Metus (Страх)

«Metus» — в переводе с латинского «страх». От автора: Основная часть действия — время создания Антанты (союз Англии, Франции и России), что в период Первой мировой войны противостояла Тройственному союзу (Германия, Италия, Австро-Венгрия). Конец же рассказа – это окончание Второй мировой и начало Холодной войны. Артур проснулся внезапно – от нечаянного удара головой о холодное оконное стекло. От вагонной тряски мутило, а перестук колес дейстовал на нервы, но он все же сумел задремать, и поэтому не сразу смог понять — где он и как тут оказался. Потом в памяти всплыла цель поездки — встреча с Иваном Брагинским — и всё, как говорится, озарилось. Одна только мысль об этой нации действовала на Артура, как ушат ледяной воды. По спине тут же пополз мерзкий холодок. — Я чрезвычайно рад тому, что ты проснулся, Артур. А то ты уже начал похрапывать. – Почти пропел знакомый до зубовного скрежета голос. Англичанин покосился на Франциска, который, к сожалению, тоже должен был присутствовать на этой встрече, и гордо решил оставить этот комментарий без внимания. — В этом вагоне чертовски неудобно. Неужели не было возможности достать билет в более комфортный? Француз рассмеялся и взял книгу, что лежала на скамье рядом с ним. Название книги было написано по-французски да еще каким-то мелким витиеватым шрифтом, так что Артуру не удалось его разобрать. Не то чтобы его это особо интересовало – наверняка это был какой-нибудь готический роман или еще какая безвкусица – ему просто было скучно. Кроме того, ему хотелось отвлечься от мыслей о предстоящих переговорах. — Вагона лучше сыскать было никак нельзя – они все одинаковые. Артур фыркнул и решил, что рассматривание пейзажей за окном будет гораздо более интересным времяпрепровождением, чем беседа с этим самодовольным олухом. Честно говоря, он и сам не понимал, зачем пошел на все это. Да, им троим уже доводилось действовать заодно в прошлом, и поэтому он считал, что и этот их альянс будет удачным — несмотря на смутную тревогу, его одолевавшую и дающую понять, что что-то идет не так. Он старался гнать ее прочь – так как Иван был ценным союзником, а полезно иметь такового, когда твой другой союзник — французский раздолбай. Тем паче – как раз у последнего-то на границе по старой памяти было не все спокойно — Гилберт Байлшмидт уже, похоже, совсем утратил способность трезво мыслить, и нагнетал обстановку в Европе до предгрозового уровня. Из младшего же своего брата – Людвига – он де-факто вырастил свою копию, но более уравновешенную и последовательную в действиях, а потому – более опасную. Артур уже имел несчастье встречаться с Брагинским лично. И ему потребовался лишь миг, чтобы понять, что Россия – не самый удачный дар судьбы миру. Многие говорили о том, что якобы у него есть некая «аура» – незримая часть сущности, простиравшаяся за пределы материального тела – сумрачная и неумолимая, и потому-то трудно было найти безумца, пожелавшего пробыть в его присутствии дольше необходимого. Артур никакой «ауры» не ощутил, но в тот момент, когда он впервые взглянул русскому в глаза, его сердце замерло от страха. Взгляд фиолетовых глаз цепко прошелся по нему, заставляя почувствовать себя чем-то неимоверно мелким и жалким, низменной букашкой. Слишком внимательный, слишком пристальный. Артур вдруг понял, что после той первой встречи он, оказывается, никогда больше не смотрел Ивану в глаза. Говорят, глаза — зеркало души. Но в глазах Брагинского Артур души не увидел. Они были пусты и темны, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней. — Тебе нужно расслабиться. – Тихо произнес Франциск, кладя руку ему на колено. Артур бросил взгляд вниз и с отвращением увидел, что, оказывается, так сильно стиснул руки, что костяшки побелели. – Ты же не хочешь, чтобы дорогой Иван решил, будто ты его боишься? — Отстань. – Прошипел Артур, расцепляя руки и