Поступок

      О том, как развивались события той памятной ночи в спортивном зале, Лорд предпочел бы не вспоминать, но что поделаешь, если почтенные предки даровали тебе эльфийский стан, греко-римский профиль, стройные крепкие ноги и великолепную память. И кто бы мог подумать, что самый важный подарок Лорд, не бывший тогда еще Лордом даже в самых нелепых своих фантазиях, так глупо просрал, угнав однажды спьяну отцовскую машину и со всей нетрезвой дури, вписавшись в дерево-символ города, того самого, миллион раз проклятого города, в котором его отец был совсем не последним, а если уж быть совсем честным — первым человеком.       Когда мальчик, нисколько еще не чувствующий себя Лордом, пришел в себя в больнице, его окружали только самые близкие двадцать три человека! Двадцать! Три! Человека! Лорд уже тогда не выносил эту систему приближенных, но ничем, кроме истерического визга, выразить своего протеста не мог.       Так и в ту ночь, когда Слепой, не меняя выражения лица ни на миг, спокойно воткнул нож с резной ручкой в горло Помпея, Лорд мог лишь молча наблюдать. Словно из другого мира он следил затем, как разбегаются и разъезжаются из спортивного зала мальчишки: Табаки вслед за Курильщиком, Рыжий, поддерживаемый Мертвецом и Викингом, Стервятник, собрав наконец своих птенцов, бледный Сфинкс, покорно следующий за одуревшим от запаха крови Слепым, Черный, Конь, Горбач, Македонский и Лэри.       Лэри — единственный, кто осмелился подойти к телу бывшего вожака шестой и приложить пальцы к его запястью. Лэри — прыщавый вожак Логов, которого в Доме не уважал никто, кроме Фазанов, да и те больше из-за страха, а не подлинного признания авторитета, как это было, например, со Слепым. Лэри — единственный, кто сделал этот шаг. Для Лорда, жившего в одной комнате с Лэри и умудрившегося за все время не разглядеть ни на йоту этого парня — его действие стало откровением.       Поэтому дни после происшествия в спортивном зале Лорд только и делал, что копался в своей памяти, пытаясь вспомнить — кто же такой Лэри. Табаки, к счастью, был увлечен, собирая из подручных средств амулеты и обереги от мертвецов и призраков, иначе Лорду пришлось бы ответить за свою задумчивость и мечтательность перед ним. И не факт, что натянутая, как струна, нервная система Лорда выдержала бы двойной напор — бурление памяти и дружескую ответственность. Но Шакал был занят, и Лорд, ни от кого не скрываясь, мог ворошить свою память хоть днем и ночью, а также наблюдать за привлекшим его внимание прыщавым некрасивым пацаненком в настоящем времени. Благо, они продолжали делить среду обитания — четвертую комнату.       Лэри, формально бывший вожаком целой стаи — стаи Логов, не производил абсолютно никакого впечатления. Ни На Кого. Худой, прыщавый, с крючковатыми пальцами рук и ногами-колесом, как у рахитичного младенца, с жидкими волосами, держащимися в хайре только благодаря тоннам лака для волос, с грязной серьгой в носу, любитель дешевого пиваса и пересушенной воблы, он откровенно претендовал на статус главного быдло-дауна Дома.       Но Лорд отчетливо помнил его лицо в тот миг, когда, пройдя не один метр по залитому кровью зеленому глянцевому полу спортивного зала, Лэри, не отряхиваясь брезгливо, а очень уверенно схватил кривыми пальцам руку тогда уже очевидного для Лорда мертвеца, и еще несколько секунд внимательно прислушивался. Прислушивался не к бессмысленной суете в зале, а к возможному слабому биению сердца дурного, попавшего впросак мальчишки, названного с легкой руки шута-Рыжего, Помпеем.       Помпей — еще одна фигура, не оставившая в памяти Лорда никакого следа, однако совсем уж невольно ставшая для него маркером человечности, которая чудесным образом может прорасти даже в самом бесперспективном человеке типа прыщавого Лога.       Лорд морщится, наблюдая за главным Логом — ему откровенно не нравится все, что говорит, делает и на что опирается этот парень, но вычеркнуть из своей великолепной памяти его поступок Лорд не может.