Время и шрамы (Time Around Scars)

Мы меряем время по шрамам, Они глушат все неважные чувства и отделяют нас от друзей в сегодняшнем дне. We remember the time around scars, they freeze irrelevant emotions and divide us from present friends. Майкл Ондатже

1. Она не уверена, что ей надо делать. Железо оставило на ее руке красный болезненный след. Сегодня он сморщился, и она смотрит на это с любопытством. «Насколько больнее может стать?» — интересно ей, и она прижимает к ожогу палец. Она старается думать о всяких прочих вещах, пока в глазах у нее не взрывается белизна. «На ощупь как мамино лицо», — думает она. И нажимает снова. Она думает о комнате и об очаге. Располагает боль там, где есть рука и есть тело, а себя — снаружи. Ей нужны ответы на свои вопросы, но мамы больше нет рядом. Годы спустя она сжимает в ладонях свой первый меч — и вспоминает. 2. Кровотечение начинается, когда она спит. Неужели — думается ей — она умирает? Боль до странности тусклая. И всё-таки жизнь вытекает из нее на пол сквозь пальцы, перепачканные алым. Она берет свой меч; берет амулет, который дала ей мать. Она ложится на кровать, закрывает глаза и ждет, когда наступит темнота. «Когда они найдут меня, пусть им будет жаль». Стук в дверь. Её нянька подходит к ней, тычет в руку. — Глупое дитя. Теперь ты стала женщиной. Потом она слышит голоса в коридоре; глядит на то, как дядин советник требует постельное белье, жадно разглядывая ее позор. Он поворачивается к ней, облизывает бледные губы, и улыбается. 3. Повсюду она чувствует на себе его взгляд. Всё начинается с дрожи, с непривычно трясущихся рук. Она подносит чашу, встречается с ним глазами, и вызов печатью ложится на ее сердце. Она исподволь радуется его отстраненности. Как он улыбается эльфу, смеется шуткам ее брата; но никогда — ей. Атака, защита; расставить ноги, восстановить равновесие. Должна быть стратегия, чтобы постичь его, ей только нужно научиться, как именно. Она знает, что он научил бы ее, если бы она сдалась. Она думает о славе, которой они могли бы добиться вместе. Даже в темноте его глаза не оставляют ее. Наблюдают, осматривают, взвешивают. Это только еще одна разновидность клетки. 4. Король-Чародей явился. Она не знала, кем он был. Он говорил о смерти — и она рассмеялась. Он говорил ей о мучениях — и она вогнала ему в рот свой безымянный меч. Надежда покинула ее в горах. Вскоре надежда покинет и тело ее дяди, и крик ее брата. Не осталось крови, которую можно пролить. И потому он обратился в кость. Она чувствовала, как разбивается дерево щита, разлетается на части. И раскрылась тьма. Забвение — наконец-то. Когда о ней будут петь песни, то будут говорить о ее руке — той, что была сломана. Но она знает: этот удар был ее пробуждением. 5. Ей приходилось терпеть боль прежде; чувствовать, как расходится рассеченная плоть, как жизнь ускользает, подобно текучей реке, из-под ее пальцев. Но это она не может вытерпеть. Сейчас в ней не осталось отваги. Она кричит на своем родном языке, зовет свою мать, умоляет, чтобы ее забрали отсюда. В эту ночь она чувствует тьму, о которой он говорил. Бесконечные, перекатывающиеся волны. Неизбежность. Стискивая его руку, она проклинает его. Того, кто дал ей эту жизнь. Того, кто научил ее этой мечте. Ее сын раздирает ее тело, покидая ее. Она видит его окровавленную голову, выдыхает свою боль. И любовь ее разбивается, как волны о скалы.