***
Япония встретила гонщиков пасмурной погодой. Накрапывал дождь. Порывы ветра не разгоняли свинцовые тучи. Даже Ник зябко ёжился — разумеется, когда его никто не видел. Ему повезло с учителем. Или не повезло, как решил бы Брайан. Только он ещё молод и не понимает всех условностей, которые сковывают медийную персону. Хотя он старше, чем сам Ник был тогда... Едва отпраздновал двадцатилетие, не мог — или не считал нужным — сдерживать эмоции. Азарт вёл его не только в гонках. Влюбился тоже со всей горячностью, присущей ему в ту пору. Нельзя сказать, что ему не ответили взаимностью. Но тот, чьё имя Ник старательно предпочитал не вспоминать, был слишком сдержан. От природы, а не в результате самодисциплины. Отношения с ним напоминали прохладную гладь озера на рассвете в июле. Умиротворяюще, легко, освежает — но не воспринимается как нечто постоянное. Он долго обучал Ника двум, казалось бы, противоположным вещам. Принять себя таким, какой есть. И всегда держать на людях приемлемый фасад. С тех пор, как он завершил карьеру, Ник редко пересекался с ним. Скучали друг по другу? Ник затруднялся дать однозначный ответ. Им обоим зачем-то были нужны эти отношения. Надобность исчезла. Совместная история сошла на нет. Иногда он очень боялся, что Брайан перегорит. Дверь открыли не сразу. Ник успел придумать несколько вариантов приветственной реплики. Наконец, Брайан пропустил его в номер. — Извини, прятал любовниц. — Много? — Нет, сущие пустяки, всего лишь волейбольная команда. — Меня могли увидеть у тебя под дверью. — Ник протянул ему коробку. — Извини. С днём рождения. Надо после гонки отпраздновать, как следует. — Да ну, тоже мне, круглая дата. — Двадцать четыре — это число у викингов считалось особым и священным. — Ты уверен, что я имею к ним отношение? Хм-м-м-м, где же мой рогатый шлем? — Рогатый шлем должен быть у меня, — объяснил Ник, разыскивая среди одноразовых ложек хоть один нож для торта, — это же ты любовниц прятал. Брайан фыркнул, подошёл к нему, обнял за талию, ткнувшись лбом в спину. Ник замер, не сразу сумев вдохнуть. Что с ним делает этот человек? — Иди сюда, — сдался он. Осторожно, чтобы не разорвать объятия, развернулся, запустил ладони под футболку, поглаживая спину, — ты ведь скажешь мне, если тебя что-то перестанет устраивать? — Ник, — он поднял голову, улыбнулся как-то скептически, вздохнул, — удачи тебе во время уик-энда, чемпион.***
Скоро они тут отрастят жабры. Или заквакают. Прошло всего пять минут с начала второй практики, но Ник успел основательно вымокнуть. — Самое обидное, — проронил Луиджи, инженер, созерцая несолидно покрасневший нос Ника, — что дождь не настолько сильный, чтобы приостанавливать заезд. — Всё нормально. — Я бы не сказал. Шины плохо держат сцепление. Вот, полюбуйся, — Луиджи развернул на экране нужный фрагмент телеметрии, — разве ты сам не чувствуешь? Ник пожал плечами. Он чувствовал. Но в подобной ситуации находились все. Ему было достаточно финишировать вторым — и даже в случае победы Эдмона он брал третий титул. Горячиться Ник не собирался, но и впадать в панику — тем более. Он брал титул и в худших условиях. В 2037 к последнему Гран При сезона у него было десять очков отставания от Эглетье и семь — от Росси. Квалифицировался только пятым. Выжал из себя всё возможное, но смог победить и в гонке, и в чемпионате. Сейчас будет проще. — Что там такое? — Луиджи приспустил очки на кончик носа, обернулся на мониторы. — Красные флаги, кто-то... Ник, ты куда? Подожди, там же... Ник только отмахнулся. На мониторе крупным планом показали Mercedes с номером 7 на носовом обтекателе. Болид на полной скорости влетел в ограждение. Красные флаги, чёрт. Только бы Брайан ничего себе не сломал! Ну куда же он так по мокрой трассе?! Как не удержал