Меченый

Гарри знал, что Волдеморт страшен. Он знал, что стоит бояться, что Волдеморт — не мелкий паскудник Драко Малфой и даже не Люциус, которому можно заморочить мозги... Но Гарри никогда не знал, как сильно следует бояться Волдеморта. — Убей лишнего, — вот и всё, что заслужил от Волдеморта замечательный парень Седрик Диггори, и Гарри, упавший на колени, корчившийся от нестерпимой боли в голове, закрывающий глаза рукавом, всё-таки нашёл в себе силы отвести руку и посмотреть. Он ни о чём не думал — когда голова словно бы разрывается на части, особенно не поразмышляешь, — он просто хотел взглянуть в глаза тому, кто отдаёт приказ убить лишнего. Волдеморта ему увидать так и не удалось. Зато он сумел разглядеть, как Питер Петтигрю поднимает волшебную палочку. Гарри знал, что сейчас будет, в отличие от Седрика, он уже очень хорошо понимал, что когда Волдеморт отдаёт приказы, то ожидает от слуг беспрекословного подчинения. Гарри знал, и знание это наполняло его безысходным, животным ужасом. — Авада Кедавра! — проскрипел Петтигрю, и Гарри смог сделать для оцепеневшего Седрика лишь одно: вскинуться, дёрнуться наперерез заклятью, закрывая собой. Он успевал увести Седрика из-под зелёного луча, но сам... В глазах зажглись тысячи зелёных звёзд, и каждый из лучей, испускаемых ими, резал тело на мелкие кусочки. Странно: Гарри думал, что больно не будет... Но он уже выживал после авады — выживет и сейчас! Земля рванулась из-под ног. Мир перевернулся, и Гарри потерял сознание. Он очнулся связанным, совершенно разбитым, но определённо живым. Рядом сидел Волдеморт. Настоящий. Во плоти. Его бледное лицо казалось спокойным — лишь алые глаза пылали, словно хотели поджечь весь мир. Гарри с ужасом подумал, что, возможно, так оно и есть — Волдеморт всегда жаждал разбить и уничтожить всё самое дорогое и ценное. Ноздри на плоском змеином носу время от времени сходились в две тонких линии, а затем открывались вновь. Сбоку раздался шорох. Гарри осторожно покосился туда — так и есть, змея. Чудовищно огромная, обманчиво-ленивая, она ползла по траве. Возможно, искала какую-нибудь жертву. Они по-прежнему торчали на старом кладбище, куда их вынесло порт-ключом, и Гарри подумалось: ведь он мог проиграть Тримудрый турнир, Седрик мог оказаться здесь один... Седрик! — Ты очнулся, — констатировал Волдеморт. Вопросом это не было, так что Гарри не стал отвечать, лихорадочно озираясь вокруг. Где же Седрик? Неужели убит? Неужели вся эта боль оказалась напрасной? — Этот мальчишка жив, — Волдеморт, казалось, читал его мысли... или в самом деле читал? — Ты прав, Гарри Поттер, я поторопился. Он чистокровный, так что может ещё быть мне полезен. Гарри снова промолчал, глядя на звёзды, которые и не думали гаснуть. Сколько времени прошло? Похоже, не слишком-то много... Вряд ли его ищут. Или всё-таки уже начали искать? Но в этом случае... наверное, лучше, чтобы поисковые отряды ушли куда-нибудь подальше от старого заброшенного кладбища. Сейчас Гарри всерьёз готов был поверить, что Волдеморт может убить каждого, кто подойдёт слишком близко. Каждого, кого сочтёт лишним. Итак, дело сделано — Волдеморт ожил. Гарри не представлял себе, как произошло воскрешение, только почему-то был уверен, что тянущая тупая боль возле правого локтя необъяснимым образом с этим связана. Интересно, ну хоть теперь Фадж прислушается к Дамблдору? Или решит объявить всем о массовых галлюцинациях, вызванных несвежими флоббер-червями? Острый носок туфли из змеиной кожи больно ударил в бок. Гарри закашлялся, судорожно втянул ртом воздух. — Ты меня не слушаешь, — голос Волдеморта по-прежнему оставался тонким, высоким и холодным. Словно разбили хрустальный бокал и осколками сейчас водят по коже. — Я говорил, что мальчишка Диггори может мне пригодиться, но может оказаться и бессмысленным балластом, от которого всё равно придётся избавиться. Так что мне делать? «Сдохнуть!» — хотел выкрикнуть Гарри, но