Свет и камень

— Вот ведь бестолковые на мою голову… А ну собрались. Еще раз. Джандрия моргнула: почему-то прямо перед глазами обнаружился сапог. Левый кожаный сапог, пыльный и заношенный. Она встала, стараясь выровнять дыхание: предыдущий крик сбил ее с ног, загнав в угол за деревянным столом. На столе сейчас стоял, отчаянно краснея, владелец сапога — молодой парень, еще один из неудачников, которым досталась в наставницы Дарна Ледобород. Еще двое, молоденькие человеческие девицы, приходили в себя у дверей. Одна, послабее характером, прятала заплаканные глаза. Вторая, позлее и поупрямей, жгла Дарну ненавидящим взглядом. На лбу у нее наливалась шишка. Потрепанному парню из-за них было особенно неловко — обе были ухоженными, а он выглядел так, словно шел пешком откуда-то из Внутренних земель, причем по пути его ели пауки. К тому же Дарна ежеминутно ставила его в неудобное положение. — Не тяните, — поторопила Дарна. Голос у нее был густой и низкий. Насмешки в нем уже не было, только усталость. — Скоро ужинать, а вы все телитесь. Когда по Восточным королевствам поползла чума, оставляющая за собой ходячие трупы, Серебряный Рассвет пытался встать на ее пути. Поначалу Святого света хватало, чтобы отпугнуть болезнь, но со временем стало ясно, что для победы потребуется истинное чудо. Чудо — и очень, очень много труда. Именно тогда многие поняли, что мало просто сбиться в одно войско и броситься с криками на армию нежити. Нужно было еще и остаться в живых, а для этого — готовиться и учиться. Даже после того, как у часовни Последней Надежды долгожданное чудо все-таки случилось, останавливаться никто не стал: целые подразделения, отправившиеся в Нордскол, сгинули без следа, и потому везде в спешном порядке обучали новичков, которым в ближайшие недели предстояло отправиться туда же — и выжить. Джандрии было все равно, у кого учиться. Ей многое было все равно. Просто так сложилось, что Дарна случайно встретилась ей у Штормградского храма. Девчонки, похоже, увязались следом, увидев небывалое диво — дворфа без бороды. Парень как-то незаметно приклеился по дороге через Старый квартал. Сделал он это так ловко и тихо, что невольно хотелось проверить карманы: не обшарил ли мимоходом. И вот уже почти два часа дворфийка, запершись с ними в одной из комнат таверны, обучала их защите от страха. Пыталась обучать. Предполагалось, что дело не затянется: дворфам этот навык давался легко, и они просто не понимали, каково это — ему учиться. Дарна как смогла объяснила, что делать: «Станьте камнем, — сказала она им. — Камню не страшно». А потом раз за разом разгоняла их ментальным криком, и попытки вообразить себя булыжником никак не помогали. Они встали перед ней снова; Джандрия — дальше всех. Не хотелось ненароком сбить кого-нибудь из девиц — все-таки эльфийки не только заметно выше людей, они еще и раза в полтора тяжелее. Парень перед ней поежился, но удержался, не обернулся. Дарна уперла руки в боки и посмотрела на них снизу вверх. Она была очень некрасивой — нос картошкой, глубоко посаженные черные глазки, рыжие с сединой волосы обкорнаны коротко и неровно. И облачение Оракула, отвратительное, как раздавленная саранча, серо-зелено-красное. У Джандрии тоже такое было. Она его сожгла. Дарна дернула подбородком: готовы? Дождалась кивков, коротко вдохнула. Лицо ее, и без того неприятное, исказилось, смялось морщинами; она открыла рот… На этот раз перед глазами оказалась каменная стена. Кто-то рыдал в голос; Джандрия взглянула — ну да, та слабосильная девица. Вторая, смелая, обнимала ее и шептала что-то на ухо. Парня вообще не было видно. Дарна сидела за столом, подперев ладонью голову, болтала не достающей до пола ногой. — Так, — сказала она. — Вы, пигалицы, идите-ка домой. Толку от вас сегодня не будет. Ты, — она перевела взгляд на эльфийку, — сядь сюда. А этот где? Смелая