управления, он же... — Вам сюда нельзя, — дорогу ему преградил маршал. Ник облизнул губы, привстал на цыпочки, словно это могло увеличить обзор. В вертолёт реанимационной бригады грузили носилки, вокруг ошивались сразу несколько медиков, дождь снижал видимость ещё сильнее. — Он жив? — беспомощно спросил Ник. Маршал на мгновение отвёл глаза: — Врачи работают. Чёрт. Чёрт. Ник замер, не зная, что делать. Бежать в медцентр? Всё равно сессия приостановлена. Но раз вертолёт... его наверняка повезут в городскую больницу. Какую? Ник отродясь не представлял, как устроена японская система здравоохранения. К кому обратиться? Что вообще предпринимать?! Как ему помочь?! — Пойдём, Ник, — мягко окликнули его сзади. Он обернулся. Эдмон, главная его заноза в этом сезоне. Ещё и смотрит сочувственно, как будто что-то знает. — Пошёл сам, — срывающимся голосом процедил Ник, — вали отсюда. Эдмон приподнял бровь. С места не сдвинулся. Покачал головой. — Это никак не облегчит состояние Брайана. Хочешь на соседнюю койку, только с пневмонией? — А тебе-то что? Гарантированно станешь чемпионом. Эдмон печально хмыкнул. Затем уверенно поволок его к боксам, схватив под локоть: — Я не знал, что вы дружили. Прости. — А с чего бы тебе знать такие подробности? — Ладно, ладно, Ник. Покричи, если хочешь. Я впервые вижу тебя в таком раздрае. Выпить не предлагаю, но обратись к вашему командному врачу. Ты весь зелёный. — И что, не так эстетично в сочетании с красным комбинезоном? Ну не смотри. — Ага, я уже поверил, что ты пришёл в себя, конечно. Я буду держать руку на пульсе — от лица профсоюза. Звони мне, если... Хотя нет, я тебе сам буду звонить с новостями. — Лучше пиши сообщения, — Ник глубоко вдохнул. Нет. Слишком легко и быстро посыпался фасад. И перед кем... Эдмон кивнул, сдал его с рук на руки Луиджи. Ник позволил усадить себя на стопку шин, взял стаканчик с чем-то резко пахнущим, опрокинул в себя, закашлялся. Скомкал тонкий пластик в кулаке, скрипнул зубами. Луиджи стоял рядом, заложив руки за спину. Заглядывал в лицо, хмурился: — Что происходит, Ник? — Ничего, – он закусил щёку изнутри. Отвернулся, задержав дыхание. Нет. Нет. Всё будет хорошо. Меры безопасности сейчас не те, что пятьдесят лет назад. В конце концов, на Брайане был экзоскелет. Не может быть, чтобы он сильно пострадал. Ник выругался сквозь зубы. Дождевая гонка. Последняя гонка сезона. Он должен собраться. — Я готов, Луиджи. Что там со сцеплением? Сообщение пришло, едва он взял комм-браслет. Хороший глава профсоюза — ещё и телепат? Эдмон писал: «Брайан в реанимации. Скоро объявят официально — удар был такой силы, что сломался экзоскелет и распахал грудную клетку. Оперируют». Чёрт. Ник сел, где стоял, машинально прижав комм-браслет к губам. В задницу эти меры безопасности! Чего они все стоят, если от них же и травмы?! Грудная клетка — это лёгкие, сердце... Почему именно Брайан? «В какой он больнице?» «Я туда сейчас поеду. Жди у парковки, подхвачу тебя» Брайан в больнице. В реанимации. Брайан, у которого день рождения. Который улыбался и желал удачи. Теперь ему распахало грудную клетку, его оперируют, неизвестно, выживет ли. Ник закусил запястье. Сейчас усталые врачи будут разговаривать с ними сквозь зубы. Под писк мониторов и позвякивание оборудования. Он вскочил на ноги, швырнул комм-браслет в стену. Тот отозвался жалобной трелью звонка. Ник облизнул губы, подобрал злополучный гаджет. Короткое сообщение: «Выходи». Он положил комм-браслет в карман и побрёл к парковке, глядя под ноги. Эдмон терпеливо ждал. Молча кивнул. Ник сел, пристегнулся, хмуро кивнул в ответ. Злиться, что не может побыть один? Радоваться, что за рулём кто-то более спокойный? Чего стоила вся напускная сдержанность, весь его строгий имидж, если сейчас он боится