вместо этого лишь выдохнул зло. Ну чего этому змееголовому чудовищу от него надо? Какие слова требуются, чтобы Волдеморт отпустил Седрика? — Признаться, я хотел тебя убить, — Волдеморт присел рядом, вглядываясь пылающими глазами в лицо Гарри. — Но убить самостоятельно, в честном бою... — Честном? — Гарри не выдержал, засмеялся зло и отчаянно. — Вот это ты называешь честным, когда... Он осекся. А действительно, что тут скажешь? — Да, я это называю честным. Ты знал о своей судьбе, о своём предназначении уже четыре года. Тебе никто не мешал учиться, а ты предпочитал предаваться разнообразным радостям. Твой выбор, твоя ответственность, — Волдеморт улыбнулся безгубым ртом. Вышло жутковато. — Но мы сейчас говорим о Седрике Диггори. Ты хотел спасти ему жизнь. Этот хаффлпаффец что-то для тебя значит? Кажется, чудовище и впрямь с интересом ждало ответа. Гарри сглотнул: — Он хороший человек. — И всё? Змея тихо шуршала в траве где-то за пределами видимости. Отчаяние захлестнуло Гарри с головой. — Знаешь, я думаю, ты не поймёшь... Давай ты просто убьёшь меня — и покончим с этим. — Так просто? Волдеморт вновь тихонько рассмеялся, словно придумал хорошую шутку и собирался поведать её всему миру. Кажется, миру следовало бы бежать, сломя голову и не разбирая дороги. — О, нет, Гарри. Так просто... нет. У меня к тебе есть ещё один вопрос: ты был готов пожертвовать жизнью ради хорошего человека. А на что ты ещё готов ради него? Гарри недоумённо моргнул. Волдеморт играл в какую-то странную игру, явно его забавлявшую. Но правила игры были известны только ему одному. Гарри чувствовал, как злая радость захлёстывает его врага, и понимал, что он — причина этой радости. Было страшно. Так страшно ему, наверное, было только когда Волдеморт убивал его родителей. — Ты готов к смерти, это я понимаю. А к позору? К жизни с клеймом предателя? К этому ты готов, Гарри Поттер? Голос Волдеморта упал почти до шёпота. Почему-то стало мерзко — как будто вновь стоишь по уши в грязи, а Дадли собирается макнуть тебя головой в унитаз. — Потому что если ты готов... я отпущу вас обоих. Вы придёте к Дамблдору, — при звуке этого имени Волдеморт едва заметно поморщился, — и расскажете ему всё... о да, всё. Вот тогда ты и узнаешь, так ли дорог ему, как тебе кажется. Происходящее казалось сущим безумием. Что Волдеморт имеет в виду? Почему радуется, как ребёнок, получивший подарок на Рождество? Стараясь не злить собеседника, Гарри осторожно сказал: — Я не понимаю. Какой позор ты имеешь в виду? — Метка! — Волдеморт буквально выплюнул это слово, зло усмехнулся, увидав, как глаза Гарри широко расширились. — Ты примешь мою метку, встанешь рядом со мной... прилюдно. О, успокойся, никого из твоих драгоценных друзей рядом не окажется... пока что. Лишь те, кому я буду рад. Ну как, Гарри Поттер, мы договорились? Принять его метку? Сделать то, от чего вся сущность Гарри шарахалась в омерзении? И показать метку прилюдно? В первый миг Гарри хотел закричать. Гордо отказаться, принять смерть с высоко поднятой головой. Но... разве не этого добивается Волдеморт? А Седрик — он-то в чём виноват? Если Гарри не согласится, Седрик умрёт вместе с ним. Вот так просто — и фактически ни за что. Волдеморт не задумываясь убьёт лишнего. Один раз он это уже продемонстрировал, что ему стоит повторить? Люди для него — лишь игрушки, он свирепо разбивает их ради забавы, а затем выбрасывает покорёженные тела. Дамблдор поймёт. Обязательно поймёт. И Рон с Гермионой — тоже. Гарри сглотнул. Слова не хотели быть произнесёнными, и Гарри буквально вытолкнул их, опасаясь, что ещё чуть-чуть — и передумает. Умрёт, да, но не героически, а трусливо, ведь умереть, утаскивая за собой в могилу Седрика — самая настоящая трусость. — Я согласен. — Ты сделаешь то, о чём я тебе сказал? — глаза Волдеморта полыхнули алым. Гарри с трудом заставил себя не отводить взгляд: — Да, я это сделаю. — А ты сильнее, чем я думал, Гарри