no tenderness

Говорят, первым Мрак отнимает сны. Это не так-то просто проверить: сейчас в Городе вообще трудно уснуть, и те, у кого получается, спят беспробудно и крепко — от усталости. Разумеется, Генерал не расспрашивает стражников и прислугу — ему не до того; он слышит разговоры и шепотки вокруг себя, за запертыми дверями, за окнами, на улицах. Слухи доходят до него уже не так быстро, как раньше — многие информаторы мертвы, — но все же... все же. Генерал мало спит и мало ест, и тяжело наваливается на трость при ходьбе — проклятая нога с каждым днем болит все сильнее. Это тоже от усталости, говорит доктор и советует отдохнуть немного; Генерал выгоняет его — воры не будут ловить себя сами, работа сама себя не сделает. Иногда ему кажется, что от боли и усталости он сходит с ума. Иногда краем глаза он замечает тени, но, когда поворачивается, никого уже нет. Иногда он слышит шепот из пустых комнат. Иногда вместо себя он видит в зеркале свою мать. Но Генерал еще видит сны, и это успокаивает. Значит, он в порядке. Значит, он еще будет жить. Сегодня ночью ему снится вор. У вора сильное гибкое тело и тонкие пальцы, и черные волосы, и глаза разного цвета, и белесые полосы шрамов на щеке; вор смотрит на него с нахальством и вызовом, и от этого взгляда в ушах начинает стучать кровь. В этом сне Генералу не нужна трость, чтобы ходить, в этом сне Генерал может бежать, и он преследует вора по темным переулкам и крышам (воздух пахнет дымом и дождем, как раньше, как до всего этого), по площадям, через таверны и чужие дома; от азарта погони сложно дышать, в груди расцветает ярость, от которой дрожат руки. Попадись ты мне, думает Генерал, только попадись; я помню тебя, я никогда бы тебя не забыл, чернорукий ублюдок, это из-за тебя, это все из-за тебя но никак не выходит вспомнить, что именно. Генерал знает Город как свои пять пальцев. Генерал загоняет вора в тупик. У него получается. Вор замирает, тяжело привалившись к стене плечом, и смотрит, как Генерал подходит ближе. В чужих глазах нет страха, и смотрит он вовсе не на арбалет; вор смотрит Генералу в глаза — все так же молча, все с тем же вызовом. Вот он я, читается в этом взгляде; что ты будешь делать теперь? Генерал слишком стар для вызовов. Он знает, что нужно сделать — выстрелить в ногу, нацепить наручники, притащить в ближайшее отделение стражи или прямиком на виселицу; но перед глазами еще стоит алая пелена, и ярость заставляет его сделать шаг вперед, потом другой и третий. Вор не сопротивляется, когда Генерал стягивает с него штаны — даже помогает, ухмыляясь уголком рта; презрительно ухмыляясь, кажется Генералу, как "это все, до чего ты додумался?", как "это все, что ты хочешь со мной сделать?", как "ты жалок, Ловец Воров", и Генерал со сдавленным рыком прикладывает его лопатками о стену. Кто тут еще жалок, думает он. Вор не сопротивляется, когда Генерал трахает его. Вор стонет и подается навстречу, насколько может, вор цепляется за его плечи, вор смотрит ему в лицо — все так же насмешливо, и у Генерала перехватывает дыхание от ярости и внезапно накатившего желания — звериного, настоящего, которого он не чувствовал уже давно, и он кусает вора за открытую шею, сжимает пальцы на чужих бедрах, дергает на себя чужое тело — все сильнее и быстрее; вор сжимает его бока коленями и тянет одну руку вниз, к своему члену. У него стоит, отмечает Генерал почти безразлично; бывают же больные люди... Когда он снова поднимает глаза, вор смотрит на него иначе. Генерал не знает, как описать этот взгляд, Генерал не уверен, что хочет его описывать; (так на него смотрела мать, пока была жива. Пока он еще не был Генералом) — Тадеуш, — шепчет вор сорванным от стонов голосом, и Генерал чувствует, как к его щеке прижимается ладонь — жесткая кожа перчатки, холодные тонкие пальцы. — Тадеуш. Генерал просыпается, вздрогнув, как от удара. В комнате темно и пахнет рекой, распахнуто окно — наверное, заходила одна из новеньких служанок; нужно будет найти ее и объяснить, почему нарушать хозяйские указы — плохая идея, думает он отстраненно. Он уверен, что ему что-то снилось, но никак не может вспомнить, что. На мгновение это кажется ему началом конца.