открыть рот — чтобы не впасть в истерику? Эдмон не лез в душу. Покачал головой, тронулся. Вечерняя Судзука переливалась огнями рекламных голощитов, по улицам спешили прохожие. У всех свои дела. Всем безразлично... Ник глубоко вдохнул, стиснул зубы. Зачем это всё? — Идём, — Эдмон припарковался около больницы. Ник вылез следом за ним, сунул руки в карманы. А если операция окажется неудачной? Если не спасут? На пятнадцатый этаж, к реанимации, лифт поднял быстро. Эдмон вышел первым, уверенно направился к двери из матового стекла, позвонил. Из отделения вышла медсестра, Эдмон заговорил с ней на неуверенном японском. Медсестра выслушала сбивчивую, полную пауз речь, кивнула и исчезла за дверью. — Подождём врача, — Эдмон тоже сунул руки в карманы. — Не знал, что ты полиглот. — Жена обожает аниме, смотрим вместе, вот и решил выучить, — криво улыбнулся Эдмон. — Угу, — Ник перевёл взгляд на дверь. У человека жена. Они живут открыто, потому что никому не придёт в голову возмущаться. А он — трус. Дверь снова открылась. Врач, который вышел из отделения, заговорил с ними на неплохом английском. — Здравствуйте. Боюсь, не могу сообщить ничего нового. Мы приняли экстренные меры, но правое лёгкое сильно пострадало. Перикард тоже задет. Потребуется повторная операция. — Когда? — перебил его Ник. — Мы пытаемся стабилизировать состояние господина Уэстфилда. Как только мы будем уверены, что процент благоприятного исхода перевесит, в тот же момент назначим. Ник потёр виски, не зная, что сказать. Он понимал каждое слово отдельно, только складываться в связный кусок информации они не желали. — Какая вообще вероятность того, что он выживет? — прямо спросил Эдмон. — Мы делаем всё, что можем, не беспокойтесь. Извините, мне пора. Ник проводил его взглядом, поёжился. Так холодно здесь. Брайан всегда не любил холод. — Пойдём, — Эдмон приобнял его за плечи, — у тебя есть контакты каких-нибудь его родственников? — Зачем тебе? — На всякий случай. Ник рывком обернулся, стряхивая ладонь с плеча. Схватил Эдмона за свитер, угрожающе прошипел: — Никакого «всякого случая» не будет, понял?! — Понял, — Эдмон невозмутимо одёрнул одежду, — мне жаль, правда. Ник промолчал. Завтра квалификация. Как он выйдет на старт? В это время Брайан будет лежать под всякими... аппаратами. Его даже не пустят внутрь, потому что он не родственник. Чудо, что с ними вообще стали разговаривать... — Тебе бы не стоило ночевать одному, — сочувственно заметил Эдмон. — Предлагаешь свою кандидатуру? — огрызнулся Ник. — Разберусь. — Как скажешь. Только не делай глупостей, ладно? — Не дождёшься. Вырву у тебя послезавтра титул из глотки. — Ну, хоть так. — Эдмон остановился у машины. — Обратно подвезти? — Сам дойду, — Ник сел на парапет, обхватил голову руками. Эдмон какое-то время стоял рядом, вертя в пальцах брелок от машины. — Слушай, нельзя же... — Вали, — перебил его Ник, — спасибо, что довёз сюда и помог объясниться с медиками. А теперь вали. У тебя там аниме недосмотренное. Вот так и чувствуешь, что значит «безысходность». Хотя нет. Кое-что он в силах сделать.***
Утром в субботу новостей так и не было. «Состояние без изменений». Ник взял номер больницы у Эдмона, звонил туда сам. Mercedes выпустили пресс-релиз, в котором сообщали, что вторую машину выставлять не будут. Журналисты роились вокруг их спортивного директора, тот охотно раздавал интервью, заверяя, что полагается на высокий профессионализм японских врачей. «Ты обещал мне ящик шампанского. Не смей сдаться!» «Ты должен выполнить обещание первым, чемпион». Ник словно слышал голос Брайана, садясь в кокпит. Что ж. Он выполнит. В том числе, обещания, которые он давал сам себе. Взяв поул, он уверился в правильности намерений. Словно Мироздание говорило ему: «Продолжай в том же