. Удивительным является то, что при взрыве никто не пострадал: в это время на месте находился только оператор автозаправки, который отделался легкими ранениями…» Дафна знала, что среди обломков полиция найдет семь цепочек с крыльями. Она знала, что златокрылые снова рано или поздно выйдут на их след. И сейчас она точно знала, на чьей будет стороне.