помогла подруге подняться, повела к дверям. Но та вдруг вывернулась из-под руки, обернулась и сказала хрипло: — Спасибо, госпожа Ледобород. Можно нам прийти завтра? Дворфийка хмыкнула, но кивнула. Девушки вышли и тихо прикрыли за собой дверь. Джандрия села напротив дворфийки, опустила взгляд, сложила на коленях руки. Помолчали. — Слушай, кучерявый, — неожиданно сказала Дарна, — ну зачем ты пришел? Какой из тебя жрец? — А вам какое дело, — буркнули откуда-то слева. — Надо, вот и пришел. — Мог бы в ШРУ. Там ваши сидят. — Там такому не учат, — парень беззвучно проявился на лавке рядом с эльфийкой. Только теперь от него легла на стол легкая тень. — А мне надо. Дарна присмотрелась к нему исподлобья, шевельнула густыми бровями. Потом посмотрела на Джандрию — так же пристально. Та подняла голову, встретила ее взгляд. И впервые ощутила силу, скрытую в этой нелепой коротконогой женщине. Дарна Ледобород была как каменная чаша, полная обжигающего белого пламени. В ней горела вера настолько ослепительная, что по сравнению с ней прохладное и нежное касание Элуны казалось бледным, как луна при свете солнца. Контраст между ее телом и душой был ошеломительным. Как только можно держать в себе такое и не сгорать? — Как-как, пивом заливать, — пробормотала жрица Ледобород. Джандрия дернулась и снова опустила голову. — Да не бойся ты, я не со зла. Шутки в сторону, ребята. Теперь тут лишних нету, так что я вам все как есть расскажу. И рассказала. Когда через несколько минут Дарна снова разинула рот в беззвучном крике, Джандрия и разбойник (он позже сказал, что его зовут Мартин) остались стоять на месте. Потом переглянулись, и Джандрия осознала, что у нее, наверное, вот такое же каменное, мертвое лицо, и подумала — как и предупреждала Дарна — не зря ли она научилась. Но было поздно, потому что теперь от страха ее отделил полный песка горячий ветер Силитуса, и она больше не могла его забыть.

***

Заклинание воскрешения мертвых не было слишком сложным. Оно было долгим, выматывающим и требующим полного внимания, но сложным — нет. Потому часто его доверяли самым молодым и неопытным жрицам, тем временем как те, что были ценнее в бою, стояли на передовой и не давали умирать тем, кто еще жил. Заклинание воскрешения мертвых срабатывало не всегда. Было множество ограничений — начиная со времени, прошедшего с момента смерти, и заканчивая вероисповеданием умершего. Здесь, на пороге Ан’Киража, оно удавалось особенно редко, в среднем один раз из пяти: слишком многие души слуги древних богов съедали сразу. И вот сейчас оно не срабатывало, хотя должно было, просто обязано. Ни на первый, ни на второй, ни на пятый раз. Джандрия искренне не понимала, в чем дело, и решила попробовать снова. — Ри, перестань! Отойди, ну не встанет он, все, хватит, брось! Ри! — голос доносился, как издалека, слабый и скучный. Словно муха жужжала. Мухи. Насекомые. Твари. Ненавижу. Джандрия оскалилась и отмахнулась рукой от назойливого жужжания, попав по чему-то твердому. Твердое неожиданно решило отомстить, дернуло за плечо, развернуло и отвесило ей оплеуху. Жрица заморгала. Оказывается, успела наступить ночь. Небо над лагерем было низким, беззвездным, темно-бордовым, словно его тоже освещал зажженный на земле огонь. Напротив, тяжело дыша, стояла Алатея, и лицо у нее было странное. — Ты чего? — глупо спросила Джандрия и потерла щеку. — Тебе надо… работать. Иди. Туда, — Алатея размашисто указала себе за спину. Там было какое-то движение — кажется, еще кого-то принесли из того проклятого места. Джандрия опустила взгляд на тело перед ней. — Я не могу, — сказала она. — Тут я сама. Завтра… разберешься. Иди. Джандрия чуть пожала плечами и пошла. Алатею она знала давно и доверяла ей. Даже самое дорогое. Ночь была короткой, рассвет — мутным. Всего три часа держалась относительна прохлада, а потом из-за кольца красноватых