В полушаге от бездны

      На капитанской форме высокий воротник, золотые нашивки и строгие пуговицы. Шепард смеётся в лицо опасности, носит красную помаду и старательно прячет изрезанное в кровь тело. Старые рубцы ноют перед дождём, на них наслаиваются новые с каждой удачной вылазкой. Она злится на метки, кусает губы и находит выход из любой ситуации. Как всегда. Ведь неудача для капитана — только смерть.       Броня на груди ассасина расстёгнута — так чуточку легче дышать. Каждый вдох достаётся с трудом, каждый новый день как последний. Дождь невыносим. Душа и сердце приоткрыты — Тейн уже не видит смысла в тайнах и отговорках. Уже нет сил. Времени. Почти нет его — лишь полуслед себя прошлого, живущий воспоминаниями и болью. Смерть, словно давняя знакомая, ступает на короткий шаг позади. Как всегда. Тейн случайно ловит себя на мысли, что боится исчезнуть. Раствориться в вечном океане. Только ноющие шрамы позволяют чувствовать себя живым.       У Шепард горят глаза, когда речь заходит о спасении жизней. Первый СПЕКТР среди людей, хороший лидер, пусть никогда не желала подобной ответственности. Но в короткие часы отдыха она рыдает на плече у умирающего, не желая отправляться на собственную смерть. Тейн гладит её по волосам и шепчет, что всё будет хорошо. Она отвечает взаимностью. Маленькая ложь на двоих. Шепард улыбается, кивает и не верит. Жаль, что проект «Лазарь» не стирает память об агонии в открытом космосе.       Тейн постоянно испытывает боль — она стала его частью, его призраком. Хуже всего в тишине — стены давят на виски пульсирующей мукой, от которой невозможно скрыться. Даже в особой памяти дреллов. Прошлое постепенно отпускает его, появляется страх не успеть. Искупить грехи, проститься, раздать долги и уничтожить тревожные мысли. Колят — лучшее, что он подарил миру. Убийства и причинённые страдания меркнут на фоне живого, полного стремлений юноши. А Шепард ненароком узнаёт в сыне Тейна себя.       Детство капитан почти не вспоминала — слишком много смерти, огня и бесчестия увидел Мендуар при нападении батарианцев. Ужас стёр подробности, разделив жизнь на «до» и «после». Только одна эмоция преследует Шепард с тех самых пор — отвага. Дикая, всепоглощающая, неумолимая. Первый убитый враг, спасённый мальчишка с соседнего дома и решимость участвовать в чём-то большем. Поступление в Альянс казалось наиболее удачным решением для девушки из отдалённой колонии. Шестнадцать лет. Присяга на верность Земле.       Совершенное орудие. Лучший киллер во всей Галактике. Для родителей Тейна было честью отдать шестилетнего сына на службу ханарским мастерам. Там из него сделали уникальное оружие, несущее смерть тому, кого назовёт заказчик. Это было совсем не сложно — разве может нож, пронзающий плоть, сожалеть о принятом решении? Свою первую цель он поразил в двенадцать.       Сражения — их стихия, их путь, что уже не исправить. Ни больше, ни меньше.       Тейн и Шепард заботятся о Коляте каждый по-своему. Он невольно узнал о теневой стороне жизни, и оба понимают, что так и начинается знакомый до боли путь убийцы. Когда пешки перестают быть нужными, их просто сметают в одну коробку, не разбирая масти и разрушая судьбы. Шепард увидела это на примере родного Альянса и равнодушного Совета. Тейн познал, что невозможно убежать от своей сущности даже на мирной Кахье. Они все введены в глобальную игру. И Колят, кажется, понемногу начинает привыкать.       Наедине всё совсем по-другому. Смущение и долг отступают на второй план, открывая место искренности. Шепард любит гладить руки дрелла, очерчивая глубокие рубцы пальцем. Его кожа шероховатая и прохладная, она навевает мысли о земных рептилиях, и от этого смешно. Иногда капитан даже хитро улыбается. Тейн же тихо и полусонно рассказывает об интересных миссиях, изредка прерываясь на заученные наизусть молитвы. Шепард знает о его болезни, о безысходности, но продолжает доверчиво прислоняться к обретённому счастью, смакуя нечастые совместные минуты отдыха. Раз за разом они всё меньше говорят, предпочитая словам тишину.       Иногда, сдавшись, Шепард тянется к Тейну за очередным полным молчаливой нежности поцелуем, а потом рьяно и бессмысленно уверяет в том, что они справятся. Выживут даже в самоубийственной миссии. Спасут Колята. Найдут лекарство от Кепраля. Тейн сочувственно обнимает её крепче и, конечно же, не верит.       Он знал, что уйдёт первым. В кровавый даже по меркам Цитадели день. Уйдёт, как подобает воину, защитив советника. Уйдёт с улыбкой, успев проститься со своей маленькой новообретённой семьей. Колят удивится, когда Шепард зачитает нужные строки молитвы наизусть, не прибегая к помощи купленного им молитвенника. Ему еще многое предстоит узнать о мире, в котором приходится любить и страдать, но скорбь пока слишком велика.       Шепард редко оказывалась на Земле, да и ненадолго, но вид пылающей колыбели человечества внушал первобытный ужас. Всего за полчаса до высадки она отрешенно сидела в каюте, перебирая старые фотографии, и никак не могла решиться надеть броню. Очередная рутинная миссия… Самовнушение не спасало. Капитан чувствовала, что на этот раз всё иначе, по коже пробегал неприятный холодок. Она знала, что это значит. Но подсознательно была готова.       Тейн сравнивал смерть с океаном — бездонным, безликим, безмятежным. Шепард ёжилась от одной мысли о фигурах, застывших в зеленой влаге, как бабочки в формалине, на саму вечность. Но смерть непреклонна. Она забирает даже тех, кто служит ей, отправляя в пучины всё новые души. Забирает лучших. И Шепард, приближаясь к финальной битве своей жизни, уже смирилась. Веди, Калахира. Навстречу океану. На встречу к нему.