Поттер, — Волдеморт задумчиво усмехнулся. — Что ж, да будет так. Я дам тебе время убедиться, что... хороший человек жив, и что с ним всё в порядке. Ступай вон туда. Гарри развернулся и, повинуясь взмаху руки Волдеморта, побрёл в указанную сторону. Во рту неимоверно горчило. Седрик обнаружился за соседней могилой — крепко связанный, с кляпом во рту, но живой. Гарри торопливо ощупал его, проверяя, целы ли кости, выдернул тряпку, затыкающую Седрику рот, и тот торопливо зашептал: — Ты должен знать, я думаю... Да успокойся, я цел, просто выслушай! Когда ты упал, та штука в руках толстяка... ну, ты знаешь какого, верно? Гарри молча кивнул. — Так вот, штука завопила. А затем было... страшное, — Седрика передёрнуло от омерзения. — Тот толстяк — он отрезал собственную руку... Но не это важно. Сам-Знаешь-Кто... он возродился, да? — Похоже на то, — вздохнул Гарри. — Ну вот, он возродился, а ты всё лежал ни живой ни мёртвый. Тогда Сам-Знаешь-Кто убил толстяка и сделал что-то с тобой. Я не знаю что, но явную мерзость. Думаю, нам нужно к Дамблдору. — Нужно, — кивнул Гарри, — и мы к нему попадём. Но позже. «По крайней мере, ты попадёшь», — промелькнула в голове мрачная мысль. Седрик покосился на Гарри и неуверенно спросил: — Ты... точно знаешь, что делаешь? Ох, если бы! — Я с ним договорился, — Гарри ладонью прикрыл рот Седрику, который попытался было возразить. — Мы оба выйдем отсюда живыми. И... ты прав, нужно рассказать обо всём Дамблдору. Подробно. Если... со мной случится что-нибудь... — Гарри Поттер, — прозвенел над кладбищем повелительный голос, — иди сюда! — Ты расскажешь за меня, если со мной случится что-нибудь, — торопливо пробормотал Гарри, сжал Седрику плечо и заторопился к Волдеморту. Не стоит заставлять врага ждать, особенно сейчас, когда в его руках жизнь Седрика. Итак, бедолага Червехвост мёртв. Пришедшая в голову мысль удивила Гарри, но спустя миг он осознал: всё верно. Именно бедолага, ведь он решил служить существу, которое убивает людей, показавшихся ему лишними. Правил этой дурацкой игры Гарри по-прежнему не знал, и играть в неё совершенно не хотел, но жизнь Седрика дороже собственных глупых амбиций. Когда-то Сириус Блэк двенадцать лет пытался искупить в Азкабане то, что не сумел прийти на помощь Джеймсу Поттеру, хотя у него не было ни малейшей возможности. У Гарри возможность есть, и если он ей не воспользуется, то для искупления всей его жизни может оказаться мало. Бедолага Червехвост. Почему-то Гарри казалось, что даже в сердце крёстного найдётся для него капелька брезгливой жалости. Он бежал от друзей и пал от руки того, кому опрометчиво принёс клятву верности. Волдеморт ждал у приметного памятника — чёрного ангела с косой. Одно крыло у ангела отвалилось, и у скульптуры был теперь одновременно трагичный и жалкий вид. Наверное, как и у самого Гарри. Его мутило, желудок скручивало судорогой, хотелось плакать и кричать. Вместо этого он молча подошёл и посмотрел на своего врага. — Я готов. Волдеморт взял его за руку и с треском разодрал рукав. Волшебная палочка подрагивала в длинных белых пальцах. Гарри вздохнул и приготовился к боли. Он не хотел кричать — честно не хотел! — но всё же пришлось. Боль в руке была терпимой, но голова буквально раскалывалась. Гарри чувствовал, как в глазах лопаются сосуды. Он не знал, сколько времени это продолжалось, но в конце концов обнаружил себя скорчившимся на земле, баюкающим левую руку. Волдеморт возвышался над ним, алые глаза удовлетворённо блестели. — Хорошо, Гарри Поттер. Теперь вторая часть сделки. Волдеморт повелительно протянул руку, и Гарри в ответ протянул свою. Тонкие, но удивительно сильные пальцы сомкнулись вокруг запястья, дёрнули на себя. Указательный палец левой руки дотронулся до чёрной метки, указывая на то место, где изо рта черепа вылезала змея. Гарри почувствовал, как кожу обожгло, и словно бы в ответ заныл шрам на лбу — резко и пронзительно, словно кто-то