гор встало мохнатое расплывшееся солнце, и жара навалилась снова. Джандрия вернулась туда, где вчера оставила Кинорена, но там, разумеется, уже никого не было. Ну и где теперь его искать? Наверняка опять сбежал воевать, даже не отдохнув. Не надо было доверять Алатее. — Эй, госпожа жрица… как там… Жадрия! Джандрия устало вздохнула и обернулась. Ей махал рукой молоденький маг в ученической мантии. — Да? — Я вас сразу узнал, та, другая, сказала, мол, с зелеными волосами, не перепутаешь. Зайдите в белый шатер, она вас там встретит. Джандрия нахмурилась. Кому и зачем ждать ее в белом шатре? От этой мысли стало как-то неспокойно, но она от нее отмахнулась. — Спасибо. Несмотря на раскаленную пустыню вокруг, в импровизированной покойницкой было холодно — маги постарались. Джандрия остановилась у самого входа. Тут было неожиданно просторно; тремя длинными рядами лежали тела, прикрытые некрашеной тканью. На них из собравшегося под полотняным потолком тумана сыпался снежок. Невольно скользнув по рядам взглядом, Джандрия обратила внимание, что даже маленьким трупам — гномы, наверное — отвели столько же места, сколько прочим. Почти сразу у входа стоял наспех сколоченный стол, вместо стула к нему придвинули деревянный ящик. На столе — несколько книг на всеобщем (кажется, учебники) и нечто вроде журнала; в нем четким каллиграфическим почерком были выписаны в столбик имена, ко многим прилагалось несколько непонятных отметок, к некоторым — прочерки. Имен было много. — Ри… — позвал знакомый голос. — Тут ошибка, — ответила Джандрия, глядя на одно из последних имен. Кинорен Осенний лист. — Надо будет сказать. — Ри, это не… не ошибка. Он здесь. Вот. Джандрия не хотела смотреть, но посмотрела. Еще раз посмотрела, внимательнее. И разозлилась. — Я же тебе доверяла, — в голосе зазвенела ярость. — Тей! Ты что творишь? — Перестань, пожалуйста… — Ты с ума сошла?! Сюда, на мороз… Он же… Как мне теперь все это… исправлять? — Никак! — сорвалась Алатея. — Все, никак, умер! Совсем! Джандрия только головой замотала и попыталась пройти мимо нее к Кинорену. Алатея была к этому готова и не пустила ее, вцепилась в плечи, но та не останавливалась. Ей казалось, что если она сдастся, то случится что-то страшное, чего никак нельзя допустить. Они боролись молча, обе злые, уставшие, бледные от бессонной ночи и долгого страшного дня. — Э-э, вы чего тут! Это вернулся тот молоденький маг и смотрел на них большими удивленными глазами. Потом отвернулся, положил на стол сверток. Запахло жареной курицей. — Давайте лучше вы на улице потом подеретесь, ага? — он взял стоявший у стены посох, нарисовал что-то в воздухе. Туман над головой заклубился гуще. — Имя как? — Чье? — не поняла Алатея. Джандрия молчала. — Покойника. — А… У вас там записано… Они продолжили разговаривать, но Джандрия не слышала. Она смотрела, как парнишка деловито расставляет свои непонятные закорючки, договаривается о чем-то с Алатеей. Смотрела на его учебники, на новенький посох, на завернутую в платок курятину. Вот сейчас они уйдут, а он останется обедать. Будет читать свои учебники, готовиться к экзаменам, подновлять чары, засыпающие легким снежком мертвые тела. Он будет жить. А Кинорен — нет. Душа провалилась куда-то вниз, в темноту, к древним богам, и они ее съели. Наверху осталось пустое тело — как скорлупа, как голем. Как камень. В нем, в черной пустоте, медленно разгорался обжигающий свет. Было так больно, что уже все равно, лишь бы только закончилось; но свет просил мести. — …вот тут распишитесь, а если писать не умеете… Все, завтра с утра подойдете к… соболезнования… Алатея взяла ее под руку, повела наружу, на горячий, полный колючего серого песка ветер. Что-то спросила, заглядывая в глаза. — Извини, — сказала Джандрия, высвобождая руку. — Я пойду. Потом она вернулась на свой пост и работала, пока не упала от усталости.