духе». Поймал взгляд Эдмона — тот квалифицировался третьим. Едва заметно кивнул. — Ник, вы в шаге от третьего титула. Ваши чувства в связи с этим? Он обвёл взглядом журналистов. Пресс-конференция. Не самое ли подходящее место? Ты видишь, Брайан, я перестал колебаться. Может, тебе будет проще прийти в себя, если я слегка тебя мотивирую? Мир и так шатается. Почему не подтолкнуть его ещё немного? — Да, я в шаге от третьего титула, хотя — пока гонка не началась — наши с Эдмоном шансы равны. Он — сильный соперник, и это будет честная борьба. Таковой она была и весь сезон. Но я твёрдо настроен победить. Для меня этот титул особенно важен. Я бы очень хотел посвятить его Брайану Уэстфилду, который, как мы знаем, сейчас в критическом состоянии. Брайан, я верю, ты придёшь в себя и услышишь это. Помни, что ты мне обещал. — Что? — уточнил журналист, который, кажется, не совсем понимал, что происходит. — Посмотреть на моё поведение. Я буду вести себя отлично, Брайан. Я ошибался, не ценил тебя — и говорю это при всех, — он облизнул губы, мельком глянул на Эдмона, который расплылся в улыбке и показал ему большой палец, — дело в том, что мы с Брайаном Уэстфилдом уже два года встречаемся, но держали это в тайне. По моей просьбе. Я больше не вижу смысла и необходимости скрывать. В зале прокатилась волна перешёптываний. Журналист, почти не изменившись в лице, кашлянул и спросил: — Причина того, что вы изменили мнение — авария? — Да. Некоторые вещи на фоне ценности человеческой жизни — глупости, как бы пафосно это ни звучало. Он хотел, чтобы я победил. Я мечтал, чтобы в гонке победил он, я бы пришёл вторым, взяв титул, и мы бы разделили триумф. Позавчера у него был день рождения — он желал мне удачи. А вчера не хватило удачи ему самому. И я не имею права посещать его, так как не родственник. Он никогда не требовал от меня ничего. Я чувствую, что должен проявить немного инициативы и надеюсь, что делаю это не слишком поздно. В заднем ряду кто-то лихорадочно строчил статью — с возвышения, где сидели гонщики, было заметно, как отсвечивает планшет. Ник даже представлял себе заголовки. «Кто подменил Визе?» Ему было плевать. Эдмон наклонился к нему, коснулся плеча, тихо сказал: — Молодец. «Тебя забыл спросить», — хотел огрызнуться Ник, но вслух ответил: — Знаю. Спасибо. Вокруг боксов Ferrari уже роилась пресса. Ник ледоколом прорвался сквозь желающих взять интервью, взял у Луиджи минералку, глотнул. Луиджи снял очки, погрыз дужку, глядя в сторону. — Ну говори, — не выдержал Ник. — Почему я узнаю последним? — Какая разница? — вяло отмахнулся Ник, плеснув на ладонь и умывшись. Луиджи покосился на него. Сейчас огреет планшетом, не иначе. — Ты вообще способен стартовать? Держишь себя в руках? Поехать с тобой в больницу? Ник медленно выдохнул. Да уж, насчёт Луиджи он тоже ошибался. Тот смотрел обеспокоенно и участливо. Старый добрый Луиджи, который одинаково сердечно принимал и сходы, и душ из шампанского, и дисквалификации, и жалобы на плохую работу техники, и счастливые вопли по радио. Уик-энд открытий. Лучше бы он продолжал ошибаться, чем... Ник через силу улыбнулся: — Всё в порядке, я держу с ними связь по телефону. Вот сейчас как раз переоденусь и позвоню. — Как же ты ухитрился такую конспирацию развести? Два года... — Особый талант. Пожалуйста, давай закроем эту тему. Лучше обсудим стратегию на завтра. Он обязан победить. К утру накопилось неимоверное количество желающих взять интервью. Принимая душ, Ник смотрел на попискивающий комм-браслет. Прочная штука. Прочнее, чем некоторые люди. Брайан всё так же был «без изменений». С одной стороны, борется, держится. Состояние не ухудшается. Это должно радовать, разве нет? Для него прислали вертолёт, потому что добраться на трассу иначе было невозможно. Глядя