засунул туда раскалённую иглу. Волдеморт широко усмехнулся, скаля зубы, по белизне соперничающие с мертвенно-бледным цветом его кожи. — Всё вернулось, — высокий голос звучал на удивление мягко. — Все заметят... что ж, теперь поглядим... теперь мы узнаем... Шрам заболел так сильно, что Гарри вскрикнул. Волдеморт отнял палец от метки — та стала обсидианово-чёрной — и мечтательно оглядел кладбище. Затем перевёл взгляд на небо и прошептал: — Тебе не интересно, скольким хватит силы духа, чтобы вернуться, когда они ощутят это? И кто окажется настолько глупым, что решит постоять в сторонке? Гарри ничего не понимал. Впрочем, Волдеморт в его ответе, похоже, не нуждался. Он расхаживал туда-сюда между могилами, погружённый в какие-то воспоминания. Змея ползала за ним, как вторая тень. — Взгляни-ка туда, — внезапно произнёс Волдеморт, указывая нечеловечески тонким и длинным пальцем на холм, смутно выступавший из кромешной тьмы. — Посмотри внимательней. Видишь там дом? Почти против воли Гарри кивнул — и тут же увидал усадьбу, явно брошенную давным-давно: на крыше не хватало черепицы, плющ густо оплёл стены, а некоторые окна были заколочены досками, причём тот, кто их заколотил, вряд ли пользовался молотком часто. Пара досок держалась, что называется, на честном слове, а остальные налезали друг на друга, будто пьяные студенты, заснувшие вповалку. Тот самый дом из страшного сна про змею, Червехвоста и убитого маггла. Гарри стало жутко, когда он понял, что видит дом не своими глазами, а, кажется, Волдеморт посылает ему свои последние воспоминания. — Ты слушаешь меня? — нетерпеливо спросил Волдеморт. Гарри быстренько оторвался от собственных мыслей и торопливо кивнул. Кажется, Волдеморт удовлетворился его покорностью, потому что продолжил: — Там когда-то жил мой отец. Глупец из глупцов, плоть от плоти магглов... в точности как твоя покойная матушка. Но они оба помогли нам, пускай и не совсем по собственной воле. Твоя мать отдала жизнь, чтобы ты жил, а я убил своего отца — и погляди-ка: мёртвый он куда полезней живого! Волдеморт вновь рассмеялся. — Да, я рассказываю тебе о своей родне. Видимо, становлюсь немного сентиментальным. Но смотри, Гарри: моя истинная семья возвращается! И воздух наполнился шелестом плащей Пожирателей смерти. Они по-одному подползали к Волдеморту на четвереньках, целовали край его мантии и вновь отползали в сумрак тихого кладбища. Никто не говорил ни слова — не считать же словами тихий скулёж, сквозь который иногда прорезалось: «Хозяин, хозяин...». Затем раздался голос Волдеморта: — Приветствую вас. Тринадцать лет прошло со времени нашей последней встречи. Волдеморт говорил и говорил. О запахе вины, о том, что он не прощает и не забывает, что для оплаты каждому понадобится долгих тринадцать лет... Время от времени в воздухе мелькали красные вспышки, и то один, то другой закутанный в плащ Пожиратель смерти валился на землю, корчась от нестерпимой боли. — Ты заслужил, — говорил Волдеморт, и Гарри молча с ним соглашался. Они все заслужили! Нет. Это неправильно. Когда Волдеморт успел залезть к нему в голову, расположиться там по-хозяйски и управлять его мыслями? Эти Пожиратели смерти... да, они виноваты, но не перед хозяином или как там они его называют. Они виноваты перед теми, кого пытали и убивали по его приказу! Гарри упрямо сжал губы. Он не поддастся, ни за что не поддастся! — И вы вправду считали, что сила, способная меня сломить, — это мальчишка, глупый и самонадеянный? — вопрошал Волдеморт, и Гарри опять пришлось склонить голову. Всё верно, он действительно виноват. Он проиграл своё сражение... Сражение — да. Здесь и сейчас. Но не битву. Дамблдор обязательно найдёт выход! — Так смотрите же! И Волдеморт вытолкнул Гарри вперёд, в круг света. — Смотрите все! Я мог убить его тысячью способами, но тогда наш общий враг, засевший в Хогвартсе, познал бы лишь горечь поражения, а не убийственный холод измены. Но теперь