сбрасывая ладонь Франциска. – Я вовсе не боюсь его. — На самом-то деле он вовсе не такой уж и плохой. – Заметил Франциск, вновь уткнувшись в книгу. – Несколько властный и властолюбивый, но это не повод его бояться, поверь. — Ты это говоришь лишь потому, что спал с ним – я в этом уверен. – Проворчал Артур, и тут же побледнел от одной мысли о таком. — Ну и мнение у тебя обо мне. А что, если я лучше своей репутации? – Притворно вздохнул француз. Захлопнул книгу и в задумчивости уставился на пустую скамью напротив. – Во всяком случае, лучше иметь его в союзниках, чем…на другой стороне. — Почему? Честно говоря, ответ ему был безразличен, но все-таки… Мысли Артура вновь вернулись к его первой встрече с русским, и ему на какой-то миг заходелось просто придушить себя за ту демонстрацию слабости. Он был воплощением Британской империи, одной из величайших мировых держав, и мог растоптать любого, кто встанет у него поперек дороги. И создавая новый альянс, он хотел, чтобы его союзники помнили об этом, а постоянное хождение с перепуганным лицом едва ли будет способствовать этому. — Потому что у него есть все то, в чем мы очень сильно нуждаемся. Земли, ресурсы, люди. Какие причины тебе еще требуются? Артур хотел было возразить, что важно так же знать, насколько можно доверять союзнику, но передумал. Окончательно терять лицо в присутствии этого винососа ему не хотелось, а казалось, что от одних только мыслей и разговоров об Иване сам мир вокруг погружается в сумерки. Поэтому тему закрыли. Поезд, наконец, добрался до нужной станции. Артур ожидал, что Иван встретит их на вокзале, но на почти пустой платформе его не оказалось. Англичанину даже подумалось, что они прибыли не вовремя – опоздали или же, быть может, слишком рано. Не встретили они его и по дороге в гостиницу, где им были забронированы номера. Лишь там – в своем гостиничном номере Артур вновь увидел его. Комната была неосвещена – шторы опущены, ни включены ни лампы, ни зажжены свечи. А сам Иван сидел в самом темном месте – на кресле в углу. Артур вздрогнул от неожиданности, заметив его, и тихо порадовался, что Франциск вошел в комнату вместе с ним и тем паче – перед ним. Если Брагинскому взбредет в голову на них наброситься и попытаться убить — из француза выйдет отличный живой щит. — Я очень рад видеть вас обоих вновь. – Произнес Россия со своей привычной, навевающей жуть улыбкой на лице. Встав с кресла, он приблизился к ним и по очереди коротко и резко пожал им руки. Едва лишь Иван отпустил руку Артура, как тот поспешил спрятать ее за спину, чтобы русский не увидел, как она дрожит. Мысленно ругая себя за дрянную слабость, англичанин сел за рабочий стол. Но работа не клеилась. Он смотрел в документы, пробегал строчки и столбцы глазами, но не мог сосредоточиться и понять их значения. Он метнул короткий взгляд на русского – тот все еще смотрел на него со все той же улыбкой. И опять перед ним развезлась та же бездна – без проблеска духа и души – в которой он чуть не сгинул, как в и в первый раз. — Что-то не так, Артур? Ты себя плохо чувствуешь? Ладонь Франциска легла ему на лоб, но заботливость, что проявилась в этом жесте, была Артуром не замечена. Он оттолкнул его руку и зашуршал бумагами, отыскивая те, на которых должен был поставить подпись. — Не распускай руки. Я в порядке. Давайте уже подпишем весь этот ворох и покончим с этим. Он подписал все документы так быстро, как только мог, все еще ощущая на себе взгляд Ивана. Ему захотелось вырвать эти глаза — лишь бы не чувстовать этого взгляда. Или убежать отсюда и никогда больше не возвращаться. — Хорошо, — Вздохнул Франциск, посылая Ивану извиняющийся взгляд, отчего у Артура возникло неодолимое желание съездить французу по физиономии. Артур думал, что все закончится, как только все три подписи займут свои места на договоре. Все они вернутся к своим делам, и ему больше не придется