на крыши, Ник безотчётно искал серебристую башню больницы. На таком расстоянии даже не разобрать, где нужный этаж — и тем более не заглянуть в окно. Уже сегодня вечером этот сезон завершится. Он придёт к матовым дверям, засядет там, будет сидеть столько, сколько потребуется, чтобы его согласились пропустить. И больше не выйдет, пока не наступит хоть малейшая определённость. — Держи, — он отдал комм-браслет Луиджи, застёгивая комбинезон. — Удачи, — тот ободряюще хлопнул по плечу. Хотел сказать ещё что-то, но промолчал. Прогревочный круг под моросящим дождём. Старт. В кармане Луиджи мигал диодом комм-браслет. ...Под холодным светом хирургической лампы стерильная простыня кажется синеватой. Попискивает аппарат искусственной вентиляции лёгких. Сразу три врача склоняются над неподвижным телом. Быстрый взгляд на монитор. Сердце бьётся ровно, хирург берёт лазерный скальпель... ...На старте Эдмон прошёл Карлоса Диаса, почти поравнялся с Ником. Ник поднажал, в первом повороте едва удержав управление. Скорее, никаких полумер — это его гонка, он должен победить. Ник сосредоточенно увеличивал отрыв, оставляя за собой веер брызг... ...Зажим. Хирург накладывает шов. Второй хирург кивает ординаторам, разрешая подойти ближе. — Посмотрите на нижнюю долю правого лёгкого. Больше всего пострадал медиобазальный сегмент. Обратите внимание на плевру. Доктор Акияма фиксирует дренаж... ...К волне пит-стопов дождь почти прекратился. Ник рискнул, выбрав промежуточные шины, выехал на трассу вторым. К счастью, они прекрасно держали сцепление. В узких скоростных поворотах машина слушалась идеально. Феррари с номером 1 на носовом обтекателе неумолимо мчалась вперёд... ...Давление падает. Ординаторов давно выставили из операционной — тем более, одному из них стало плохо от зрелища. Доктор Акияма поспешно подключает к инфузии порцию донорской крови, доктор Такахаси вводит вазопрессоры. Аппарат искусственной вентиляции лёгких пищит, автоматически прибавляя процент кислорода. Реанимационная сестра вскрывает новую ампулу... ...Эдмон захлопывал калитку раз за разом. Ник упрямо наседал, не давая ему ни секунды покоя, вися на хвосте и не позволяя отрываться. Казалось, брызги совершенно ему не мешали. Ещё атака! Взметнувшаяся горстка гравия на обочине — вильнувший зад машины. — Ник, ты сошёл с ума, оставь его в покое, ты сейчас сойдёшь! Слова Луиджи пролетели мимо сознания. В очередном повороте, едва не соприкоснувшись колёсами, Ник протиснулся вперёд и кинулся отстаивать лидерство... ...110/75. Доктор Акияма улыбается под маской, доктор Такахаси наконец-то вздыхает более свободно. — Сатурация — 98, — с облегчённым смешком объявляет реанимационная сестра. На мониторе подача кислорода в лёгкие медленно снижается до 40%... ...Ник влетел под клетчатый флаг, краем глаза отмечая, как встают болельщики на трибунах. Рядом с флагами Ferrari развевались на ветру флаги Mercedes. Отсутствие комм-браслета на запястье ощущалось особенно остро во время круга почёта — эта победа принадлежала Брайану. Он уже знал, что будет делать, когда поднялся на подиум. Эдмон, проходя мимо, пожал его локоть: — Поздравляю. — Спасибо. — Это было круто. Я даже не сильно переживаю, что упустил титул. — В следующем году возьмёшь, — Ник поправил командную бейсболку, посмотрел поверх голов. Внизу счастливо обнимались механики в красных комбинезонах. Луиджи, которого выпустили на подиум за кубком конструкторов, одобрительно сгрёб Ника в охапку, шепнул на ухо: — Его успешно прооперировали. Ник задержал дыхание, зажмурился, замер. Трансляция на полмира. Финал сезона. Впившись ногтями в ладонь, второй рукой он принял кубок, подпрыгнул на подиуме, заорав что-то невнятное. Реальность плыла, дождь внезапно показался благом — холодные капли ласково остужали щёки. Перед пресс-конференцией пришлось осушить две бутылки воды — странный комок в горле никак не желал исчезать. Взяв микрофон, он сел поудобнее. Хотелось всё бросить, рвануть на такси в больницу. Успешно прооперировали. