Ритуал

В Нурменгарде гасли свечи. Геллерт с трудом улыбнулся растрескавшимися губами, его чуть безумный взгляд блуждал по неровным каменным стенам, спотыкаясь о грубо нацарапанные руны. Ещё немного, и у него всё получится. Этот долгий и магоёмкий ритуал он затеял, как только почувствовал, что проигрывает в начатой им же войне. Война против всего мира, война ради самого дорогого — своей магии и возможности её развития, война ради возможности быть Великим и Бессмертным. Тогда, в далёком сорок втором, его будто прокляли на неудачи. Или, наконец, подействовало пожелание всего доброго и светлого от бывшего сердечного друга Альбуса? Февраль сорок третьего выдался крайне сложным. Он был тяжело ранен в ходе серьёзного эксперимента, который проводился совместно со стариком Фламелем, поэтому все силы физические и магические уходили на поддержание жизни. Вот и пристала эта зараза да развернулась во всю ширь. Хотя там, наверняка, не только дамблдоровы пожелания скопились, врагов Грин-де-Вальд нажил достаточно. В Нурменгарде сгущались тени. Ритуал был крайне сложным, долговременным, но всё равно не обеспечивал идеальный результат. Для него не требовалось специальных зелий, трав или расчёта положения звёзд. Опыт предков говорил, что он не получался в шести случаях из семи. С учётом всё ещё действующего на него сглаза невезения, Грин-де-Вальд был обязан входить в большую часть несчастливчиков. Лишался же он своих людей по нелепейшим и надуманным причинам. Заведующий его лабораториями самым глупым образом подорвался на простейшем эксперименте: помощник уронил в нестабильный котёл жабью желчь, произошла чудовищная реакция, и всё помещение взлетело на воздух. Душевный друг Клаус Вайнер, гениальнейший стратег и тактик, подавился вишнёвой косточкой в десерте. Его магловский ставленник, диктатор и гений, застрелился, не выдержав позора проигрыша и бомб над Берлином. Поэтому он совсем не ожидал, что у него хоть что-то выйдет, и действовал скорее из упрямства. Но у него получилось. В Нурменгарде стены покрывались инеем. Геллерт сам высек на стенах своей тюрьмы нужные руны. Правда, уже после дуэли и ареста. Как и сам когда-то участвовал в строительстве замка, сам проектировал его, сам поил своей кровью и магией. А защитный контур заклинал на жертвенной крови и плоти врагов. Замок стал его сердцем. Домом. Тем, что заменило ему давным-давно утраченный семьёй менор. В отличие от бывшего друга Альбуса, Грин-де-Вальд был и остался очень религиозным человеком. Он не верил в триединого Бога: если судить по десяти заповедям, тот отвергал львиную долю магической науки и морали, но поклонялся Магии и Смерти. Геллерт молился им, приносил кровавые жертвы, восхвалял обеих Богинь. Иногда ему казалось, что они отвечали. А может быть, это были просто галлюцинации от испарений дурман-травы, аконита и белладонны. Но Геллерт продолжал молиться, истово поклоняться своим идолам. Он царапал осколком камня нужные знаки, строил рунные цепочки, раз за разом разбивая пальцы в кровь. Вспарывал свои вены погнутыми кандалами, опустошал свой резерв до донышка, до магического истощения. Молился и верил. Искренне. До одержимости. Ведь боги живы до тех пор, пока хоть кто-то в них верит. В Нурменгарде собиралась сила. Ключевым фактором в ритуале была магия, а точнее, её количество. Все участники ритуала годами накапливали магию, использовали сторонние источники, тянули её из других, приносили жертвы, в том числе и человеческие. Ему ужасно повезло, что Альбус решил провести дуэль именно в Нурменгарде. Дамблдору это казалось очень ироничным: заточить его в его собственном замке. Или бывший друг думал, он так быстрее сойдёт с ума? Само строение ему помогало: пиктограмма на полу западной площадки, на первый взгляд — обычный наборный паркет — его гордость, сохранила частицы крови и магии врага. Он тогда во время поединка сломал противнику нос и разозлил настолько сильно, что раздосадованный Альбус шарахнул почти стихийным выбросом, так и не поняв, насколько помог своему уже не любовнику. Неудивительно, впрочем. Дамблдор совершенно не разбирался в ритуалистике и магии крови. Эти направления магической науки вполне закономерно принадлежали к тёмным и массовому обучению не подлежали. Его же обучали родители. Сразу после смехотворного суда он закончил первую часть ритуала: привязал себя к Альбусу, как к будущему вместилищу. А потом начал