терпеть общество Брагинского, и в маленьком британском мирке вновь воцарится мир, порядок и благодать. Он ошибался. Франциск успел собраться и выйти раньше Артура, оставив его наедине с Иваном. К счастью, сработало вбитое годами воспитание. Будучи истинным джентельменом, Артур встал, оправил костюм, не забывая делать все это под слова благодарности в адрес России за хороший прием в часности и за участие в альянсе вообще. Ему даже удалось выдавать из себя улыбку, которая, впрочем, едва ли выглядела естественно. Иван отвечал почти тем же механическим набором фраз, положенных по протоколу и этикету, со все той же улыбкой на лице и тенью во взгляде. Наверное, эта тьма текла в его жилах вместо крови. — До свидания, Иван. Всего наилучшего. Артуру все же не удалось скрыть дрожи в голосе и шаткости походки, когда он направился к выходу, все еще тщась совладасть с собой. Но все усилия рассыпались в пыль в тот миг, когда большая рука, протянувшись у него над головой, вдруг резко захлопнула перед ним дверь. От неожиданности Артур даже изругался. Вслух. Он не смел ни обернуться, ни как-то вывернуться из ловушки, в которую попал, оказавшись зажат между дверью и Брагинским. Ноги просто отказались ему служить. — Ты боишься меня, Артур? «Вот ведь племя адово». Артур закрыл глаза и затрясся от ощущения такой опасной близости Ивана. Холод, кстати, был вполне реальным. От Брагинского действительно веяло не теплом живого существа, а ледяным смертельным дыханием снежной пустыни. Это было само воплощение смерти... -Мне нужно идти. — Выдавил Артур, со страха так вцепившись в дверную ручку, что, казалось, она вот-вот раскрошится у него в руке на части. Иван лишь усмехнулся, и Артур чуть было не принялся звать на помощь. Это насмешливое хмыканье, чисто внешне производившее вполне невинное впечатление, часто было дурным предвестником. Расправляться с кем-то с самым доброжелательным видом — это было очень, очень, очень по-русски. — Тебе не стоит меня бояться. Я – твой союзник. Я здесь, чтобы защищать тебя, разве нет? — Я не боюсь. А теперь, если не возражаешь... Внезапно Иван прижался к Артуру — ровно на тот миг, что требуется сердцу для одного удара, и англичанин ощутил, как дыхание русского — такое же лишенное всякого тепла — коснулось его уха. Брагинский что-то произнес на своем языке, медленно и ласково, словно говорил с домашним любимцем или ребенком, после чего произнес уже по-английски: — Не возражаю. Едва только Брагинский убрал руку с двери и отступил на шаг, Артур тут же вылетел из комнаты прочь и припустил по коридору бегом, все так же чувствуя на себе пронзительный взгляд пустых фиолетовых глаз.

***

Встретить что-то пугающее на своем пути — это дело одно. А вот встреча с объектом страха при полном понимании, отчего этот страх проистекает — иное. На щеке у Ивана алая полоса. Латвия. Райвис. На воротнике – бурое пятно. Эстония. Эдуард. И такие же мелкие пятна на рукаве. Литва. Торис. Кровь и на трубе, на сапогах и даже на драгоценном шарфе. Польша. Феликс. А на лице — улыбка. Эта улыбка для Пруссии. Гилберт. В ней — одна лишь злоба. Ни капли милосердия. Только холодное извращенное чувство полного триумфа и вседозволенности. Но Артур называл его своим союзником. Он смотрел на то, как Брагинский вторгается в Польшу, как его солдаты убивают и насилуют «классовых врагов», пытаясь насытить свою ненависть, порожденную завистью, грабя любого встречного на своем пути и уничтожая все, что не могли унести с собой. Точно также он расправился с украинцами и белорусами. А Артур видел все это и молчал. Почему? Потому что Россия был его союзником. Потому что он был на стороне добра, стороне справедливости. Истины. Мира. Свободы. Потому что все же это было лучше, чем торжество фашизма или нацизма . Даже Красная Армия. Даже коммунизм. Даже безумный тиран Сталин. Но Артур точно знал, чего он боится.