Без названия

Просто кое-кто слишком много времени провел в Наружности. Да, дело, несомненно, в этом. Наружность портит людей, а если учесть недостаток информации и вполне естественный страх… В общем, ничего удивительного во внезапном побеге Ральфа вроде бы не было, но осадок остался. И осознание того, что вполне невинный случай стал для Р Первого последней каплей, совершенно не утешало. Даже наоборот. Полноте, как будто, если бы Стервятник не захотел, Ральф сумел бы проделать свой фокус с пальцами – скользящим движением от виска к подбородку, осторожно, как и полагается с хищной птицей. Сущая ерунда по сравнению с теми страхами, что кушали черную душу Черного Ральфа. Воистину, Наружность портит людей… Как выяснилось, невысказанные обиды тоже не способствуют вдумчивому поведению. К тому же, стоило проверить кое-что, а Дорогуша был из тех, кому только намекни… Оказалось – действо не лишено приятности. Всего лишь. Ничего общего с тем, что прошибло от недоприкосновения сбежавшего. Дорогуша тогда раздулся от гордости – еще бы, сам вожак – но, глянув томно снизу вверх, как-то обмяк, облизнулся нервно и пробормотал: «Ага». Больше Стервятник себе такого не позволял, а Дорогуша, конечно же, молчал в тряпку, только посматривал порою непонятно. То ли с жалостью, то ли… Однажды, когда в Гнездовище было безлюдно – Слон, лопочущий над своими фиалками и мечтательный Красавица не в счет – Дорогуша брякнул шепотом: «Ты бы признался, вожак, даже если пошлют, легче будет, уж я-то знаю». И с трудом удалось удержаться от полного ярости: «Кому, придурок, кому?!», а после случилось помрачение ума – чем иначе объяснить желание измалевать стены одной-единственной буквой? Благо, кроме Тени свидетелей собственного идиотизма не нашлось. Зато торжественная встреча прошла как нельзя лучше, словно Птицы загодя репетировали. И кофе, и восторги Ангела, и кстати шмякнувшийся с потолка белесый стебель. И речь – речь была заготовлена, на сей раз без изящных намеков и прочей эквилибристики; очень уж хотелось узнать, какое у Ральфа будет лицо, если высказатьcя прямо – но недотепа Конь испортил все несвоевременным появлением, потому пришлось стечь на пол, обнимая так вовремя занывшую ногу. До конца дня был Стервятник задумчив, зол и еще более, чем обычно, необщителен; а Дорогуша стал смотреть со смесью страха и уважения, но хоть с советами дурацкими не лез. Тень, само собою, тоже советов не давал, но и отношения своего к ситуации никак не показывал. То ли ждал, чем сей маразм закончится, то ли обиделся. Меж тем, время утекало, а определенности не предвиделось. Самая Длинная – не лучшее время для выяснения отношений, но Стервятник не мог не воспользоваться моментом: ну не дойдет до Ральфа сразу, так позже сообразит, никуда не денется. И тут уж главное не упустить момент, разобраться от и до. Но момента все не случалось, зато случился пьяный Ральф – в измятой белой рубашке, с оплывшей свечой и непонятным выражением лица. Соблазн выяснить все был велик, но, как обычно, мешали ненужные свидетели, а потом началось совсем уж невообразимое, как-то изъятие Слепого из Дома и стукаческий дневник Курильщика. Стервятник почти уже определился, но кое-что не давало покоя: глупейше желание еще раз проверить, понять, отчего то давнее подобие прикосновения оказалось куда волнительней развратных действий Дорогуши. И за каким дьяволом хочется повторить то неуверенное движение, вглядываясь при этом в глаза Черного Ральфа.