***

Штормград был красив по-своему. В нем не было подчеркнутого магией изящества древних эльфийских городов и тяжеловесной дворфийской основательности. Внушительный и праздничный издалека, вблизи Штормград был будничным и по-деревенски уютным; особенно здесь, рядом со стеной, поздним летним вечером, когда в каналах тихонько шлепала сонная вода, ветер нет-нет да и приносил из пригорода мычание коров, а с посаженных у дороги яблонь тяжело падали на брусчатку душистые ранние яблоки. Когда схлынул проклятый горячий ветер, все вокруг словно стало реальнее, и от этого кружилась голова. Дарна, отказавшись продолжать занятие, чуть ли не силком выставила их за дверь. Мартин не слишком возражал и немедленно куда-то сгинул в подступающих сумерках, а Джандрия осталась неподалеку от таверны, присела к дереву, поджав под себя ноги, и прислушивалась к городу вокруг. Было удивительно, каким красивым мог быть мир, и еще то, что она этого, оказывается, не замечала, но удивительнее всего — что после стольких лет заметила. Мимо прошел, шурша кольчугой, патруль, свет фонаря скользнул по стенам и скрылся за углом. Темнота словно стала гуще, ярче замерцали звезды. Джандрия запрокинула голову, выискивая меж древесных крон знакомые созвездия, но здесь небо было немного другим, не как дома. — Будешь смеяться, — раздался из темноты знакомый бестелесный голос, и она вздрогнула, — но теперь эта ведьма приглашает выпить. Мартин как всегда беззвучно проявился по левую руку, без приглашения сел рядом на реденькую траву у яблоневого ствола. Обхватил руками колени. — Сперва всю душу переворошила, зараза пегая, а теперь, говорит, праздновать будем. Как думаешь, это она издевается? Чего тут праздновать-то? Джандрия дернула плечом, но промолчала, думала о другом. Мартин вдруг показался ей похожим на этот город — таким же двуликим: издалека серый и злой, а вблизи — теплый и какой-то трогательный. Даже странно, что сперва она его опасалась. — А может, это она извиниться хочет? — продолжал он болтать, совершенно не смущенный ее молчанием. — Думает, пинту поставила, и все, делу конец? Как бы не так… Не знаю, как ты, а себя дороже ценю. У меня, если хочешь знать, тоже гордость есть. — Я слышала, что разбойники любят складывать стихи о своем благородстве, — неожиданно для себя заявила Джандрия, — но вживую подобное слышу впервые. — Чур меня, она говорящая! — изумился совершенно не обиженный Мартин. — Надо же, я думал, ты немая. Так, пошли, говорящая ты мне даже нужнее, — он вдруг подскочил, отряхнул штаны, протянул Джандрии руку. — Будешь ведьму отвлекать учеными разговорами, а я пока налакаюсь. Напоследок. Жрица посмотрела на него. Вспомнилось, как он тогда сказал: «Надо». С точно таким же «надо» когда-то ушел за порог Ан’Киража ее муж, с которым они собирались прожить вместе вечность, и так и не вернулся. Скоро и этот простодушный убийца шагнет за свой порог — туда, за горизонт, в Нордскол. Надо сделать так, чтобы вернулся. Чтобы они все вернулись. — Договорились, — сказала Джандрия, приняла его руку, встала. Заходя за разбойником в таверну, оглянулась напоследок на звезды: они были живыми и все видели. Звезды улыбались.