напитывать связь, копить силы. Ему понадобилось почти полвека манипуляций, сложных решений, вечного истощения и множества перенесенных болезней, чтобы решиться на последний шаг. Изо дня в день он повторял катрены, иссушал себя, обещал заплатить любую цену, просил о милости. И разве не лучшее доказательство реальности богов, что у него всё получилось? Ведь без их благословения ничего бы не произошло, он бы элементарно перегорел. Но он добился. И до последнего этапа было меньше, чем подать рукой. В Нурменгарде пели грани. Ритуал не просто давал шанс всё исправить или перебрасывал во времени назад, нет, он сдвигал грани Бытия и перемещал душу и магию просителя в новое тело, то самое, к которому он привязывался кровью и магией ритуала. И именно для этого требовалось столько накопленной магии. Теперь, когда остался всего лишь один шаг, на периферии сознания слышался постоянный гул от сдвигаемых граней. Магия клубилась вокруг его иссохшего от истощения тела, сворачивалась тугими жгутами и приоткрывала едва-едва видимый туннель-трещинку. Руки у Геллерта тряслись, и совсем непонятно, от счастья или от слабости. Он шептал завершающие слова, перемежая их вознесением благодарности, а из глаз текли слёзы. У него получилось. Грани гудели, сдвигались, манили в новое тело. Грин-де-Вальд закрыл глаза и сделал шаг. В Нурменгарде бушевала стихия. Магия в замке закручивалась в грозовые вихри, коптила стены, разбивала стёкла. С громом схлопнулись обратно Грани, оставляя на полу бессознательное слабое тело. Геллерт очнулся в большом круглом кабинете, обставленном всяким сувенирным и не очень хламом, среди которого очень ловко прятались весьма спорные по направлению магии артефакты. Стена напротив была увешана портретами почтенных магов и ведьм, а у дубового стола притулился спящий на жёрдочке феникс. Голова раскалывалась, а ноги путались в полах расшитой шутовской мантии. Геллерт скривился — его всегда удивляла эта сорочья страсть Альбуса ко всяким блестяшкам. Отвратительно. Он подошёл к висящему на дальней стене зеркалу: стар не по годам, но это понятно. Сил из этого тела он вытянул достаточно. К счастью, ситуация исправима, старый друг Николас должен помочь: в отличие от Альбуса, Грин-де-Вальд не делал гадостей шестисотлетнему магу и не шантажировал использованием тёмной магии. Бессмертие не достигается светлыми способами. А что до перенятого у маглов гуманизма — это проблема вполне искоренимая и уж точно не его. Да и что за маг, в конце концов, если он не может принести жертву, если уж не для увеличения собственной силы, так для защиты жилья и близких? Слабый ветер из ниоткуда шевелил пламя свечей в кабинете и колыхал спрятанные по углам тени. Всё меньше и тише с каждой секундой. На периферии сознания поскреблась кошка — где-то в Хогвартсе сработала установленная ещё Альбусом сигналка. Геллерт прикрыл глаза и сосредоточился на чужих воспоминаниях: третий этаж. На третьем этаже ждал сюрприз: развороченный полигон-лабиринт, разбитое вдребезги зеркало и бессознательный мальчишка, от которого тянулся такой шлейф тёмной магии, что прошибало даже его, Тёмного лорда. Геллерт присел на корточки и провёл пальцами по кровоточащей ране на лбу, открывая знаменитый на весь мир шрам. Надо же, Мальчик-который-выжил. Даже в тюрьме маг изредка получал газеты. Он усмехнулся: в его планах совсем не помешает Герой магического мира, главное его правильно воспитать и преподнести магическому сообществу. В коридоре послышались шаги, и в помещение влетела седая женщина. «Мадам Помфри», — подсказала чужая память. Отзываться на имя Альбуса было непривычно, но необходимо. В конце концов, неважно, как его зовут люди, важно, кто он перед лицом магии. А он — Геллерт Грин-де-Вальд. Тёмный лорд. И он всё равно станет Великим. Просто в этот раз он не ошибётся. Из теней послышался тихий потусторонний смех. Его Богини его одобрили. В Нурменгарде погасли свечи. Слабый, лишённый магии старик пытался подняться с пола. Он хрипло шептал ругательства и проклятия в адрес бывшего друга. Агрессивная магия замка на него давила, лишала воли. Сросшийся с Геллертом Нурменгард не простил Дамблдора, не простил совершённого им предательства. Альбус медленно шёл в теперь уже свою камеру и понимал: его здесь никто не найдёт. А значит, в этой тюрьме он и умрёт. Совершенно неожиданный конец. Но такой закономерный. В Нурменгарде умирал Альбус Дамблдор.