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он поскорее придёт в себя! — Поздравляем с двойной победой, Ник. — Спасибо. Для меня это тройная победа. Несколько минут назад я узнал, что Брайана оперировали повторно. Операция закончилась успешно. Конечно, впереди долгое восстановление. Но это всё равно лучше, чем то, что было позавчера. И, разумеется, я понимаю, что во время реабилитации ему понадобится помощь. Поэтому я хочу объявить о своём уходе из Формулы. Журналисты опешили ещё больше, чем вчера. Ник поморщился — он всё-таки рассчитывал на меньший эффект. Даже Эдмон приподнял бровь, покосившись на него. Действительно не понял, что значили слова Ника на подиуме? — Вам не жаль бросать карьеру на пике своих способностей? — Мне тридцать пять, — пожал плечами Ник, — не могу назвать это трагически рано оборвавшейся карьерой. Я не побил рекорд Шумахера, даже Феттеля не догнал, но, тем не менее, полагаю, что и так внёс изрядный вклад в историю немецкого автоспорта. Достаточно. Теперь очередь других. У меня есть более важные дела. Конечно, впереди ещё множество официальных процедур, интервью, различных акций. Много обязательств перед публикой, которые он ранее полагал важными. Но всё равно — теперь будет иначе.Эпилог
Ещё одна ступенька. Ещё одна. Брайан остановился на площадке, виновато улыбнулся, опёрся на руку Ника: — Ну, вот мы и дома. Рекорд. Целый пролёт за один раз. Брайан упрямо не желал пользоваться лифтами, колясками и прочими приспособлениями, облегчающими жизнь во время реабилитации. Впрочем, это был изрядный прогресс по сравнению с событиями трёхмесячной давности. Ник старался не вспоминать их, но они всё равно стояли перед глазами, снились едва ли не каждую ночь, мерещились в любом жесте Брайана. «Я испортил тебе жизнь. Из-за меня ты бросил гонки. Я не заслуживаю такой жертвы. Зачем мне жить вообще?» Если бы Брайан кричал, плакал — было бы менее жутко, чем эта ровная интонация. Ник не перебивал его — всё равно не знал, что отвечать. Можно было бы обнять, но тогда он боялся лишний раз трогать Брайана — а вдруг швы разойдутся? А вдруг сделает больно? Брайан лежал, убийственно нескладный в больничной пижаме, смотрел в потолок, сглатывал, пока слёзы катились, исчезая в отросших волосах. «Ты понимаешь, что я могу никогда не восстановиться? Что вот этот шрам ничем не сведёшь? Что я, блядь, трахаться с тобой не смогу — я до туалета не в состоянии дойти, не задыхаясь!» В газетах писали о «закатившемся солнце автоспорта». Ник отбирал у Брайана планшет и закрывал вкладку. Пару особо навязчивых журналистов пришлось спустить с лестницы. Любому другому это не сошло бы с рук, но пресса вовсю эксплуатировала тему страдающих влюблённых, и подавать на него в суд редакция не стала. Три месяца. В свете ночника шрам почти не виден. Ник склоняется над мерно вздымающейся грудью, касается языком выпуклой полоски, медленно ведёт, дожидаясь прерывистого вздоха. Брайан опускает ладонь на его затылок, ерошит волосы, спускается ниже, обводя кончиками пальцев позвонки. Ник перехватывает руку, целует ладонь, ложится рядом, осторожно обняв. Брайан выдыхает в плечо, трётся, потом просовывает руку между ними, обхватывает оба члена и прижимается ещё ближе. Ник проталкивает воздух сквозь стиснутые зубы, со свистом, потому что Брайан идеально знает, как и где прикоснуться. Гладит бедро, сжимает ягодицу. Движения Брайана становятся всё более быстрыми и рваными. Нику определённо не хватает здесь шампанского — отпраздновать их общую маленькую победу.