я отобрал у него любимую игрушку. Приветствуйте все нового Пожирателя смерти — Гарри Поттера! Раздался изумлённый шёпот, переросший в гвалт. Пожиратели смерти славили своего хозяина, падали на колени и клялись в вечной верности. Волдеморт упивался этим зрелищем, а Гарри... его тошнило. Но он твёрдо знал, что сделает всё, лишь бы вытащить отсюда Седрика. Если надо, то точно так же упадёт на колени, расскажет, как любит великого и могучего Тёмного Лорда... Нельзя отвлекаться. Нужно слушать из последних сил. Возможно, Дамблдору удастся выудить из речи Волдеморта что-нибудь стоящее, а не только пустую похвальбу. Доверенный человек в Хогвартсе? Да, Дамблдор обязательно должен об этом знать! В конце концов, этот человек, правая рука Волдеморта — тоже ещё одна сломанная игрушка. Гарри казалось, что время пошло вспять, а он вновь очутился в маленькой спальне у Дурслей — той самой спальне, которую Дадли использовал, как место для хранения игрушек. Там, помнится, был слон с выдранным хоботом и отломанным бивнем, несколько машинок без колёс и одна без кузова, телескоп с треснувшим стеклом, наполовину сожжённые оловянные солдатики... Тётя Петунья покупала сыну игрушек без счёта, а он беззаботно их ломал. Вот, к примеру, старший Крэбб — он похож на ярко-жёлтый самосвал, заляпанный зелёной краской, с выдранными дверцами и человечком за рулём, которому Дадли отпилил голову. А Люциус... ну, в той комнате были и распотрошённые книжки... А он, Гарри — на какую сломанную игрушку похож он? Нет, он пока не сломан! Ну или его ещё можно починить. Дамблдор сумеет, он умный! — Светает, — Гарри не сразу понял, что Волдеморт обращается к нему. — Я выполню своё обещание, Гарри Поттер, ведь теперь ты и я связаны куда более сильными узами, чем ты можешь себе вообразить. Помни: я всегда буду знать, где ты, с кем ты и о чём думаешь. Ты теперь мой, Гарри Поттер. Жизнь в обмен на жизнь. Волдеморт развернулся к нескольким оставшимся рядом Пожирателям смерти и велел: — Приведите второго мальчишку. На Седрика было больно смотреть. Точно ли он предпочёл бы остаться в живых такой страшной ценой? Нельзя сомневаться, иначе совсем свихнёшься, напомнил себе Гарри и недрогнувшей рукой взялся за Кубок огня. Знакомый рывок — порт-ключ сработал. Они с Седриком упали на траву возле лабиринта, с левого его края. Запах травы — вот и всё, о чём хотел думать Гарри, всё, чего жаждала его душа. Ему хотелось заснуть и не просыпаться. — Гарри! Гарри! Мальчик мой! Одной рукой Гарри сжимал гладкую ручку Кубка огня, другой вцепился в Седрика. Мантия не прикрывала чёрной метки на этой руке, и глаза Дамблдора были прикованы к змее, выползающей из черепа. — Гарри, мальчик мой, что же с тобой приключилось? Вокруг металось множество теней, среди которых Гарри вскоре различил две знакомых. Рон и Гермиона не могли подойти ближе, поэтому забрались на первый ряд трибун. Их лица были перекошены — они тоже заметили метку. Их глаза... Показалось — или издалека послышался знакомый холодный смех? — Гарри! Дамблдор с силой разжал пальцы Гарри, освобождая Кубок и руку Седрика. Лицо господина директора расплывалось, и на миг Гарри показалось, что Дамблдор сейчас просто встанет и уйдёт, поэтому он уцепился за директорскую мантию, вскрикнув: — Он вернулся! Волдеморт вернулся! — Я вижу, Гарри, я всё вижу. Что же ты наделал... Зато Седрик жив. Это ведь важно, правильно? Ведь только это и важно, так почему у Дамблдора такой жёсткий взгляд? Волдеморт говорил что-то про холод измены, но ведь нельзя же верить Волдеморту! Он известный лжец. И Гарри никому не изменял, он просто спасал Седрика... Вернётся ли всё на круги своя? Поверят ли ему те, кого он любит? — Я расскажу, я всё расскажу, — бормотал Седрик. Гарри не слушал. Он глядел в ставшие суровыми глаза Дамблдора, затем до рези всматривался вдаль, ища на трибуне потрясённые лица друзей... Будет ли всё по-прежнему? Гарри казалось, что он знает ответ.